Оля Виноградова - Легкой поступью безумия

- Уходи… Оставь меня в покое. Неужели так трудно понять, что я хочу побыть в одиночестве? Вы эгоистичны, граф. Вы крадете меня не только у остальных, но и у меня самой! Вас слишком много в моей жизни, граф… Я сожалею, что вообще когда-то впустила вас в нее… Вы очень капризная игрушка, Клеймор. Не желаете занимать отведенное вам место, норовите установить свои порядке на полке! Когда же вы уясните, что должны стоять и терпеливо ждать, когда я соизволю обратить на вас внимание! - он надоел мне своей болтовней. Настойчиво продолжает стучатся в закрытую перед его носом дверь. - Прошу вас, Людвиг, покиньте меня, пока я не наговорила чего-нибудь еще… - он прекрасно понял, что я подразумеваю. Окончательный разрыв. Пойдет ли Клеймор на это? Мне все равно. Найти и приручить другого мужчину не так сложно, как он думает. - Уходите, я не хочу вас видеть…

Клеймор встал. На линии челюсти ходили желваки. Он зло сплюнул изжеванную травинку и промолвил:

- Как пожелает моя леди…

Я услышала скрип доски, растерла бледные щеки и направилась к двери в дом. В саду делать больше было нечего.

Обшарпанная, но чистая комната. Простые оштукатуренные серые стены. На полу потертый коврик, а возле него три зажженых оплавленных свечи. Из-под закрытой двери тянется тоненькая струйка свежего воздуха немного разбавляющая удушливый запах парафина. На коврике, на коленях, стоит крупный мужчина. Его спина неестественно сильно выгнута в пояснице. Руки, опущенные вдоль тела, мелко подрагивают. Голова запрокинута. Рот разверзнут в беззвучном крике. Широко открытые глаза почти закатились под верхнее веко. Из горла вырываются удушливые хрипы. Белая рубашка, расстегнутая на груди, насквозь пропитана потом.

Под кожей мужчины, под ребрами, нарастает свечение. В какой-то момент становится видно готовое взорваться сердце, но шарик света, дернувшись, устремляется вверх и с кашлем выходит из человека. Мужчина заваливается набок и мешком падает на пол. Светящаяся сфера, покружив по комнате, зависает над телом и постепенно приобретает псевдочеловеческие очертания. Яркая бесполая фигура, лишенная индивидуальных черт. Она зависла в сантиметрах десяти от пола возле головы мужчины. Тот видит кончики светящихся пальцев. Чувствует на себе взгляд безликой фигуры. Не злой. Наоборот, весьма заинтересованный. Так разглядывают понравившуюся вещь, а мужчина и был ею. Всего лишь сосуд. Аватара. Для своего, ненавидимого всеми фибрами души, Бога.

- Человек… Ну, зачем ты сопротивляешься… Ты же делаешь себе только хуже, - в голосе существа сотканного из света слышалась неподдельная жалость. Но это лишь обман. Совершенное чувственное манипулирование голосом. Интонацией и тембром. Сущность мастерски изображала эмоции, чтобы побольнее уколоть человека. Такого ничтожного перед ней. - Смирись, тогда, по крайней мере, ты перестанешь испытывать боль при разделении, - мужчина на полу оставался неподвижен. Он не мог ответить: возразить или оправдаться, а если бы мог, то бросил бы в лицо созданию горсть пылающих гневом фраз. О нем. О себе. - Ты больше нравился мне покорным. Мне вовсе не хотелось бы сейчас искать себе новое пристанище. Твоя должность, связи в человеческом обществе мне на руку, но скоро твое сердце может не выдержать очередной нагрузки. Аватару стало подобрать так сложно. Людские запросы непомерно выросли в последнее время, где я сейчас найду простачка готового приютить меня в своей душе в обмен на сущий пустяк - жизнь… Как согласился ты когда-то, - постепенно сияние меркло. Скрывалось под слоем проявляющейся кожи. На лице проступали определенные черты. Последним образовался волосяной покров. И вот уже на дощатый пол мягко опустились босые ступни.

Новорожденный первым делом перевернул тело мужчины на спину и обшарил карманы. Достав элегантную черную с золотом пачку сигарет и зажигалку, прикурил и с отвращением сделал неглубокую затяжку. Аватара вынуждает его тянуть эту дрянь в рот, чтобы окружающие не догадались об обмане.

- Ты бы бросил курить, - сказал он телу на полу, - ведь знаешь, что мне не нравится, когда одежда пахнет табаком. Да и вредно это для тебя, - сказала точная копия недвижимого человека.

Их никто не сможет различить: узоры на подушечках пальцев и те совпадают до последней петельки. Осечек не было. Никогда. Никто не подозревал о подмене. Даже люди, состоящие в очень близких отношениях с Аватарой, не распознавали подделку внешне, а крошечные различия в поведении списывали на переменчивое настроение мужчины. За долгие годы существования в одном теле Бог и его вместилище выучили привычки друг друга. Досконально. Им нравилось почти одно и то же. Их желания и вкусы нередко совпадали, но вот цели…

Один был средством. Орудием, которым пользуются пока оно подходит и удобно лежит в руке, а второй… Кто в состоянии осмыслить мотивы Человека-Бога, пусть и созданного людьми. По образу и подобию своему…

Существо неторопливо донага раздело мужчину. Брезгливо морщась, натянуло пропотевшие тряпки на себя. На полу осталось валяться только скомканное нижнее белье и носки: Бог так и не смог пересилить себя и одеть их. Он вообще плохо переносил многие моменты существования в материальном мире, воспринимая его острее, чем обычные люди, но физическое присутствие на земле в человеческом облике являлось неотъемлемой частью его плана. Наклонившись над телом, новорожденный нежно погладил мужчину по щеке, словно ребенка, которого и пожалеть хочется, и наказание отменить невозможно.

- Подумай над тем, что я тебе сказал. Времени предостаточно. Помни, человек. Мне ничего не стоит сломать твою жизнь. Медленно… Постепенно… Вот так, к примеру… - сущность взяла мужчину за руку и… сломала фалангу указательного пальца, следом еще одну. При этом тварь улыбалась, а взгляд ее был наполнен великой любовью… К чему именно? К страданиям? Собственной силе и власти над человеком?

Ответа не последовало. Тело, лишенное души, а вместе с нею и рэ, превратилось в живую куклу, не способную самостоятельно совершать действия. Место хранение разума, запертого в клетку из плоти и кости. Человек понимал происходящее, ощущал гладкость досок под своей спиной, переживал эмоции, но совершенно ничего не мог предпринять, кроме управляемых инстинктами действий, доступных младенцу.

Бог задул свечи, наполнив помещение непроглядной тьмой, нащупал дверь и вышел из комнаты, оставив человека истекать беспомощными слезами на холодном полу. Тайник располагался на чердаке, между двумя стенами, разделяюшими домовладение на две части, для двух семей. Под рукой существа вход за считанные секунды полностью слился со стеной. Стал монолитным с ней.