Павел Корнев - Там, где тепло

А потом я оказался одновременно в трех местах. Валялся на полу, стоял у двери с пистолетом в руке и наблюдал за всем этим безобразием со стороны.

Откат сдавил сердце, внутренности завязало узлом, а пальцы левой руки стиснули острый осколок зеркала. Вскакивая с холодного пола, я резанул им по ноге боксера, точно зная, как проще всего рассечь сухожилие, и метнулся к столу, точнее – к забытому пиромантом ножу.

И одновременно моя же рука начала вскидывать пистолет, ствол которого тянул вниз массивный самодельный глушитель. Миг спустя с хрустом вонзившийся в горло клинок вышвырнул сознание из тела, и рухнул на кафельный пол с засевшей в шее полосой заточенной стали уже кто-то другой, а я прыгнул к головорезу, повалившему на диван Марину.

Обернувшись, тот выставил перед собой широкий охотничий нож и взвыл, когда по волосатому запястью чиркнул осколок зеркала. Клинок тут же полетел под ноги, а продолжившая свое снизу вверх движение стекляшка полоснула бандита по шее, и в глаза мне немедленно ударила тугая струя алой крови.

Несколько следующих ударов пришлось нанести вслепую, а потом сквозь гул в ушах пробился отчаянный девичий крик. Я крутнулся на месте и совершенно неожиданно оказался распростертым на холодном кафеле. Рассеченная чуть ниже колена нога онемела, каждое движение сопровождала острая боль, а из-за последнего, судорожного рывка к пистолету и вовсе помутилось в глазах. Но все оказалось напрасно – пальцы выброшенной вперед руки впустую скользнули по заляпанной кровью кафельной плитке, лишь на миллиметры разминувшись с потертой рукоятью «макарова». А в следующий миг в лицо уставился дульный срез кустарного глушителя, и голова будто взорвалась изнутри.

Я ослеп, оглох и онемел.

Перестал существовать.

Выпал из реальности.

И очнулся на диване.

Голова кружилась, неслабо штормило, и тем не менее я дышал и был жив. Что не могло не радовать. Чудом ведь смерти избежал. Окажись последний бандит чуть-чуть проворнее…

Кое-как поднявшись на ноги, я доковылял до стола и взял пистолет с расшатанным глушителем, который второго выстрела точно бы уже не пережил. Ну да неважно. В дело сгодился, звук чуток приглушил – и хорошо.

Опустившись на колени, пошарил под диваном и вытащил закатившуюся туда гильзу. Потом полотенцем вытер несколько пропущенных Мариной брызг крови, точно зная, где их искать, и завернул пистолет в изрядно перепачканную тряпку. Вышел в коридор, добрел до двери и зашвырнул сверток к забору.

Все, порядок. Теперь порядок…

Едва доковыляв обратно, запер за собой дверь и повалился на диван. Голова кружилась, перед глазами вспыхивали и гасли вызванные вовсе не ясновидением видения, и тащиться в номер не осталось никаких сил.

К тому же за столом уже сидел кто-то знакомый, через распахнутое настежь окно доносился шум прибоя, пахло дымом и ароматом доходящего на углях шашлыка. Нет, определенно остаюсь.

Напалм заколотил в дверь часов в пять утра, что было совершенно некстати – за ночь выспаться так и не удалось. Как на грех, стоило только задремать, как меня немедленно будил прорывавшийся в сознание наркотический бред. Я с кем-то говорил, спорил, просто смотрел в невесть откуда взявшееся окно, а потом вновь забывался беспокойным сном. Но ненадолго.

Открыв дверь почем зря крывшему меня матом Напалму, я вернулся к дивану и осторожно улегся на него, стараясь не растрясти раскалывавшуюся от боли голову. В затылок равномерными, четкими ударами забивали гвоздь-двадцатку, во рту нагадили кошки, подбородок нещадно ломило.

Это вчера в крови обезболивающего с избытком хватало, а сегодня все прелести загула налицо. Головная боль, дрожащие пальцы, губа опять-таки разбита. Еще и левый глаз толком не открывается.

– Ты чего спать не пришел? – прошелся по комнате, разглядывая обстановку Напалм.

– Не шмогла, – зажмурился я.

– Вставай уже!

– Времени сколько?

– Пять утра.

– Вроде в шесть выходить?

– А собираться?

– Черт с тобой, – перевернувшись на бок, я осторожно оторвал голову от валика и тихонько зашипел от боли. – Сильно видно, что мне вчера в рыло засветили?

– Губа немного припухла, а так порядок, – пригляделся пиромант. – Идем.

Я поднялся на ноги и деревянной походкой ожившего мертвеца зашагал вслед за парнем. Дверь запирать не стал, попросту оставив ключ в замке. Спина не гнулась, под лопатку будто вворачивали сверло, и будущее представлялось исключительно в мрачных тонах.

До Северореченска не доеду. Сто процентов. Точно по пути концы отдам. В страшных мучениях, и никак иначе.

– Чего ты еле тащишься? – обернулся остановившийся у бильярдного стола Напалм.

– Ты Маринку одну оставил? – Я заметил на заставленном грязной посудой столике бутылку, в которой на дне оставалось с палец коньяка, и немедленно вылил его в свою вчерашнюю рюмку.

– Она не спит уже, – ответил пиромант и всполошился: – Ты чего, блин?! Обалдел?

– Не баловства для, а поправки здоровья ради, – дыхнув в его сторону перегаром, выпил я коньяк и зашагал дальше. В голове вновь зашумело, но рвавшая ее на куски боль, как ни странно, слегка поутихла.

– Не увлекайся, – предупредил Напалм. – Нам ехать еще.

– Помню.

– Мало помнить.

– Забей. Скажи лучше, ничего необычного – ну, ты понимаешь, – повертел я в воздухе растопыренными пальцами, – не слышно?

– Тишина, – успокоил меня парень.

Несмотря на раннее утро, постояльцы гостиницы уже начали покидать свои номера, а из столовой тянуло запахом стряпни. Меня немедленно замутило, и не могу сказать, из-за чего больше: от вида похмельных физиономий торгового люда или от одной мысли о необходимости что-нибудь съесть.

– На завтрак пойдете? – спросил я у пироманта.

– Мы – да, – с вызовом заявил тот.

– Флаг вам в руки.

Зайдя в номер, я сразу повалился на неразобранную кровать и зажмурился. Как же мне плохо!

Но спокойно полежать не получилось: тут же в комнату заскочила услышавшая наши голоса Марина и принялась охать и ахать.

– Евгений, ты в порядке?

– Нет, – коротко и емко ответил я, не открывая глаз.

– Евгений Максимович страдает абстинентным синдромом в связи с принятой вчера лошадиной дозой психотропных препаратов. – Рывшийся в своей сумке Напалм достал оттуда пакет с серым порошком, развел несколько ложек в стакане с водой и выщелкнул из блистера три подозрительного вида таблетки. – Выпей.

– Оно мне надо?

– Должно помочь.

– Хорошо. – Я с трудом заставил себя проглотить пилюли и, давясь водой, осушил стакан. – Если откину копыта, это будет на твоей совести.

– Что-то я совсем ничего не понимаю, – уставилась на меня девушка.

– Это все ясновидение, – поморщился я и опять закрыл глаза. – Идите завтракать уже.