Александра Лисина - Серые Пределы

— Как ты сказал? — неожиданно ласково осведомился Элиар, медленно поднявшись и обманчиво спокойно приблизившись.

Молодой воин непонимающе моргнул.

— Если в Лабиринт войдет лишь один эльф, в котором течет кровь Владыки Изиара, наш мир исчезнет. Так сказал мне Дииур.

— Неужели? И откуда ему это было известно? — все так же ласково уточнил Светлый, нехорошо улыбаясь. — А может, твой маг и сроки указал?

— Нет, не успел, — растеряно отозвался Литур. — Только передал мне слова Пророчества и сказал, что я должен отправляться в Серые Пределы и искать там тех, в ком течет кровь Изиара. А все бумаги сжег сам, вместе с хижиной и погребом. Вот я и отправился, только перед этим решил все-таки заглянуть в Сторожу и поклониться могиле братьев… а наткнулся на вас.

Юноше внезапно запнулся и с какой-то оторопью оглядел разом помрачневших людей: опытные воины в опасной близости от Тропы, Темный, двое Светлых, Белик со своими ножами… только гнома и не хватало!

— Выходит, Дииур правду говорил?! Да? И Амулет Изиара действительно существует?

— Ты слишком много знаешь! — зло прошипел Элиар, неуловимым движением скользнув вперед.

— Нет, не надо, — сухо велел Таррэн. — Он сказал правду о маге и о том, что не видел текста Хроник. Он не читал Пророчества. Хотя бы потому, что слов, которые он произнес, там нет и никогда не было. Я уверен, это — просто одна из трактовок. Причем, не самая удачная. Правда, я не совсем понимаю, как такие сведения могли попасть к человеческому магу, но это уже другой вопрос. Не трогай парня, Элиар, он не лжет. К тому же, мне надо узнать у него еще кое-что.

Светлый яростно выдохнул, но все-таки послушался — отступил, цедя что-то невразумительное сквозь плотно сомкнутые зубы, а Литур мгновенно насторожился.

— Что именно?

— Не бойся, не о Белике, — хмыкнул Таррэн. — Он ведь запретил о себе рассказывать? Но сейчас меня интересует другое: не упоминал ли отец имени того эльфа, который погиб в вашей Стороже? Или рода занятий того мага, что приютил тебя после его смерти?

— Нет. Отец вообще никогда не говорил о работе, а об эльфе я случайно узнал, когда слышал его разговор с братом: Ортис считал, что это из-за него в Борреве последние пару лет стали пропадать люди, но отец велел ему закрыть рот и молить Создателя, чтобы об этом не прознал Перворожденный. А потом я увидел сам и… — Литур снова помрачнел и тяжело посмотрел на Таррэна. — Как оказалось, Ортис был прав, потому что с тех пор люди у нас пропадать перестали. Что же касается Дииура, то он лишь однажды проговорился, что это не настоящее его имя, но кем он был на самом деле, не имею ни малейшего понятия. Вот и все, мне больше нечего тебе сказать.

Темный эльф понимающе прикрыл веки.

— Мне жаль твоих… потерь. Но я рад, что сегодня ты промахнулся.

"А я — нет", — отчетливо сверкнуло в глазах юноши, но он только кивнул и снова отвернулся.

— Урантар, проверь его. Если сочтешь нужным, бери с собой. Я не стану возражать.

— Не станешь? — недоуменно посмотрели Светлые.

Таррэн покачал головой.

— Нет. Нам понадобится хороший стрелок.

Дядько молча кивнул и поднялся, подхватив оружие, а изумившийся до полной оторопи Литур пришел в себя только тогда, когда могучая фигура Стража уже скрылась за деревьями. Что они говорят? На самом деле возьмут с собой? Не пнут под зад и не прогонят, если он сейчас, конечно, не оплошает и докажет, что способен выдержать переход через горы?! И Темный даже не станет возражать?!! Не отомстит после того, как его едва не продырявили?!!

Да он просто святой!

Парень, кинув на эльфа благодарный взгляд, немедленно подхватился и почти бегом ринулся вдогонку за Стражем, по дороге подцепив свои вещи и стараясь сдержать нервное возбуждение. Он до ужаса желал доказать, что не белоручка, что хорошо знает с какого конца браться за меч, что последние десять лет не зря носил гордое звание лучшего стрелка этих мест. Что не сдуется, как мыльный пузырь, по пути в Пределы. Все выдержит, сдюжит, со всем справится и одолеет любые трудности. Пойдет куда угодно, стерпит все насмешки и нескрываемую вражду обоих Светлых, даже от людей снесет пренебрежение и скептические ухмылки. Просто потому, что другого такого шанса доказать самому себе, что достоин подобной чести, у него больше не будет. Никогда. Но еще он желал идти на сумасшедший риск потому, что туда бесстрашно шел Белик — удивительно не заматеревший в свои годы мальчишка, каким-то чудом оставшийся в живых после той роковой ночи. Пусть он и изменился самым странным образом, пусть стал совсем другим — не тем задорным и веселым существом с неунывающим нравом и легкой рукой, про которого погибшие родители любили говорить "баловень судьбы". А гораздо более суровым, невероятно жестким и немного чужим человечком. Но этому была веская причина, о которой даже вспоминать было мерзко, не то, что предполагать подробности произошедшей трагедии.

Да, изменился он страшно, просто переродился заново; причем, далеко не в лучшую сторону, но все же это был Белик. Тот самый, что умел быстрее молнии бегать по ночному лесу наперегонки, задорно хохотать при виде огорченной физиономии друга, когда Литур в очередной раз проигрывал ему в шутливых поединках на мечах. Тот Белик, который так ловко взбирался на любое дерево, беззаботно смеясь при виде растерянной младшей сестрички, беспомощно взирающей на его бесчинства откуда-то снизу. Тот хитрый бельчонок, которого по праву считали запевалой во всех проказах, но который почти никогда не получал за это никакого наказания, потому что одной легкой улыбкой мог заставить любую замахнувшуюся руку остановиться на полпути — странная сила в его голубых глазах была поистине фантастической. А его бесспорная привлекательность, которая столь ярко выделялась еще в детстве и которую его попутчики, похоже, в упор не замечают, сейчас переросла в нечто совсем иное.

Слепцы! Как они могут не видеть правды?! Это же бросается в глаза! Огромными буквами написано на лице, просто кричит о себе, а они все еще не поняли. Никто, даже эльфы. И поэтому до сих пор относятся к Белику, как к ловкому, хитрому, дерзкому сорванцу, которым он никогда не являлся. Они действительно не знали…

И хотя бы поэтому Литур не имел сегодня права оплошать.

Таррэн проснулся давно: эльфы, как известно, спят мало; гораздо меньше, чем люди или те же гномы. Трех-четырех часов им было вполне достаточно, чтобы отдохнуть, набраться сил и поразмышлять на некоторые важные темы. Поскольку ночные вахты никто не отменял, а Перворожденных не освобождали от необременительных обязанностей стражей, он предпочитал караулить чужой сон последним — ближе к утру, когда смертные испытывали наибольшую тягу ко сну и частенько становились ненадежными спутниками.