Гарт Никс - За стеной

Берт расхохотался, блеснул его золотой зуб.

— Еще одна прыткая задница из города, которая не выучила урока, — сказал он. — Быть может, мне стоит представиться? Я — Альберт Сэлуэй.

— Сэлуэй? — повторил человек. — Сэлуэй!

Он посмотрел на Роджера Сэлуэя, и с его лица сошли улыбка и безмятежность. Теперь и он рассердился.

— Роджер, кто он вам? Может ли он каким-то образом претендовать на эту землю?

— Он мой пра-прадедушка, — пробормотал Роджер, стараясь не смотреть в глаза человеку в костюме и не отвечая на второй его вопрос.

— Это моя земля, — повторил Берт. — И была таковою почти семьдесят лет. И, как я уже сказал, у вас есть всего одна минута, чтобы убраться прочь из моих владений.

— Что ж, мы, кажется, начали с неверной ноты, — сказал бизнесмен, снова пытаясь улыбнуться. — Позвольте и мне представиться. Я — Джон Рэйгюл, представитель Первой Службы Космических Кораблей. Мы планируем построить здесь космодром. Нам нужен этот холм, поскольку… ну, он необходим для запуска кораблей.

Роуэн был поражен. Он впервые слышал о том, что Гора может быть использована для запуска спутников. Его очарование космосом было почти столь же велико, сколь и любовь к Горе, и в какой-то момент он подумал, что здорово иметь космодром рядом с домом. Но потом вспомнил, что они, в любом случае, переедут в Сидней и что космодром будет построен здесь только в том случае, если они потеряют Гору.

— Гора не продается, — сказал Берт. — Вы можете строить свой космодром в любом другом месте, мистер Рэйгюл. Таких мест множество.

Он оперся на одну палку, а другой широко обвел шепчущие на ветру огромные серые каучуковые деревья, стоящие подобно армии гигантов.

— Здесь есть деревья, которым по сто лет, — сказал Берт. — Здесь животные, которые сбежали из города. Птицы, которых вы больше нигде не сыщете. Здесь — в каждом камне и в красной глине, в коре деревьев и в листьях, в муравьях и пауках, в кенгуру и ехиднах — свои сказки. Вы построите космодром, и все они уйдут отсюда навсегда. А теперь у вас остается лишь тридцать секунд. Роджер, можешь повесить замок на ворота.

— Черта с два я повешу! — сказал Роджер. Он кинулся к старику и, казалось, хотел его встряхнуть, но увидел шофера такси, который наблюдал за этой сценой, — татуировка в виде змеи на его предплечье подергивалась вверх-вниз. И тогда Роджер наклонился к деду и зашептал:

— Берт, мы можем продать это место за три миллиона долларов! Три миллиона! Нам больше никто никогда не предложит таких денег!

— Эта земля не продается, — сказал Берт. — В любом случае, нам здесь не нужен космодром!

— Что ты городишь, старый дурак! — рявкнул Роджер. — Три миллиона! И я ПРОДАМ это, даже если должен буду для этого объявить тебя выжившим из ума и недееспособным!

— И все-таки, она не твоя, ты не можешь ее продать, — сказал Берт. Он поднял палку и слегка толкнул ею Роджера. — А теперь — пошел вон с моей земли.

— Я вернусь! — крикнул Роджер, краснота с его лица уже распространилась на шею и уши. — Я вернусь с постановлением суда о том, что я твой опекун. Я упрячу тебя обратно в Дом, и ты будешь там до тех пор, пока не помрешь. Надо было сделать это несколько лет назад!

Казалось, он снова хочет ударить Берта, но вместо этого он внезапно повернулся и направился к Роуэну, который прятался за ближайшим деревом.

— А что касается тебя, то лучше прячься, когда мы вернемся домой! — зарычал он, кинувшись к мальчику. Но Роуэн уже летел дальше, в кусты, он продирался сквозь заросли, сквозь паутину, ломая маленькие веточки и колючие кустарники. Когда он понял, что убежал достаточно далеко, то оглянулся назад. Боль от множества порезов и царапин добавилась к большой боли, которую он ощущал внутри.

— Я не вернусь домой! — крикнул он. — Я никогда не вернусь домой!

Ответом ему был красивый звук мотора «мерседеса» и скрип гравия под колесами машины. А затем наступила тишина, тишина зарослей. Роуэн почувствовал, что устал, и неожиданно быстро нашел короткую дорогу к домику.

Шофер такси помог Берту сесть в старое кресло возле домика и начал выгружать вещи из машины. Роуэн стал помогать, а шофер протянул ему руку.

— Меня зовут Джейк, — сказал он. — Твой отец — грязный ублюдок, верно? Тебе следует его остерегаться.

— Ага. А меня зовут Роуэн, — сказал мальчик. — Повезло, что вы были здесь.

— Сколько времени вы собираетесь здесь пробыть? — спросил Джейк, когда они вытащили последнее одеяло, и он захлопнул багажник.

— Я не знаю, — ответил Роуэн, пожав плечами и пряча за этим жестом свою тревогу. — Думаю, это зависит от Берта.

Он посмотрел на старика, который, казалось, заснул на своем стуле. Его палки широко раскинулись рядом, будто весла.

— Он, пожалуй, староват, чтобы жить здесь, — с сомнением в голосе сказал Джейк. — Как считаешь, твой папаша может объявить его выжившим из ума?

— Берту сто восемь лет, — с гордостью сказал Роуэн. — И он всегда был крепче других. У него в городе полно друзей и людей, которые знают его всю жизнь. Я считаю, что папаше придется здорово потрудиться, чтобы вывести Берта из строя.

— Официально — может быть, — сказал Джейк, глядя на старика. — Но он может придумать что-нибудь еще. Слушай, как ты думаешь, я могу вернуться сюда попозже, чтобы посмотреть, все ли у вас в порядке?

— Не знаю… — сказал Роуэн, глядя на змею-татуировку. Джейк казался славным парнем, и он предотвратил приступ ярости у отца. Но он же видел деньги Берта…

— Мне хочется воспользоваться случаем и поговорить с Бертом, — добавил Джейк. — Не каждый день выпадает случай поговорить с кем-то из прошлого века. Ведь завтра получится, что он жил в трех веках! Может, я привезу с собой и жену?

— Ладно, — чуть поколебавшись, согласился Роуэн. — Тогда увидимся.

— Мы приедем, когда я закончу работу. Около восьми.

— Хорошо, — кивнул Роуэн. Подумал об отце и добавил: — Если хотите, приезжайте раньше.

Когда Джейк уехал, Роуэн пошел к Берту. Похоже, с ним было все в порядке. Он сидел, уставившись на кусты, временами моргал и что-то напевал про себя. Роуэн решил прибраться в домике, выгнать оттуда всех пауков и муравьев.

Он старательно трудился, когда услышал звук подъехавшей машины. Держа щетку в руках, Роуэн вышел наружу, и у него отчаянно заколотилось сердце. Это был отец на старом красном тракторе. Трактор заскрипел и остановился у ворот.

— Что будем делать? — прошептал Роуэн, встав около Берта.

— То, что должны сделать, — вздохнув, ответил старик. — Знаешь, Роуэн, когда я был мальчиком, заросли доходили до самого города. Тогда не было машин и аэропланов, не было радио, телевидения и компьютеров. В твоем возрасте я даже не видел телефона. Когда наступил двадцатый век, я не думал, что жизнь сильно изменится. Разумеется, я был не прав. Завтра мы окажемся в двадцать первом веке, и сейчас все ожидают перемен. Перемены, перемены, перемены, и никто не задумывается, какова цена того, что нельзя менять. Я видел твое лицо, когда тот человек сказал, что он построит здесь космодром. Ты захотел этого, правда?