Надежда Ожигина - Путь между

— Поспорить? — вскинулся азартный шут. — Я готов! Только лютню свою оставь и не нервируй окружающих воплями, гордо зовущимися песней!

— Я не буду петь, если вы одолжите мне пару серебряных монет, — с превеликой охотой согласился бродячий шантажист. — И я в свою очередь поклянусь, что отведаю самых дорогих и редких вин всего за эти две монеты.

— Получай! — Санди выудил из кармана серебряную мелочь. — Мы встанем под дверью лавки, чтобы видеть, как тебе дадут под зад пинка, самоуверенный шарлатан!

— Согласен! — потер руки оживленный до предела проводник, пресекая робкие попытки короля уничтожить в зародыше ненужную шумиху вокруг преглупого представления.

Он выудил из мешка новенький кожаный кошель, набитый железными кружками для игры в пок-пот, привязал его к поясу и, сняв драный плащ, нарочито небрежным шагом вошел в винную лавку. Через дверной проем королю и шуту было видно, как он что-то говорит толстому краснорожему хозяину, часто похлопывая себя по бедру и указывая на дверь.

Хозяин согласно покивал, открывая кран ближайшей бочки. Проводник принял увесистый ковшик и неторопливо продегустировал предложенную жидкость. Судя по лицу, удовольствия получил он немного. Хозяин после недолгих раздумий нацедил мерку из другой бочки. Эйви-Эйви выпил и поморщился. Вошедший в раж виночерпий предлагал все новые сорта, но, похоже, ни один из предложенных напитков не вызвал одобрения у захожего знатока.

Он пил не спеша, не скупился на комментарии, не брезговал возвращаться к уже пройденным бочкам, сравнивая вкус. Наконец хозяин выдохся и развел руками. Проводник, уже порядком захмелевший, ткнул пальцем в совсем уж неказистую бочку, изумленный торговец плеснул оттуда. И по разлившемуся на лице Эй-Эя блаженству все наконец поняли, что он обрел Царство Небесное уже на земле. Спросив о цене, он гордо выложил на стол две серебряные монеты, полученные от шута, сгреб сдачу и ласково пожурил беднягу-хозяина. Взвалил на плечо бочонок и поплелся к выходу, мужественно борясь с заплетающимися ногами и знаками пытаясь показать королю, что им давно пора в путь. Денхольм, почуяв неладное, дернул за рукав остолбеневшего Санди и кинулся к лошадям. Последним, что он видел в этой лавке, был владелец погребка, с задумчивым видом пробующий одобренное проводником пойло.

И лишь когда они, пришпорив скакунов, летели прочь, вслед понеслась изощренная ругань хозяина.

— Я перепробовал все самые дорогие вина в погребке! — гордо поведал крайне нетрезвый проводник, держась обеими руками за луку седла и налегая всем телом на бесценный бочонок. — И какие вина! Под бочками со светлым мазельским я бы лег и умер, осушив до дна…

— Почему хозяин так косо смотрел на нас? — перебил его шут. — И почему назвал извращенцами, если попытаться перевести на приличный язык то, что он проорал нам вслед?

— Так ведь я выбирал вино для господ купцов, что не постоят за ценой, но не желают унижаться до должности дегустатора, — расхохотался Эй-Эй. — И добросовестно критиковал божественные напитки. А когда наконец выбрал самое дрянное и дешевое винцо из тех, что нашлись в лавчонке, ткнул хозяина мордой за то, что не ценит чудом попавший к нему нектар Небожителей! При таком раскладе я и сам бы вас обозвал кем похуже!

— Вот гад! — возмутился было Санди, но, разглядев улыбку в глазах короля, сдержался.

Вскоре они вновь осадили лошадей: ярмарочные торги были в разгаре и пришлось поработать плеткой, расчищая дорогу. Толпившийся у прилавков народ привычно, но незлобиво огрызался. Король с интересом разглядывал диковинные товары. Восточные ткани лежали вперемешку со шкурами незнакомых северных зверей, слоновая кость теснила драгоценные камни, а жбаны сладкого меда и первых душистых варений — груды сработанного гномами сельского инвентаря. Попадалось оружие, встречались подрабатывающие умением грамотеи, скрипящие тонкими перьями, терзали инструменты певцы. Завидев толчею у лотка с редкими пряностями, Денхольм поневоле стал высматривать людей из команды Лаэста, потом сообразил, что матросы навряд ли стали бы продавать собственную контрабанду.

Попадались монахи и жрецы, собиравшие пожертвования на храмы, не единожды на стременах висли нищие и болезные. Таких проводник безжалостно пинал, не тратя впустую свое милосердие. Когда же король решился подать особо увечному мелкую монетку, запустил в оборванца позаимствованным с ближайшего прилавка кислым яблочком.

— Подавайте тем, кто нуждается, господин! — предупреждая упреки, заявил он. — А не можете отличить нужду от фарса, не давайте вовсе. Этот негодяй каждый день ветчиной обжирается в собственном домике в Вельстане! — и тут же нагнулся, чтобы отдать узелок с припасами колченогой старушке, ни о чем подобном не просившей.

Развернув тряпицу и увидев мясо, бабушка остолбенела, и им удалось избежать потока благодарностей и молитв.

— Она два дня не ела, — хмуро пояснил Эйви-Эйви.

— Откуда знаешь? — деловито поинтересовался шут.

— Работа такая: сердцем чую! — и склонился еще раз, чтобы в жестяную кружку разбойного вида верзилы плеснуть вместо денег вина из бочонка.

Мужика такой подход к делу нисколько не огорчил, напротив, заметно оживившись, он принялся смаковать нежданный дар Небес с самой блаженной улыбкой.

— Таким у нас подают редко, — вздохнул проводник, похоже, и сам не раз тщетно пытавшийся наскрести на опохмелку.

К ногам унылого соседа пьянчуги упал мешочек с фишками пок-пот, и угасший взор проигравшегося бедолаги снова наполнился силой и ясностью.

Так, петляя между лотками, они наконец выбрались с шумного торжища и, наскоро перекусив в указанном Эйви-Эйви трактирчике, поскакали к реке. Неподалеку от паромной переправы в Холстейн, в удобной природной бухте покачивалось на легкой волне множество всевозможных суденышек, от рыбацкого ялика до трегга. Возле пристани шумел корабельный люд, кто-то громко тянул лихую походную песню, кто-то мрачно таскал тяжеленные тюки: ярмарочный день не обошел стороной и торговый флот Элроны. Мелькали конные стражники, но в целом все было спокойно. Они уже подъехали к самой воде, пробираясь вдоль деревянных складских сараев, как вдруг Эйви-Эйви содрал со стены клочок бумаги, подхватил поводья королевской лошади и поддал пятками свою. Благородное животное заартачилось, встало на дыбы, но, подчиняясь незнакомым словам краткой команды, рвануло прочь от реки. Бдительный страж порядка погнался было следом, но проводник на полном скаку метнул горсть медных монет, — и со всех щелей к сверкающей на солнце россыпи поползли нищие, перекрывая дорогу.

Эйви-Эйви крепко держал повод и подгонял коня, не тратя времени на объяснения. Они скакали прямиком через поля, топча молоденькие пшеничные всходы. И лишь выехав на добрый Форский тракт, остановились в первой же дубраве.