Александра Лисина - Белые ночи

Я нагнулась и некоторым недоумением повертела в ладонях плоский камешек на тонкой цепочке. Гм, забавно, если бы не стояла совсем рядом, ни за что бы не заметила. А камень неплохо обработан, агат, если я правильно рассмотрела, примерно с половину моего мизинца, сделан в форме красивого очерченного овала, с небольшой выемкой в центре. Черный, как ночь, матово поблескивающий, слегка покалывающий пальцы и, как ни удивительно, совершенно безобидный. Видимо, какая-то сила в нем есть, но не слишком большая, иначе меня бы уже испепелило на месте. Амулет? Возможно. А может, просто фамильная безделушка, которую продать жалко, а выкинуть нельзя — память предков, дескать, не позволяет? Цепочка неплохого качества, чем-то напоминает мою, только здесь идет двойной ряд тончайших колечек, а у меня — тройной. Да и порвана она оказалась возле крохотного замочка, а камешек лишь каким-то чудом не слетел вниз, пока висел неизвестно сколько времени, зацепившись одним из звеньев за длинную щепку.

Любопытно, чей он? Хозяин оборонил, когда влезал сюда с проверкой? Служанка потеряла, развлекаясь с каким-нибудь заезжим молодчиком? Все бывает. Не исключено, что он не первый день прячется в этой щели от посторонних глаз. А то и не первый год — вон как сильно запылился, да и грязь на одной из сторон явно не вчера прилипла.

Я пожевала губами и убрала находку в карман. В конце концов, не отказываться же? И не искать владельца, которого, может, и в городе давно нет? Гм, а то и в живых. Ладно, посмотрим потом, что это за штука. Если совсем прижмет, продам. Много с нее не выручишь, конечно, но на безрыбье и рак — рыба. Да и не зря говорят: бери, что послала судьба, и не спорь с ней понапрасну, не то потом догонит, отнимет, да по голове настучит, чтобы не воротила нос от бесплатной возможности поправить свои дела. Воровское счастье, оно такое — спугнешь хоть раз и потом полжизни будешь маяться, не зная, у кого вернуть переменчивую удачу.

Чердак я покинула так же незаметно, как и вошла. Правда, на обратном пути больше не стала кочевряжиться и навестила-таки один из присмотренных вчера адресов. Так, чтобы не покидать этот неприятный город совсем уж с пустыми руками. Замок там оказался смехотворным, тайник — обычным и сравнительно небольшим, хозяин мудро решил меня не тревожить, так что все прошло без сучка и задоринка. После этого недолгого визита мое благосостояние заметно выросло, мешочек на поясе ощутимо потяжелел, настроение повысилось, и в свою каморку я вернулась уже почти довольная.

Ворчание старины Дрыги не в счет.

Утром я тепло распрощалась с его милым заведением и покинула Тирилон, имея при себе еду аж на три дня пути, новую одежду, скромный запас семян, который собиралась продать в первом же селе. Целый ворох пожеланий от старого плута, который добавил к моему гардеробу теплый плащ (видимо, совесть его, кобеля, замучила) и бутылку весьма неплохого вина (о которой, правда, он сам пока не догадывался). Еще — добрых две дюжины золотых в потайных карманах рубахи, пояса и залатанной куртки, целую гору серебрушек и немного меди. Да пару старых кинжалов в потертых ножнах. А что? По-моему, вполне неплохо для одинокой странницы.

Без проблем миновав ворота, добравшись до первых деревьев и зачем-то обернувшись, я неприязненно оглядела далекие каменные стены. Затем с чувством сплюнула и мысленно зареклась в дальнейшем от неуместного в моем положении любопытства, посещения ярмарок, выставок и всяких балаганов. А также спасении чьей-либо шкуры, помимо своей собственной, лишней суеты и неоправданного благородства. Проклятый Тирилон!.. Наконец, вздохнула и быстро ушла, искренне надеясь, что больше неприятностей на мою долю в ближайшее время не выпадет.

Как оказалось, с надеждами я сильно ошиблась: неприятности нашли меня уже на второй день. Сами. Причем именно тогда, когда я этого совершенно не ждала.

Откровенно говоря, в то утро я успела только-только искупаться, натянуть свежую одежду, выстирать старую, старательно расчесать и распустить волосы, чтобы поскорее просохли, как эти самые неприятности нарисовались буквально в десяти шагах от меня и очень нехорошо посмотрели.

Крупными черными глазами с золотистыми точками люто горящих зрачков.

Я в первый момент так растерялась, что даже не смогла как следует порадоваться, только с облегчением вздохнула: живой! После чего посмотрела более внимательно… на массивное черное тело; гладкую шкуру, на которой почти не осталось старых рубцов, а трехдневные раны выглядели так, словно им месяц, если не больше; на совершенно целое ухо… и поняла: не просто живой, а почти здоровый. Мой знакомец по Тирилону выглядел действительно неплохо — все такой же огромный, широкогрудый, могучий. Следов ожогов на нем почти не виднелось — все зажило поразительно быстро. Тугие бока округлились и больше не выпирали ребрами. На кошачьей морде заново отросли жесткие усы, черный нос заблестел, а длинные когти, которыми он зачем-то вспорол рыхлую землю, приобрели благородный стальной оттенок.

Только одно меня насторожило и заставило замереть, вместо того, чтобы улыбнуться и подняться навстречу: его согнутые, будто перед прыжком, сильные лапы. Тяжелый мрачный взгляд, ударивший не хуже, чем приставленный к горлу нож. Да низкий, волнами разбегающийся из оскаленной пасти рык, в котором не было ни намека на узнавание. Собственно, именно он и заставил меня повернуть голову и вздрогнуть от неожиданности, потому что чужих крадущихся шагов я даже не услышала.

А сейчас странный зверь стоял совсем близко и будто готовился напасть.

Что это с ним? Почему не подойдет? Не узнал? Забыл? Чересчур голоден? Отчего смотрит, как на злейшего врага, когда я спасла ему жизнь? Что такого случилось, что он прямо сейчас готов наброситься и разорвать в клочки? Это ведь он! Тот самый тигр! Или я что-то перепутала?

Не понимаю…

Внутри тяжелой волной всколыхнулось нехорошее подозрение, и я начала инстинктивно пятиться, всем существом чуя, что что-то не так, но уже ничего не успела: издав утробный рык, он неуловимо быстро прыгнул, с поразительной скоростью преодолев разделяющее нас расстояние. А потом навалился, всем немаленьким весом вминая в землю и одновременно сжимая когти на моих плечах, негромко зашипел и уставился страшными глазами в упор.

От мощного удара меня отбросило на три шага назад, рывком опрокинуло навзничь и чувствительно приложило затылком о какую-то корягу. Из глаз невольно брызнули слезы, дыхание прервалось, с губ слетел слабый стон, а руки от самых плеч онемели, потому что он не только надежно держал, но еще и постепенно сжимал когти, впиваясь ими глубоко под кожу. И это оказалось так ослепляющее больно, что меня просто выгнуло навстречу, заставив жалко всхлипнуть и непонимающе посмотреть.