Владимир Дубик - ПодЛох

Но больше всего меня поразили глаза. Хотя, само понятие «глаза», прямо скажем, здесь подходило с трудом. Два больших зеркала, которые сразу же уставились на меня, когда я зашел.

Я тоже, с вызовом начал таращиться в них. Выдержал не долго. Секунды три, строил из себя героя. Помните в детстве игра была в гляделки. Честно говоря, у себя во дворе, я считался чемпионом. Здесь же проиграл по всем статьям.

Непонятная сила, которая была за холодным и равнодушным стеклом зеркальных глаз Весов, мощно и погодя, согнула мою волю и склонила голову.

Надо признать, весь мой бодрый запал мигом прошел.

Не добавило радости и тот факт, что адвокат мне не положен. По факту, все пострадавшие стороны, которые заинтересованные в получении моего бренного тельца и серой массы в моей, не менее бренной голове, и являлись по своей сути моими же защитниками.

Все просто. Заполучить меня хотят все. Почему это всех пробило на получение меня, этот вопрос требует отдельного разговора, да и не время сейчас об этом.

Соответственно, все будут из кожи лезть вон и доказывать, что смертная казнь это лишняя трата времени и вообще Ласковому Убийце, тоже нужно отдыхать и восстанавливать кислотно-щелочной баланс в душе.

Так вот, все хотят, чтобы Выродок достался им. Все, за исключением, драконов и Весов.

Что касается драконов, эти милые создания, наверняка будут биться за меня с единственной целью — познакомить мой довольно-таки симпатичный и накаченный зад, с их аметистовым Клыком. Да и в этом варианты, возможны нюансы. Но не факт. Законы у них суровые, а по слухам, Владыка Контура, очень разозлен. А в гневе, он может и не послушать никого.

Что до Весов, то заполучить меня, они могут только при единственном раскладе, приговорив меня, естественно справедливо, к смертной казни. А потом предложить мне, использовать Право Определения.

Да, чуть не забыл. Еще Ведомство Смерти. У этих вообще, все козыри на руках. Если докажут, что я их, получат меня живым. А если меня приговорят к смерти, и я решу умереть, то попаду опять-таки к ним. Вот такие вот дела.

Далее, Олег Павлович, ненавязчиво поведал мне, про кулинарные изыски Кешеного папы, и что меня может ждать в вампирских лабораториях. Ему бы сценарии к фильмам ужасов писать.

Ну а про Вульфа, он сказал, что когда я угробил его сподручных, которые вроде бы, являлись ему дальними родственниками, и что он, Вульф, по секрету рассказал Олегу Павловичу, что он со мной сделает, если я к нему попаду, мне и вовсе стало страшно. Вампирские лаборатории — детские сказки.

И по всему выходило, что единственная моя надежда и отрада, это Ректорат. И они приложат все усилия, чтобы вытащить меня из этой переделки.

И еще Джалия. Олег Павлович доверительно поведал мне, что он не держит на меня зла, за то, что я увел невесту его сына. Сейчас, современное общество и вообще, чувствам не прикажешь.

Я подумал, было рассказать Ректору о том, что на мой взгляд, ничего путного у нас с ней не получиться, но вовремя придержал язык.

И еще, во мне начало вызревать тихая и оттого более опасная, ярость. Почему все хотят меня использовать! И никто, не спросил меня, чего я хочу! Парадокс заключался в том, что если бы меня спросили чего же я сам хочу, однозначного ответа у меня не было. Но зато я знал точно, чего я не хочу на сто процентов!

Не хочу в тюрьму!!! Интересно, пришло время кричать помогите, или нет?!

Я уныло и безнадежно скользнул взглядом по присутствующим.

Еще в той Москве, я иногда смотрел передачи, где, то ли постановочные герои или всамделишные, разыгрывали сценки из социальной жизни. Там тоже были судьи, свидетели, адвокаты и многочисленные родственники потерпевших и обвиняемых, которые чинно сидели за спиной у главных действующих лиц.

Смотрел, развалясь на диване, попивая пивко и удивляясь тому откровенному ступору, который нападал иногда на обвиняемых. Разве они не чувствуют, что вот здесь, нужно выдавить слезу у присяжных, а вон в этом месте разговора, задать, естественно с разрешения судьи, каверзный вопрос враждебно настроенному свидетелю?

И представлял себе, вот если бы я, не дай бог, тьфу, тьфу, тьфу, оказался на их месте, я бы показал им все, где раки зимуют. И, как после моей пламенной и полной накала речи в последнем слове, судья прослезившись, и стуча молотком по штуке, которая у него лежит на столе, оглашает приговор — освободить в зале суда! И я, летя вольным соколом на волю, не спеша подходил к холодильнику за очередной бутылкой пива, весьма довольный собой.

И вот она горькая реальность! Сказать, что я находился в ступоре, это значит еще похвалить меня за проявленную силу духа и спокойствие. С каждым днем, дурея все больше от обвинительных речей потерпевших, в мое сознание, вкручивалась всего одна лишь мысль — посадят точно или того хуже — вышак мне ломиться. И при этой мыслишке, все мои каверзные вопросы и гениальные остроумные шутки, которые должны были бы показать всем, что нет, не на того напали, сходили на нет. И как только звучало сакральное — «Встать, суд идет!», в моей голове, деловито поселялась серая муть, мешавшая думать и соображать.

Мой взгляд, задержался на слухаче. Он ободрительно подмигнул мне и вильнул хвостом, мол не робей.

Плотный мужчина, с терновым венком на голове, закончил говорить. И так же чинно и благородно, как и поднялся на трибуну, так и сошел с нее. По ходу своего хода, он громко и конечно же сочувственно поинтересовался у Ника, как его самочувствие.

Ник, был готов провалиться со стыда под свою инвалидную коляску. Которая, ему явно жала, между прочим. Видимо ее нашли в самый последний момент, для придания трагизма. Как же, в расцвете лет, подающий нешуточные надежды в карьерных достижениях, и на те вам — калека. Возможно до конца своей долгой жизни.

А колясочку, наверняка они позаимствовали у какого-то бедного инвалида. Я видел одного у входа в здание. Видел один раз. Потом колясочка появилась у Ника, а дедуля исчез. Наверняка, в срочном порядке, внесли бедолагу в Поминальный Лист. Делов то. Можно даже сказать, облегчили страдания несчастному.

На трибуну, грациозно взошел высокий, гибкий мужчина, облаченный в кроваво-красный мундир с золотыми эполетами на плечах. На его груди, яростно взбликивая, бросая в разные стороны острые лучи, мерцал, знак. Знак, Старшего Стража Контура.

Страж, был краток. По военному четко, он рассказал, что Правящий Дом Нокардов, думает обо мне, о том, что я сотворил, и что меня ждет после оглашения приговора. Причем, Старший Страж, судя по всему, ни капли не сомневался, что обвиняемый, то есть, я, по праву, достанется Правящему Дому.

После краткой своей речи, он также стремительно сошел с трибуны и сославшись на срочные дела, удалился. Впрочем, на последок уверил всех, что его отсутствие, никоем образом не означает, что народ Нокарда, не будет со всей свойственной ему внимательностью, следить за процессом.