Olga Romanovskaya - чужие воспоминания (doc)

Позавтракали в трактирчике возле большой дороги. За счёт оборотня, что приятно. Мои деньги, слава всем богам, при мне остались, я ведь не дура, чтобы бросить кошелек на том поле. Хоть и напугалась до смерти, но, когда одежду собирала, взяла. Но раз уж мне предложили, я отказываться не стала, да и недорог мой завтрак: яичница, пара кусков хлеба с маслом и бурда, которую трактирщик называл чаем.

До нужного места добрались на следующий день – далеко же меня занесло!

Тёмное время суток я благополучно провела на постоялом дворе, потому что при всем своем желании не вынесла бы нового ночного перехода, да и мрак не вызывал добрых чувств. Лгор поворчал, но согласился. Ещё до заката ушёл куда-то, может, охотиться. А на рассвете я уже, зевая, жевала завтрак в компании этого здоровяка. Аппетит у него отменный.

Оборотень жил на окраине той деревушки, где я с ним повстречалась. Дом с кузницей стоял на отшибе, на берегу мелкой речушки; за ним был разбит огород. Я даже удивилась: оборотень – и выращивает овощи! Или это для отвода глаз?

Пока я разглядывала крепкую постройку (видно, что не вчера возвели), Лгор расседлал мерина и отнёс мои вещи наверх. Потом заглянул в кузницу, проверил, не случилось ли чего в его отсутствие. Завидев какого-то человека, сделал мне знак лезть на чердак. Я и полезла, обнаружив вместо скопища пыли и паутины пригодный для жизни уголок. Тут даже постель была – тюфяк, набитый соломой. Я прилегла на него, закрыла глаза и позволила себе вздремнуть – всё равно пока делать нечего, да и устала с дороги.

Здесь, на чердаке, я благополучно просидела дня три, пока Лгор по моей просьбе узнавал, как можно попасть в Ангер. Оказалось, что никак. То есть мне никак: на границе спрашивали документы. На подложные у меня денег не было, так что придётся прятаться где-то в Империи. Только где? Не вечно же здесь торчать! Да и не просидишь здесь долго, найдут.

Но мне нужно попасть к Садереру, он теперь единственная моя надежда.

Подумала и решила написать ему письмо. Не от своего имени, разумеется, а от лица мужчины, будто бы знакомого моей матери. Мол, нужно отдать ему одну вещь, будто бы по завещанию. Почему только теперь? Так в отъезде был, потом никак адреса узнать не мог.

Назвалась купцом, предложила встретиться в одном местечке, где ежегодно проводили одну из крупнейших ярмарок. До него отсюда дней десять пути, от Ангера, разумеется, больше, но до ярмарки ещё достаточно времени, должен успеть. Лишь бы письмо дошло, лишь бы только он согласился приехать!

Дала Лгору шесть серебряных монет, попросила отправить письмо из Дажера имперской почтой (этой быстрее дойдет). Он с сомнением покосился на меня, но согласился, оставил мне вдоволь еды и уехал. Пока ждала его возвращения, вся извелась, всё боялась, что письмо перехватят. Но обошлось.

Итак, моя последняя надежда отправлена. Внутренний голос шептал, что Садерер приедет, предчувствия молчали – значит, пора мне собираться в дорогу. Лучше я на месте ангерца подожду, хотя бы в соседней провинции. Там, конечно, тоже небезопасно, но Наместник другой.

Как и обещал, Лгор достал мне лошадку – неказистое лохматое существо, но дарёному коню в зубы не смотрят, да и не такая я наездница, чтобы мчаться по полям на лихом скакуне. Я и на этой-то с трудом в седле держусь, хорошо хоть падать невысоко: лошадка мелкая, даже не лошадь, а пони. Но характер у неё – любой мужчина девушку с таким, не задумываясь, в жёны бы взял. Безропотно терпит все выходки неопытной всадницы.

Холодное время года способствует относительно безопасному передвижению маскирующихся преступников по дорогам Империи. Моросит дождь, и все путники невольно поднимают воротники, кутаются в пальто, плащи и накидки. Я тоже прячу лицо от капель, ветра… и солдат, которых мы временами встречаем. Они греются в караулках у въезда на широкие многопролётные мосты на имперской дороге, сторожат строения мануфактур, изредка попадающиеся на пути, лениво посматривают на проезжающих в городках.

Я стараюсь держаться в тени широкой спины Лгора и вести себя тише воды, ниже травы, пока получается, да и народу на дорогах много: конец осени, самое торговое время.

Пейзаж постепенно меняется, становится больше возделанных полей и тёмных пятен поселений. Многие из них выросли возле каких-то предприятий, в основном по заготовке и обработке древесины, производству кирпича, ткацких мануфактур. Все они небольшие, семейные и рассредоточены по разным уголкам государства.

На северо-востоке Империи есть копи, где добывают серебро и какие-то драгоценные камни, я точно не помню, какие.

Вот и одна из этих мануфактур: ряд однотипных бараков, сеть каналов, огромное колесо, которое крутят четыре лошади, погоняемые мальчишкой.

Империя богата, даже лишившись торговых связей, она может полностью себя обеспечить.

Сворачиваем на запад, прочь от мест, где производят используемые нами в быту вещи. Снова тянутся вдоль дороги деревеньки, мелькают одинокие фермы, пугают остроконечными крышами жилища лендлордов.

Никогда не любила эль, а теперь привыкла пропускать с Лгором кружечку вечерком – и напряжение спадает, и теплее становится.

На постоялых дворах, где мы останавливаемся, вечно хлопает входная дверь, впуская очередную порцию холода, вечно витает дым под потолком, ошиваются у столов с краснолицыми пьяницами сомнительные мальчишки и девицы, которые за пару медяков с готовностью идут с очередным клиентом наверх. Я часто слышу их истошные, животные крики через стенку (они ведь тонкие, тут от соседей ничего не скроешь), и каждый раз мне становится противно. Нет, вовсе не оттого, что они кричат, а оттого, что стоны фальшивы, а сами эти женщины мне омерзительны.

Лгор приводит их не по ночам (кто же согласится делить ложе с медведем?), а уединяется с одной из таких шлюх перед ужином. Говорит, после этого аппетит улучшается, подмигивая, предлагает мне попробовать. Ем я действительно мало: слишком нервничаю, - но на подобные предложения реагирую гробовым молчанием.

Ко мне многие клеятся, так что боязно показываться среди потных после страдных работ мужчин. Лгор тоже временами позволяет себе положить руку мне на попку, будто невзначай скользнуть взглядом по груди, но дальше этого и намёков, что, если вдруг, то он всегда пожалуйста, не идёт. Тот же хозяин постоялого двора сегодня подкараулил и облапал меня в коридоре. Еле вырвалась. Противно!

Поскорей бы добраться до Эдина!

Это был очередной захудалый трактир, где обед стоил чистые гроши.

Хозяин за стойкой наливает из бочонка эль, скучающая подавальщица подпирает телом стойку. Оба дородные, неприятные, с поросячьими глазками.

Народу немного: пара завсегдатаев и несколько купцов, едущих, как и мы, в Эдин.