Olga Romanovskaya - чужие воспоминания (doc)

- Лгор сказал, что вас солдаты схватили…

- Было дело, - не стал отрицать я, разжигая огонь. – Одежда мокрая? – Она кивнула. – Снимай, а то воспаление легких подхватишь. Вещи можешь на полу перед камином разложить.

Одана потупилась и покачала головой:

- Мы не настолько близко знакомы… Хотя, если было во что переодеться, я бы сняла. Я действительно продрогла.

Я вздохнул, достал седельную сумку и извлёк из неё рубашку:

- Держи! Я не заставляю тебя расхаживать передо мной в нижнем белье. Оно-то у тебя сухое?

Девушка кивнула и попросила:

- Отвернитесь, пожалуйста.

Я покорно повернулся к ней спиной, мысленно составляя список вещей, которые ей понадобятся. О том, чтобы бросить Одану одну, не могло быть и речи: без меня она не проживет и дня. Раз уж ввязался во все это, нужно довести дело до конца.

- Всё.

Она сидела, подогнув под себя ноги; рубашка едва прикрывала бёдра.

Нагрев немного воды в тазу и приготовив носовой платок, я присел рядом и потянулся к её лицу. Девушка недоумённо взглянула на меня.

- У тебя губа разбита. Нет, если хочешь, могу оставить, как есть…

- Простите, я просто не поняла, совсем забыла об этом.

Смочив платок в тёплой воде, я аккуратно дотронулся до её губы. Одана поморщилась – больно. Ничего, ранку всё равно нужно промыть.

Постепенно вода и мой платок приобрели кирпично-бурый оттенок, а подбородок девушки – естественный цвет.

Заправив волосы за уши, откинув со лба непокорные пряди, я стёр грязь с её лица.

- Приведи себя в порядок. Такое впечатление, что ты целую ночь провалялась в канаве. Волосы мыть будешь? Я бы на твоём месте вымыл – солома и то привлекательнее. Кстати, ты не против, если я сниму магический маскарад? Толку никакого, а ушибы и ссадины легче лечить на реальном теле. Честно говоря, - улыбнулся я, - уже не помню, как ты выглядишь на самом деле.

- Зачем вы это делаете? – Одана шмыгнула носом.

Так, неужели простыла? Ничего, сейчас закончим водные процедуры, укутаю одеялом и посажу перед огнем.

- Спроси чего полегче! Подфартило тебе в этой жизни, нужного человека в своё время у дверей своего дома не бросила.

- А я думала, вы решили не вмешиваться в игры Наместника, ну, после Лайонга… Мне маг сказал, что вы живы, а я напрасно переживала.

- Переживала? – удивился я. – Неужели привязаться успела?

- Не знаю, просто вы ведь не чужой, вернее, чужой, но…

- Ладно, не объясняй! Судя по тому, как ты мне сегодня на шею бросилась, я для тебя не совсем посторонний. А ты правильно думала, я расторг наш договор и собирался вернуть аванс. Вот он, - положил монеты на постель. – Так что никакие обязательства нас больше не связывают.

Девушка кивнула. Кажется, вздохнула. Рано огорчаешься, сейчас я тебя обрадую.

- Но это вовсе не означает, что я не помогу тебе выбраться из Эдина. Так что там с волосами, мыть собираешься?

- Если бы даже и собиралась, то нечем.

- Придумала проблему! В такой гостинице, как «Золотой овен», всегда найдется мыло.

- Можно один вопрос? – Одана встала, придерживая рубашку, сделала несколько шагов по направлению к ванной и обернулась.

Я кивнул.

- Жив ли Садерер Эсфохес?

Отыскав его в пчелином рое города, я ответил утвердительно. Девушка обрадовалась. Когда я сообщил, что он в гостинице, где его только что осмотрел врач, она и вовсе улыбнулась.

Из ванной она вышла пахнущая свежестью, обмотанная полотенцем. Мою рубашку приспособила вместо юбки.

Пришло время заняться её синяками и ушибами.

Попросил сесть и успокоиться, а сам снова потянулся за своей седельной сумкой. Извлёк из неё неприметную баночку и рулон полотняного бинта.

Одана сидела, свесив босые ноги с кровати, и с интересом наблюдала за моими действиями. Тревоги я не почувствовал, значит, девочка мне доверяла. Доверяла намного больше, чем прежде. Странно, ведь я остался прежним и совершил с общепринятой точки зрения неблаговидный поступок: бросил её на произвол судьбы.

Загадочные существа эти женщины! До этого спасал, из передряг вытаскивал, - и ничего, а тут такая любовь…

- Так, расскажи мне, они тебя били?

- Под рёбра пинали, толкали…

- Полотенце снимай, я посмотрю.

- Нет! – испуганно крикнула она, отшатнувшись. Маленький забитый зверек. Глаза лихорадочно сверкают.

- Хорошо, - со вздохом согласился я, - если ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасался, возьми мазь и сама обработай синяки и ушибы. Только на спине ты всё равно не сможешь… Глупо, глупо, Одана, ты же знаешь, что не трону.

- Знаю, просто после того, как меня… Если бы с вами делали то же, что и со мной, вы бы тоже так реагировали! Вас ведь не пытался сегодня изнасиловать омерзительный солдат, который… Его пальцы ведь…

- Так, понятно, теперь для тебя все мужчины такие. Но сама знаешь, что это не так. Так что давай, успокойся и снимай полотенце.

- Не могу.

Усмехнулся:

- Что, под полотенцем нет ничего?

Девушка кивнула:

- Можно я в ванную вернусь, бельё надену?

Я пожал плечами и сделал огонь в камине жарче.

Одана на пару минут скрылась за дверью. Вернулась в том же наряде, но на этот раз подошла ко мне, держась за край полотенца, взглядом спрашивая, снимать ли.

- Редко встретишь такую стыдливую девушку, - прокомментировал я. – Снимай уж, я хоть полюбуюсь на то, что ты так старательно прячешь. Скажи, ты, когда наедине с мужчиной остаёшься, выставляешь его из комнаты, раздеваешься и ждёшь под одеялом?

- Нет, - всё же смутилась, но и удивилась одновременно. – С чего вы взяли? Я при нём… И не в темноте могу, – торопливо добавила она. – Только тогда – это другое.

Она сняла полотенце, повесила его на спинку стула и непроизвольно прикрыла вырез корсажа. Стоило так переживать: он у неё не открытый, длинный, до талии. Между ним и юбкой из моей сползшей рубашки – тонкая полоска кожи.

Живот и грудь то поднимаются, то опускаются от частого дыхания.

Окинул беглым взглядом плечи и руки, потянулся за баночкой с мазью и нанес тонкий слой землянисто-зелёной субстанции на ткань.

На прикосновение к саднящему локтю Одана ответила едва слышным ойканьем. Мазь жжется, придется немного потерпеть.

Мелкие синяки просто смазал, не накладывая повязки.

Теперь нужно было осмотреть спину и живот, но я боялся к ним прикасаться, предчувствуя реакцию девушки.

Нет, умом я понимаю, что, когда тебя, жертву насилия, лапает мало знакомый мужик, пусть даже с благими целями, автоматически накатывает чувство страха, омерзения и протеста, но на практике никак не могу понять, что в этом такого дурного, ужасного и отвратительного. Спиртным от меня не пахнет, ничего такого себе не позволяю, самоотверженно залечиваю её ссадины – можно и потерпеть.

Корсаж зашнуровался спереди, вернее, зашнуровывалась только его верхняя часть, фиксируя грудь, а нижняя для удобства застегивалась на крючки. Мне подобные современные конструкции нравились намного больше старомодных, с двумя лентами шнуровки – пока с ними разберёшься, уже забудешь, зачем расшнуровывал. Ещё лучше, разумеется, облегчённые модели, исключительно на крючках; за удобство расстёгивания и застёгивания их любили придворные дамы.