Надежда Ожигина - Путь между

— А старейшины Последних Бастионов карту ту топорами рубили, пока силы не иссякли! — ввернул заключительное слово гном, изрядно подобревший после пива. — Истинное имя до сих пор в ходу, хоть среди людей и не помнит никто!

— Утомили мы молодежь сказками, побратим, — отложил вдруг трубку Эйви-Эйви. — Ты в Гору-то нас поведешь?

— Поведу, — степенно согласился Торни. — А ты думал, отпущу дальше шеи ломать? Только не теперь: зачем зря народ баламутить? Все спят давно…

— А может, прямо сейчас? Проскочим потихоньку…

— Не выйдет! — ехидно усмехнулся гном. — На посту сегодня Хайкл. Помнишь такого? Зануда редкая, просто помешан на Своде Основных и Малых Законов. Пропустит он тебя без Церемонии, как же!

Проводник обречено вздохнул и повесил голову.

А король мысленно охнул, попытавшись представить парня, считавшегося занудой даже среди педантичных Кастов.

— Ладно, дети мои, — подытожил махнувший рукой Эй-Эй, — раз втихую пройти не получится, надо спать. Завтра вам предстоит столкнуться со знаменитым гостеприимством Кастов, а это дело нелегкое. Ложитесь-ка и засыпайте, набирайтесь сил.

Санди, давно клевавший носом, принял предложение без лишних эмоций, просто откинулся на подушку из древнего тряпья и закрыл глаза. Вскоре умиленные побратимы с наслаждением выслушивали рулады его храпа, с видом истинных знатоков оценивая тоновые переходы.

Король долго ворочался, усталость и ломота во всем теле гнали прочь Дремотного Йоххи, ныла вывернутая ступня. Смирившись с нежданной бессонницей, он затих, вспоминая прожитый день, раз за разом проходя опасные кряжи, раскачиваясь над пропастью, приглядываясь к подползающей черной тени. И вслушивался в неровное дыхание сидящих перед очагом…

— Бедовые они у тебя, Эаркаст! — выдох, полный горечи и невнятных предчувствий. — Себе на уме. Где ты подобрал их? И зачем?

— Это не я их подобрал, — вдох, впитавший сарказм первой встречи, — это они ко мне, как клещи к собаке, прицепились. Душу из меня сосут…

— Устал? — вдох, полный затаенной заботы и нежности.

— Устал, — выдох согласия и безнадежности. — Безумно. До смертных судорог. Ведь не куда-нибудь веду, в Зону…

— В Зону? — выдох, прерывистый от гремучей смеси изумления и негодования. — Этих?

— Этих, — не вдох, покорность и обреченность, рвущие тело. — Самое смешное, что они — Посланники Светлого короля, который решил наконец узнать всю правду до конца. Потому и веду, как чумной, пену кровавую сплевываю. Знаешь, Торни, они ведь в Проклятом Доме исхитрились переночевать…

— Посланники… Мальчишки! — выдох-пренебрежение, выдох-осуждение. — Ты их вывел, что ли? Ох, дурак ты, дурак! Отчего не сжег до сих пор пакость эту?

— Не могу, — стон, оборвавший дыхание. — Силы не хватает…

— Ох, дурак ты, дурак всепрощающий! Хочешь, я сожгу? — вдох, глоток свежего воздуха, несущий надежду.

— И ты не сможешь, — вдох грустный и тяжелый, как надгробие. — Там на полу валяется Рогретенор, Великое Ожерелье Кователя из сокровищницы Дракона Маурата…

— Что?! — ураган, вобравший в себя весь воздух просторного помещения. — Пропавшее двадцать поколений назад Ожерелье — в Доме?! Святыня — в пыли и паутине?! И ты молчал!!!

— Молчал. И ты молчать будешь! — грозный окрик на едином выдохе, жесткий, берущий за грудки. — Иначе — война! Может быть, роковая для Кастов!

— Рогретенор! — выдох-мука, тоска, вой души.

Вдох-вопрос, безмолвно-беззвучный, тихий, как нависшее небо перед грозой.

И через столетия — ответом на все загадки Мироздания — вдох-смирение:

— Ты прав, побратим. Это война. Война до последнего Каста. Я промолчу, богатый одной этой тайной. Я промолчу и не возьму Его к себе… Но хоть увижу, даже если ценой станет моя никчемная жизнь!!!

— Нет, Торни, — ласковый отказ, выдох, наполненный любовью и беспокойством, — я слишком хорошо запечатал дверь, тебе не пройти. Да и Само Ожерелье впитало в себя боль Великого Мечника… Не стоит.

— Ты открыл мне Ворота к земному блаженству, — выдох, уткнувшийся в колена, — я увидел сияющие Лики — и Дверь захлопнулась. Теперь мне суждено прожить жизнь, зная, что Рогретенор здесь, под рукой! И уйти в Камень, так и не увидев Святыни. А какой-нибудь безалаберный искатель приключений пройдет сквозь Заклятие, толкнет дверь и возьмет в руки Капли Вечности, Синие Слезы! Пусть впитает боль, пусть примет смерть! Но увидит, увидит!!!

— Оно не стоит твоей скорби, поверь…

— Тебе, конечно, лучше знать, проклятый счастливец!

— Счастливец? Я?

— Прости, побратим. Но ты прав: теперь я не смогу сжечь Дом…

— Давай спать, скоро рассвет окрасит вершины…

— Дай руку и покажи Его во сне!!!

Тишина, наполненная позвякиванием посуды, шелестом одеяла — одного на двоих.

— Нет уж, побратим! Давай перевернем: так у меня ноги мерзнут!

— Да что мы, барышни, друг к дружке прижиматься?! Возня. И дружный храп.

Измученного беспечным отношением нерадивого Йоххи Денхольма пробрала самая черная зависть: умели же эти люди-гномы засыпать! Раз — и уже витают где-то далеко. А он! А что, собственно, он? Засыпая, проводник коснулся его рукой…

Всемогущие Боги! Он давно спит и завидует во сне спящим! С ума сойти!

Король повернулся на другой бок, поудобнее устроился на собственном обносившемся элькассо и… полетел вслед за гномом и стариком: он тоже хотел еще разок взглянуть на Рогретенор, Синие Слезы Вечности! Наутро их растолкал гном.

— Ну и горазды вы, люди, дрыхнуть! Да самый отъявленный засоня-Каст давно в кузне горн раздувает! — ворчал и бранился Торни.

— Поднял ни свет ни заря, — не уступал ему сварливый спросонья Санди, — так еще и издевается!

— Ох, разрази вас громы надгорные! Проспите вы когда, нибудь свою удачу!

Они с удовольствием выкупались в бочке с нагретой водой и не спеша позавтракали кашей с ветчиной и копченостями припасенными домовитым гномом.

— Ну что? — осторожно и немного настойчиво спросил проводник. — Готовы к торжественной встрече?

— Погоди! — с хрустом потянулся король. — Было бы глупо упустить возможность увидеть нашу цель. Эй-Эй, я хочу пройти на восточный склон и посмотреть на Зону…

— Напрасная трата времени, — с нажимом возразил Эйви-Эйви. — Вы все равно не разглядите силуэты Охранных гор…

— Я хочу пройти на восточный склон, — Денхольмом овладело упрямство, коронованное упрямство, просыпавшееся всякий раз, когда ему осмеливались перечить, — а что я там увижу или не увижу — мое дело!

— Но господин! — сжал кулаки старик, набирая полную грудь воздуха, но вместо бурной тирады покорно опустил голову, выдыхая шумно и смиренно: — Воля ваша, хозяин.

Гном в изумлении переводил взор с одного на другого, а потом, как показалось королю, в самой глубине его темных зрачков родились воспоминание, понимание и сменивший их ужас. Панический ужас, охвативший все тело. Торни дернул себя за раззолоченную бороду и уперся ногами в пол, заслоняя дверь наружу своей широкой спиной.