Вероника Иванова - Горные дороги бога

– Он был садовником, тот человек. Хорошим садовником. И у него было желание… – Глоди сплюнул, прицельно запуская слюну куда-то в глубь изумрудно-зеленой поросли на очередной грядке.

Это было сделано нарочно, с какой-то целью, которую я не знал, но о которой почти догадывался. Следовало остановиться, собраться с мыслями, застыть, позволяя обстоятельствам наконец-то догнать меня и пропитать, как губку, но именно остановиться я не мог. Что-то бесцеремонно тянуло меня вперед. Что-то заставляло следовать за Лус, внимательно присматриваясь ко всему происходящему на пути следования, но не давало оглянуться…

Оно уже было. Оно приходило ко мне. Ощущение. Чувство раздвоенности. Под нависшим над головами балконом, в извилистых переулках Катралы. Совсем недавно. И его сила была достаточно велика, чтобы не помышлять о других вариантах действий. Пресловутая печать демона снова решила заявить о себе? Будем надеяться, вовремя.

Он остановился у дальней грядки, подбирающейся к зеленой изгороди, этот садовник поневоле, и брезгливо махнул рукой, указывая на причудливые переплетения тонких стеблей, усыпанных крохотными лиловыми цветами и стручками.

– Вот что его волновало больше всего на свете. С утра до вечера он думал только об этом. И мечтал… Сводил меня с ума своими мечтами!

Лус рассеянно спросила:

– Он мечтал о горошке?

– Да. Каждый день. Его желанием было… – Тут демон по имени Глоди сплюнул снова, правда, совсем не на ту зелень, что колыхалась у наших колен. – Самый нежный горошек в мире. Можете себе представить? И мне нужно было исполнить это желание. Любым способом. Ты ведь знаешь, каково это, когда они требуют исполнения?

Вопрос, как, впрочем, и все остальные фразы садовника, предназначался не мне. Меня не замечали. То ли не хотели видеть, то ли не видели. Наверное, из-за печати. Из-за того, что любому демону в округе было за милю ясно, что место в моем теле уже когда-то было занято. И это казалось мне…

Несправедливым. Обидным. Оскорбительным.

Как только ощущения нашли себе выражение в словах, пространство вокруг снова поплыло. Оно больше не состояло из двух разных миров, как тогда, на дворе дома верховного бальги, но отсутствие границ не делало его единым целым, а память отчаянно брыкалась в ответ на мои попытки выудить из нее хоть что-то полезное.

Это был я и не я одновременно. Одна моя часть, может, всего лишь треть, не видела ничего дурного в том, чтобы оставаться вечной тенью, другая требовала к себе внимания, полагая, что заслуживает его больше, чем кто-либо другой, а еще один кусочек…

Наблюдал. Не особо таясь, но и не вылезая на передний план. Пристально, с непонятными чувствами, и все же как угодно, только не равнодушно. Он ждал чего-то или что-то искал. Вне меня. Какой-то знак, получив который можно будет начать действовать. По-своему.

– Хочешь взглянуть?

Садовник взял один из стручков за кончик, коротким ножом отрезал от упругого стебля и осторожно раскрыл на две половины. Внутри, как и полагалось, лежали горошины вполне обычного вида, светло-зеленые, глянцево блестящие на солнце. Лус протянула руку, намереваясь взять одну из съедобных бусин, но, едва ее пальцы дотронулись до гладкой кожицы, горошина лопнула и растеклась лужицей.

– И правда нежный.

Демон по имени Глоди швырнул вскрытый стручок в заросли горошка.

– Оно стоило того? Стоило исполнения?

Вопрос повис в воздухе, а мне почему-то захотелось улыбнуться.

Ну да, у каждого из нас свои желания, и вовсе не обязательно разумные или полезные. Но да-йины все равно должны их исполнять, хотят они того или нет. Переступая границу нашего мира, они становятся пусть не навсегда, но жизнь за жизнью…

Слугами. Не слишком верными, зато послушными, пока все условия сделки не будут выполнены.

Где-то вдалеке раздались переливы колокольного звона, и садовник, прислушавшись, недовольно мотнул головой:

– Мне нужно отойти. Ненадолго. Засвидетельствовать почтение хозяину. Скоро вернусь.

– Хозяину? – задумчиво повторил демон по имени Конран, глядя на удаляющуюся спину своего приятеля. – Это еще кто такой?

Кусты, оплетающие своими ветками изгородь, поддались неохотно, но все же позволили нам освободить небольшие отверстия для наблюдения. Пока мы возились с зеленой преградой, звон колокольчиков становился все громче, и когда наконец стало возможным выглянуть наружу, нашим взглядам предстало весьма занятное зрелище.

По аллее несли паланкин. В таком способе передвижения не было ничего странного на тесных городских улицах, но там, где просторно, знать обычно предпочитала конные экипажи, а не услуги носильщиков. Особенно когда требовалось больше двух человек, а этих было целых шестеро. Хотя меньшее количество вряд ли справилось бы с громоздким, задрапированным многими футами ткани сооружением. А колокольчики оказались прикрепленными вовсе не к паланкину, как можно было подумать. К носильщикам. И судя по тому, что они выводили одну сложную мелодию на всех, требовалось шагать в определенном ритме, иначе музыки не получилось бы.

Таких причуд я раньше никогда не видел. Даже в Веенте, даже в исполнении самых сумасбродных городских богачей. Но звенящей процессии в конце концов можно было найти объяснение, а вот люди, выстроившиеся по обе стороны аллеи…

Они стояли у калиток своих домов. Видимо, семейства в полном составе, начиная от стариков и заканчивая грудными детьми на материнских руках. Стояли, склонив головы, словно не смея взглянуть на покачивающегося в паланкине самодовольного мужчину средних лет в одежде, расшитой золотыми нитями. И даже когда он проплывал мимо, оказываясь далеко впереди, не смели пошевелиться.

– Что за обычай? – спросил демон, отпуская ветки, тут же становящиеся плотным занавесом.

– Впервые вижу.

Он кивнул, подобрал юбки и пошел обратно к дому, правда, не торопясь. А в какой-то момент и вовсе остановился где-то посреди поля грядок и повернулся ко мне:

– Так ничего и не спросишь?

– А должен?

Карие глаза утвердительно мигнули.

– Хорошо. Только придумаю о чем. Сейчас-сейчас…

– Смеешься?

– Даже не начинал.

– Ты слушал наш разговор? Что ты услышал?

Ему определенно что-то было нужно. От меня. И выглядело это несколько непоследовательным, если вспомнить те слова. Про веру.

– В твоем мире у тебя есть родственница. Племянница. И этот че… Он был в нее влюблен. Настолько, что, когда она решила попутешествовать, отправился следом. Трогательная история. Я что-то упустил?

Он молчал с минуту, выжидающе глядя мне в глаза, потом вздохнул и сказал:

– Это второе его тело.

– У тебя твое тоже не первое.

– Да, но… – Лус куснула губу, отчего та стала еще ярче. – Он перешел в сына того человека. Понимаешь, что это значит?