Игорь Арье - ГРАЙЛОК - МИР ГРЕХОВ

Никто не ответил, только Сопляк привычно смахнул с носа каплю.

Потом Гейт повел их, все больше забирая к югу, и Морт расслышал глухой шум, доносящийся из-за стены тумана, расчерченной корявыми древесными стволами. Лес поредел, стало немного светлее, и чем дальше на юг, тем отчетливей делался отдаленный мерный рев. Солдаты зимней стражи поднялись на холм, и, когда переваливали гребень, этот шум превратился в грохот прибоя. С гребня длинного полого холма открывался вид на каменистый пляж, где среди серой гальки чернели громадные валуны, похожие на морских чудовищ, которые вылезли на берег, и замерли в оцепенении. Здесь туман отступил и рассеялся, соленый ветер с моря раздувал и уносил дымку. Морт остановился и стал глядеть, как вдалеке, у самого горизонта рождаются волны, бегут к берегу, растут, вздымаются пенными гривами и разбиваются о черные валуны.

- Что, пытаешься вспомнить, было ли в твоем прошлом море?

Морт оглянулся. Старик с вороном на плече стоял рядом, опершись на посох. Морт промолчал.

- То, что отнято магией, может вернуть лишь она, - буркнул старик.

- Ты можешь вернуть мне память?

Но Лайк не стал отвечать. Повернулся и побрел вдоль холма, тяжело опираясь на посох. Ворон сорвался с его плеча и, громко хлопая крыльями, полетел вперед.

- Эй, колдун! - позвал Гейт. - Не отходи далеко, это приказ! Мы здесь поодиночке за воротами не ходим!

- Ты сам подойди сюда, глянь! - позвал серый маг.

Все собрались около старика. Он разгреб концом посоха слежавшиеся пласты черных влажных листьев - под ними обнаружился человеческий скелет, прикрытый огрызками облезлой шкуры.

Сопляк пошевелил сапогом кости и уверенно сказал:

- Этот не из наших!

- С чего ты взял? - усомнился Эдрик. - Из-за шкур? Разве зимой вы мехов не носите? Я думал, в наших белых плащах тут околеть можно вмиг!

- Не, - шмыгая носом, Сопляк выковырял из влажного сора палку, - вот это видишь?

Эдрик потянул - из-под листьев показался обколотый камень, примотанный к рукояти почерневшими волокнами.

- Вражца звери задрали, небось, - решил Гейт. - Здесь таких немало сыщется, если поковыряться в грязи, как следует. Зимой вражцам несладко, мрут один за другим.

Сержант перевернул череп - висок на другой стороне был пробит и расколот, от дыры тянулись длинные трещины.

- Ну ладно, для начала достаточно, - решил Гейт. - Темнеет уже. Пойдем назад.

По дороге на заставу Морт догнал Лайка и пошел рядом. Потом решился и спросил:

- Старик, что ты говорил насчет магии, которая может вернуть память?

Старик обернулся и смерил Морта долгим взглядом.

- Говорил, - наконец произнес он. Тут на плечо его плюхнулся ворон, и старик отвернулся. Больше он не сказал ничего.

На обратном пути они собирали хворост, и Лайк трудился вместе с другими. Эдрик, оказавшись рядом с Мортом, негромко сказал:

- По-моему, здесь будет скучновато. Зато самая большая опасность, которая грозит мне на заставе, это простуда.

И чихнул.

На следующий день дождь усилился. С юга, со стороны моря, ползли широкие серые тучи, и холодный ливень то ненадолго унимался, то лил потоком. Двор заставы превратился в большую лужу, по просмоленным скатам кровли стекали ручьи.

Несмотря на непогоду, Гейт не позволил подчиненным отдыхать. Здесь не упражнялись с оружием и не утруждали себя подготовкой доспехов к бою. Новичков снова отправили в мокрый лес, на этот раз, помимо Сопляка, их сопровождали двое ветеранов. Возвратились они к обеду - и опять с охапками хвороста. Эдрик, сваливая охапку сырых сучьев под навесом, пожаловался:

- Дурацкий труд! Этот хворост не высохнет. Когда придет мороз, вода схватится льдом, и в печи погасит пламя вместо того, чтобы поддержать его.

Морт только пожал плечами, ему было все равно. После обеда их отправили валить деревья около ограды. Деревца были хилые, но сырая древесина плохо поддавалась топору. Эдрик снова бранился, что делает дурацкую работу.

- Ничего, - утешил его Сопляк, - когда задуют ветры с севера и начнется пурга, тогда будем отдыхать. Здесь случается, по неделям носа не высунешь из дома. Только за дровами - и обратно. От двери три шага сделал - а боишься, что вход не сыщешь, так метет.

На следующий день дождь немного утих, но не прекратился совсем. И снова прогулка в лес, которую Морт не мог назвать выходом в дозор. Это и была прогулка - никого они не встретили, и, за исключением падения капель, в лесу не было ни малейшего движения. Гора хвороста под навесом все росла и росла.

Морту не было скучно, он ждал зимы. Быть может, снег пробудит в памяти какие-то отзвуки? Может, в прошлом он видел северную зиму? Это бы могло означать, из этих мест, что он из Лайвена. Зато Эдрик быстро заскучал. На заставе не было развлечений, за исключением рубки дров и заготовки хвороста, это не подходило Эдрику с его живым характером. Потом приехал капитан и велел завтра с утра запрягать телегу.

- Сделаем еще один рейс в город, - объявил Круст. - Завтра, думаю, дождя не будет, вот и съездим.

- Интересно, откуда он знает, что не будет дождя? - спросил после Эдрик Морта. - Каждый день льет…

Морт тоже не знал. Однако с утра дождь прекратился, хотя небо оставалось по-прежнему серым. Морт полагал, что солдатам хотелось бы прокатиться в Лайвен, что они будут оспаривать право сопровождать капитана, но ни один не высказал такого желания. Эти люди давно свыклись с монотонным существованием на заставе и не хотели иного. Может, только таким и место в зимней страже? Но парни, с которыми он сцепился в "Благодатной бочке" вовсе не казались скучными лесовиками… Капитан уехал, прихватив с собой пару солдат.

А на следующее утро ветер сменился. Теперь он дул с севера и нес холод.

- Начинается, - объявил Гейт. - Завтра получите новые плащи.

Уже к вечеру пошел снег. Мягкие белые хлопья кружились в порывах северного ветра, ложились в грязь, набухали, темнели и оседали в лужах. На черных искривленных ветвях нависали пышные белые комья, потом они рушились в грязь, распадались и тоже становились грязью. Сержант весь вечер проторчал в дальнем углу жилого помещения, где у него был склад, он перерыл сундуки и выдал каждому чистенький белый плащ, теплые сапоги на меху и толстую куртку, сшитую из лохматых шкур шерстью наружу.

Когда утром Морт вышел во двор, лужи скрылись под мягким белым пухом. Сапоги проваливались по щиколотку, под снегом земля замерзла до каменной твердости. Следы, оставленные сапогами, утонувшие в грязи сучья, которые вывалились из рук по дороге к навесу для дров, навоз и брошенный мусор - все скрылось под чистым свежим покровом зимы. Лес тоже преобразился, черные искривленные скелеты-деревья обросли белыми мясом, в сплетении ветвей нависли огромные сугробы. Время от времени ветки дрожали и ломались под этой тяжестью, плотные белые хлопья сыпались вниз, прозрачный белый лес наполнился шорохом и стуком.