Стивен Кинг - Бесплодные земли

Тут он снова задумался. Ему нужно еще что-то сделать… но что? Он никак не мог сосредоточиться. Ощущение было такое, что у него в голове бушевал ураган, только вместо сараев, летних уборных и крыш курятников этот вихрь рвал и гнал прочь его мысли.

– Ну давай же, мой сладкий, давай! – кричала Сюзанна у него за спиной. – Что-то быстро ты выдохся! Что случилось? А я-то подумала, ты у нас вроде как племенной жеребец. Слабо тебе, мальчик?

Мальчик. Вот оно!

Крепко сжав в руке палку, Эдди тщательно вывел на верхней панели двери одно слово: «МАЛЬЧИК». Едва он закончил последнюю букву, рисунок вдруг изменился. Круг, нарисованный на потемневшей от влаги земле, потемнел еще больше… и поднялся над землей, превратившись в блестящую черным дверную ручку. А из нарисованной замочной скважины – в том месте, где только что все было бурой грязью – пролился блеклый свет.

Сзади Сюзанна опять закричала на демона, чтобы он не отлынивал и наяривал круче, но судя по голосу, сама она тоже уже выдыхалась. Скоро силы оставят ее. Очень скоро.

Стоя на коленях, Эдди склонился к земле, точно истовый мусульманин, воздающий хвалу Аллаху, заглянул в замочную скважину, которую сам же и нарисовал, и увидел свой мир и тот страшный дом, посмотреть на который они приходили с Генри в мае 1977-го, не зная (хотя даже тогда Эдди что-то такое почувствовал), что за ними следит мальчишка из другой части города.

Он увидел коридор. И Джейка. Джейк стоял на четвереньках, отчаянно дергая половицу. И что-то к нему приближалось… что-то ужасное. Эдди видел его и не видел… как будто какая-то часть сознания не желала воспринимать увиденное, потому что один только вид этого страшного существа привел бы его неминуемо к пониманию, а понимание – к безумию.

– Быстрее, Джейк! – закричал он в замочную скважину. – Ради Бога, быстрее!

Точно пушечный выстрел, гром вспорол небо над каменным кругом, и дождь обернулся градом.

Когда ключ свалился в щель, Джейк на мгновение застыл как вкопанный, глядя на узкую трещинку между досками.

Как это ни странно, ему вдруг ужасно захотелось спать.

«Так не должно было быть. Это нечестно, – подумал он. – Это явно уже перебор. Я больше не выдержу… ни минуточки, ни секунды. Сейчас я на все плюну и лягу под этой дверью, поудобней устроюсь и буду спать… сразу засну, мгновенно… и когда оно схватит меня и проглотит, я, наверное, даже и не проснусь».

Но тут тварь, рвущаяся из стены, взревела. Джейк поднял глаза, и порыв его плюнуть на все и сдаться тут же иссяк, сметенный волною ужаса. Теперь они уже окончательно отделились от стены – громадная голова с единственным деревянным глазом и загребущая лапа с острыми когтями. Куски деревянной сетки торчали из белого черепа во все стороны – так детишки рисуют волосы на голове человечков. Тварь увидела Джейка, раскрыла пасть, обнажив деревянные зубы, и снова взревела. Из разверзшейся пасти пахнуло пылью, как сигаретным дымом.

Джейк упал на колени и заглянул в щель в полу. Там, в темноте, совсем близко, ключ поблескивал бравым отсветом серебра, но щель была слишком узкой, так что он даже не мог просунуть туда пальцы. Схватившись за половицу, Джейк изо всех сил рванул ее на себя. Гвозди, ее удерживающие, заскрипели… но половица осталась на месте.

Сзади послышался грохот и звон. Джейк оглянулся. Рука, размером больше его самого, подхватила упавшую люстру и отбросила ее в сторону. Ржавая цепь, на которой когда-то висела люстра, взвилась в воздух, как хлыст пастуха, и грохнулась на пол с тяжелым стуком. Сама же люстра просвистела у Джейка над головой; грязное стекло с лязгом билось о древнюю медь цепи.

Голова стража-привратника, насаженная на единственное кривое плечо с загребущей рукой, зависнув над полом, устремилась вперед. Остатки стены, из которой она появилась, обрушились в облаке пыли. Но тут же обломки ее поднялись, превратившись в костлявую спину чудовища.

Страж-привратник увидел, что Джейк глядит на него как завороженный, и вроде бы усмехнулся. При этом из сморщенных его щек повылезли деревянные щепки. Щелкая пастью, чудище волочило свое неуклюжее – все скособоченное и нескладное – тело через бальную залу, забитую пылью. Его громадная лапа опустилась среди обломков, нащупывая добычу, и сорвала с петель одну из створок двери, что открывалась из залы во второй коридор.

Ни жив, ни мертв, Джейк закричал и снова рванул половицу. Она осталась на месте, но зато в голове у него зазвучал голос стрелка:

«Не ту, Джейк! Попробуй другую!»

Он отпустил половицу, которую только что дергал, и схватился за вторую, с другой стороны щели. И в это мгновение раздался еще один голос. Именно – раздался. Джейк услышал его не в сознании, как голос стрелка. Голос был настоящим и доносился он из-за двери… той самой двери, которую он так долго искал. С того самого дня, когда его не задавила машина.

– Быстрее, Джейк! Ради Бога, быстрее!

Когда Джейк дернул вторую доску, она поддалась настолько легко, что он едва не свалился на спину.

На той стороне улицы, почти напротив Особняка, в дверях магазина подержанных бытовых приборов стояли две женщины. Та, что постарше, была владелицей магазина. Она как раз провожала единственную покупательницу, когда раздался оглушительный грохот рушащихся стен и ломающихся балок. Едва это случилось, две женщины разом обняли друг друга, не понимая, почему и зачем они это сделали, и молча застыли, как дети, дрожащие в темноте, когда из сумрака раздается какой-то неведомый страшный звук.

Чуть дальше по улице, трое мальчишек, спешащих на стадион Малой Лиги Дач-Хилла, застыли на месте и вытаращились на дом, напрочь забыв о тележке, набитой бейсбольной «оснасткой». Водитель грузовичка, развозящего товары на дом, встал на обочине, заглушил мотор и выбрался из кабины, чтобы посмотреть, что происходит. Из ближайшего супермаркета «Уголок Генри» и бара «Дач-Хилл Паб», дико озираясь по сторонам, высыпали на улицу клиенты.

Теперь задрожала и почва, и тонкие трещинки начали расползаться по Райнхолд-стрит.

– Землетрясение, что ли? – крикнул водитель грузовичка, обращаясь к женщинам, застывшим в дверях магазина подержанных бытовых приборов, но дожидаться ответа не стал: запрыгнул назад в кабину, схватился за руль и умчался прочь, вырулив на левую сторону улицы, чтобы держаться подальше от рушащегося дома – эпицентра толчков.

Весь дом, казалось, вваливается внутрь. Доски ломались, срывались с фасада и падали ливнем щепок на заросший бурьяном двор. С крыши сыпался водопад грязной черно-серой черепицы. Раздался оглушительный треск, больно бьющий по ушам, и по самому центру Особняка пошла длинная зигзагообразная трещина. Сначала в этом проломе исчезла входная дверь, а потом туда стали проваливаться и стены. Дом как будто заглатывал сам себя.