Вероника Иванова - Горные дороги бога

На меня ведь тоже могут написать жалобу. И честно говоря, на месте лисички я бы не слишком медлил, если она и вправду недовольна моим назначением. Одно то, что Смотритель сбежал невесть куда без объяснений, уже заслуживало открытого недоверия. Не удивлюсь, если прошение, похожее на творчество заговорщиков из Ганна-Ди, уже лежит на столе перед каким-нибудь столичным дознавателем. А защитников у меня нет, и вполне возможно, что возвращение в Блаженный Дол обернется прощанием с очередной несостоявшейся жизнью.

Но пока топор еще не падает вниз, руку палача можно попробовать отвести в сторону, пусть эта плаха предназначена вовсе не мне.

– Вы не виноваты в том, что произошло. Хотели обзавестись дорогой игрушкой? Пожалуйста. Единственное, забыли, что она живая и не согласится молча лежать в пыльном сундуке. Нет, конечно, Смотритель тоже хорош: плыл по течению, пока его не выкинуло на пороги. В случившемся нет вины. Есть ошибки. С обеих сторон. Чьи тяжелее? Не знаю. Зато я вижу, что вы могли бы хоть один раз попробовать пойти навстречу друг другу. Могли бы поговорить по душам.

Трактирщица хотела возразить, но я поднял ладонь:

– Сейчас не время для споров. Просто подумайте над тем, что я сказал.

– Но он же…

Да, вел себя недостойно должности. Это я видел своими глазами.

– Все его проступки будут подтверждены. Как положено. И еще одно… Скоро в здешней кумирне будет новая держательница. Или держатель. И никаких стражей божьих в Ганна-Ди не останется, а значит, Смотритель снова окажется без поддержки. Это отличный шанс начать все сначала. Для всех вас.

Женщина выслушала меня, не проронив ни слова, и краем глаза я видел, что ее лицо все больше становится похожим на тучу. Оно и понятно, кому захочется копаться в собственных глупостях, особенно если кто-то чужой тыкает тебя в них носом? А когда наступила тишина, трактирщица поднялась с лавки, неожиданно тяжело выбралась из-за стола и направилась в сторону кухни. Молча, как будто проглотила язык.

– Хорошая была попытка, – сказал демон, уже немного отошедший от недавнего потрясения.

– Бесполезная, – подытожил я, с сожалением глядя на пустую кружку, в которую теперь уж точно никто не поспешит подлить эля.

– А тебе-то что? Пусть сама решает.

– Думаешь, решит правильно?

– Правильно, неправильно… – Пальчики Лус погладили глиняный бок питейного сосуда. – Подумать тут есть над чем. А уж умеет она думать или нет, ее беда. Я вот только одного не понимаю…

– Чего?

– С какой радости ты вдруг стал заступаться за этого похотливого дурака? Есть причина, о которой я не знаю?

Этого вопроса я боялся куда больше, чем обвинения в обмане и присвоении чужих привилегий. Потому что не мог ответить. Долгий рассказ о прошлом, с объяснениями и оправданиями был не нужен ни демону, ни мне. Ему, всю жизнь избегавшему ответственности и обязательств, вряд ли будут понятны мои мотивы. И мои страхи.

Управлять чужой судьбой оказалось для меня непосильной задачей. Не по моей голове шапка, как говорится. С Блаженным Долом все было иначе, там жили люди, вверенные моей опеке, стоящие хоть на волосок, но ниже меня, а здесь речь шла о равном. О таком же Смотрителе, как и я сам, со всеми достоинствами и недостатками. Легко видеть ошибки тех, кто у твоих ног, еще легче обвинять в преступлениях того, кто над тобой, а стоит повернуть голову и посмотреть на человека, стоящего в одной шеренге, рядом…

Наверное, все это вбили в меня во время обучения. Наверное, это были не самые нужные знания и привычки, может, даже опасные. Но без них нет и не может быть человека по имени Ханнер, к добру это или к беде.

– Почему бы и нет?

– Ага. Почему бы? – Лус перекинула ноги через лавку, ухитрившись не запутаться в подоле. – Пойду проведаю соотечественницу. Заодно расскажу, что бояться больше нечего.

Выглядело так, будто демон обиделся, не получив ответа. Считает, я скрываю что-то важное? И правильно делает. Может, так доверия станет меньше, а чем тоньше узы между нами, тем легче будет принять и выполнить решение. То, окончательное.

Пылинки заплясали в золоте солнечного света, провожая девичью фигурку, но едва успели угомониться, как новое движение по трактирному залу заставило их начать очередной бесшабашный танец, искажая черты человека, подходящего к столу, за которым я сидел. Впрочем, мне и не хотелось особо присматриваться.

– Чужой хлеб отбиваешь?

Наверное, этот длинный нос я не забуду даже в глубокой старости, когда не смогу вспомнить и произнести собственное имя.

– Киф Лефер? Из какого города на сей раз?

Он сел напротив, так же, как и я, стараясь смотреть больше на улицу, чем на собеседника.

– Из того, где тебя быть не должно.

Золотой знак не выставлен напоказ, значит, Цапель прибыл в Ганна-Ди не для развешивания тумаков местным властям, а для…

Ну да, конечно же!

– Прошение тебе всучили или сам взял?

– А ты как думаешь?

– Судя по твоему недовольному виду…

– Глаза слишком часто обманываются.

Он явно был не расположен к дружеской беседе, но уходить от разговора тоже не хотел. Итак, я должен что-то услышать? Тогда поскорее бы!

– В столице перевелись дела и заботы? Сбежал от скуки в провинцию?

– Это ты сбежал. Сначала в провинцию, потом из нее.

Лицо Кифа не выражало ничего особенного: легкая рассеянность, капелька пренебрежения к окружающему миру, остальное – унылое спокойствие. И вместе с тем чувствовалось, как под этой тщательно сотворенной маской назревает настоящая буря.

– Не по своему желанию.

– Ну да. По приказу?

Цапель, похоже, прекрасно знал, что никакого приказа не было. Было личное намерение Керра. Но вот догадывался ли длинноносый, что оно не терпело никаких возражений?

– Я не мог отказаться.

– Разумеется. – Он повернул голову и посмотрел мне в глаза. – И я бы не отказался. Вот только мне даже не предложили.

Обида – особое чувство. Оно способно как подвигнуть на великие свершения, так и довести до беспощадного душегубства. Все зависит от случая и от человека.

– Мне должны были предложить.

Забавно наблюдать, как за спокойным и ровным тоном бушует нечто вроде ненависти. Главное, успеть отойти подальше, чтобы огонь, вырвавшийся наружу, тебя не опалил.

– Помешало твое… теперешнее состояние.

– В котором виноват ты.

Он точно ненавидел. Но вот кого именно?

– Не я засаживал в тебя демона.

– Ты не выполнил мою просьбу. Помнишь?

Не люблю, когда о том, о чем нужно кричать, разрывая ворот рубашки, говорят тихо и почти скорбно. Это всегда означает ложь.

– Если человека можно спасти, зачем его убивать?

– Спасти… – Киф наконец-то попробовал то ли усмехнуться, то ли фыркнуть. – Смерть как раз стала бы спасением. Но ты решил по-другому. Зачем пропадать добру, да?