Татьяна Умнова - Вампиры замка Карди

Впрочем, хватит и того, что она перехитрила их. И теперь мальчик хотя бы несколько часов в день будет проводить в приятной обстановке за приятными занятиями. К началу урока Лизелотта всегда варила шоколад и готовила что-нибудь вкусненькое: ей казалось, что Конрад недоедает. И собственно урок проходил так: Конрад поглощал приготовленные ею вкусности, а она читала вслух. Потом они шли гулять и на прогулке обсуждали прочтенное. Конрад оказался мальчиком не очень умным, но зато весьма чувствительным — как, впрочем, и большинство немцев: ведь его дядя Август плакал от восторга, слушая «Лунную сонату» Бетховена! Понемногу с классической литературы они соскользнули на занимательную, которой Конрад, как выяснилось, тоже не читал. У Лизелотты создалось впечатление, что единственным чтением Конрада были старинные легенды о вампирах и прочей нечисти, да исследования на тему все тех же легенд из библиотеки Отто фон Шлипфена. Иногда Конрад пытался поделиться с Лизелоттой своими знаниями обо всяких вымышленных жутких тварях, но она решительно отказывалась говорить на эту тему. Она пыталась впустить хоть немного света в сумрачный мир Конрада, и читала ему книги о верной дружбе, о великой любви, о приключениях, подвигах и борьбе за справедливость. Вряд ли Дюма, Майн Рид, Купер, Хаггард и Конан-Дойль входили в список обязательной литературы в каком бы то ни было учебном заведении, тем более, что они даже не были немецкими писателями, а Отто упирал на то, чтобы Конраду читали только то, что создано на немецком языке и выросло из корней великой немецкой культуры. Но Лизелотта не послушалась и читала своему подопечному произведения тех авторов, которых сама любила в детстве. Она сокрушалась только о том, что все книги — такие толстые, и вряд ли она успеет познакомить Конрада со всем, что есть замечательного в литературе для подростков. Это было так приятно — открывать для человека, пусть даже маленького человека, целый мир восхитительных приключений! Восторг Конрада был безграничен — и так заразителен, что Лизелотта снова переживала все те ощущения, которые ей пришлось испытать в далеком детстве, при первом прочтении всех этих книг. Она так привязалась к Конраду за полтора месяца, которые он прожил в доме Гисслера, что едва сдерживала слезы, когда прощалась. А он прощался с ней так, словно уходил на войну, да не просто на войну — на смертный бой, без надежды на победу и спасение!

Следующим летом они встретились снова, но за год произошло столько всякого неприятного, и Лизелотта уже не оставалась подолгу в доме деда, а только изредка навещала его. Заниматься с Конрадом она тоже уже не могла. Ей было совсем не до приключенческих романов. И Конрад, кажется, это понимал. И не обижался. Тогда ей казалось, что он был благодарен ей уже за то, что она сделала для него прошлым летом. За год он сильно вырос и возмужал, из худенького долговязого мальчишки превратился в подростка — сильного и очень красивого, впору в кино снимать. И духовно, как ей показалось, он тоже повзрослел.

Один раз Конрад сопровождал Лизелотту на прогулке и, когда они присели отдохнуть возле прудика, сказал:

— Фрау Лизелотта, мне не нравится современный мир.

— Мне тоже, Конрад, — откликнулась Лизелотта, думая о своих собственных неприятных заботах.

Но Конрад был еще, в сущности, ребенком, и имел в виду вовсе не то же, что она, то есть вовсе не то, что происходило в Германии по вине национал-социалистов.

— Я бы хотел, чтобы все мы родились в Средние Века. Тогда я мог бы провозгласить вас своей Прекрасной Дамой и служить вам, фрау Лизелотта, служить как рыцарь, не боясь, что это будет превратно истолковано. И тогда никто не посмел бы вас обидеть, никто…

— Спасибо, милый Конрад. Но, кажется, пока меня никто не собирается обижать, — рассеянно улыбнулась Лизелотта.

Слова Конрада так умилили ее! Она еще подумала: мальчик в меня влюбился… Ну, не смешно ли? Я стала его первой любовью только из-за того, что читала ему вслух и кормила пирожками.

На следующий день она уехала.

А когда снова приехала навестить деда — фон Шлипфенов с Конрадом там уже не было.

Если бы только могла она знать, когда, где и при каких обстоятельствах они встретятся вновь!!!

Но, к счастью, человек не может предугадать своего будущего.

Впрочем, если бы люди могли знать свое будущее — тем летом 1933 года по Европе прокатилась бы эпидемия самоубийств. Лизелотта первая приняла бы смертельную дозу морфия, если бы только знала, что ждет ее и ее близких. В последующие годы она частенько сокрушалась о том, что не сделала этого вовремя. Ведь даже морфий под рукой имелся! И Лизелотта знала, какая доза могла бы подарить ей покой.

Они впервые встретились на дне рождения одной из противных дочек одного из противных отцовских друзей. Гели ненавидела такие детские сборища. Сначала ее таскала на подобные мероприятия бабушка. Потом папочка перенял эстафету. Ужасно! Для этих праздников ее наряжали в отвратительное кисейное платье, которое нужно было беречь и содержать в чистоте, что противоречило самой природе Гели и ее обычному отношению к одежде, к тому же на волосы налепляли бант, придававший ей глупый вид, и ничего нельзя было делать, и требовалось все время помнить о манерах, и ни в коем случае не брать с тарелки именно то пирожное, которое тебе понравилось больше всех, а нужно было взять то, которое ближе всего к тебе лежало. Разумеется, Гели никогда не исполняла этого правила, и ее считали гадкой и невоспитанной, и приглашали на детские праздники только ради отца — он-то пользовался всеобщим уважением.

Но еще больше, чем хорошие манеры, Гели ненавидела девчонок, с которыми ей приходилось общаться. Пока мальчишки, вооружившись саблями и пистолетами, с громкими воплями носились по саду, девочки устраивали кукольные чаепития или чинно перебрасывались мячиком. Гели всегда так хотелось поучаствовать в играх мальчиков! Но она была слишком робка, чтобы попросить их об этом. Да ей никто бы и не разрешил. Никто, кроме Конрада.

Да, на том детском празднике, после застолья, когда младшие девочки уселись играть в кукол, а старшие девочки принялись рассматривать друг у друга альбомы и писать в них всякие глупости «на память», — мальчишки, и большие, и маленькие, вместо того, чтобы носиться с воплями, уединились на веранде. Гели подглядывала за ними через стеклянную дверь и увидела, как еще незнакомый ей, очень красивый и очень сильный белокурый мальчик демонстрирует другим навыки обращения с игрушечной шпагой. Он выделывал ею такие замысловатые вольты… Легко и ловко! Другие пытались подражать ему — но ни у кого не получалось, ни у кого. А потом один из мальчишек заметил Гели и захотел ее прогнать, но белокурый мальчик со шпагой открыл перед ней дверь и вежливо пригласил ее на веранду, и начал учить ее обращению с оружием так же, как учил этих мальчишек! Она была маленькая, такая маленькая, на вид — не больше пяти лет, а всем этим мальчишкам было от восьми до четырнадцати, и они смотрели на нее с презрением, все, кроме Конрада… Тогда она узнала его имя: Конрад Лиммер. Он учил ее, и у нее получалось, и он ее похвалил и поставил в пример всем этим мальчишкам. И она была так счастлива тогда, так счастлива, как никогда в жизни!