Александра Лисина - Белые ночи

Я мысленно выругалась и отступила на шажок.

— Что тебе надо?

— Хочу, наконец, узнать: кто ты, Трис? — чуть придвинулся Лех, пристально глядя мне в глаза. — Кого мы подобрали на дороге? Столько странностей с тобой, столько непонятных событий… вот и Лука сказал, что ты — иная. Я тоже наблюдал, много думал, раскладывал факты, гадал. И теперь, мне кажется, пришло время для ответов. Надеюсь, сегодня я их все-таки услышу.

Я напряглась, каким-то образом ощущая, что одновременно со мной подобрался и бесшумно обнажил зубы невидимый Ширра. Ах, вот оно что… вот откуда ветер дует… выходит, ошиблась я в тебе, друг мой глазастый. Выходит, не просто так ты за мной по пятам ходил и все порывался на плечики мои глянуть. Значит, и ты со мной играл, как умеют все дикие кошки. Вслух говорил одно, делал другое, думал про себя третье и ни на минутку далеко не отпускал. Значит, даже сейчас еще не веришь в то, что я для вас неопасна? Мальчика заставил заговорить, вызнал про сон его необычный, про слова мои непонятные, вынудил пойти на откровенность… чем же ты пригрозил ему, купеческий сын? Как запугал? Чем запутал? Или, может, просто надавил на неокрепший разум маленького племянника? Быстро, жестко, умело? Ты ведь за этим сюда пришел? Сегодня, сейчас, когда все уже спят и никто не мешает припереть меня к стенке? Не ради Ширры? Верно? Не ради мнимой заботы о моем благополучии, так? Ты ведь все еще следишь за мной, воин. Ждешь подвоха, чутко сторожишь каждый шаг. Помнишь то, как я вовремя появилась вместе с разбойниками: среди ночи, одна, на пару со здоровенным зверем, в котором даже издали нельзя не признать разумное существо. И тебе (так же, как незабвенному Дрыге) очень не понравилась моя комнатка с прямым выходом наружу, откуда так легко ускользнуть незамеченной и так же тихо вернуться.

В этом, выходит, дело? Только во мне? Неужто ты заподозрил мою вторую профессию? Все эти разговоры про ловкость рук, ровную стену, на которую трудно взобраться, и крышу, по которой так легко ускользнуть незаметно… не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить два и два, назвав вещи своими именами!

— Кто ты, Трис? — жестко повторил Лех, неотрывно глядя на мое медленно меняющееся лицо. — От кого ты скрываешься? Зачем тебе Приграничье? Как ты выжила рядом с речным драконом? Я хочу знать правду. Сегодня. Сейчас.

— Боюсь, правда тебе не понравится, — ответила ему холодно, сухо и жестко, почти зло, снимая ненадолго прежнюю маску.

— А ты попробуй.

Я медленно покачала головой.

— Даже пытаться не стану. Ты не поймешь.

— Знаешь, я не люблю загадок, Трис, — так же холодно посмотрел он. — И не люблю странностей, а ты — одна сплошная головоломка. Что нам от тебя ждать? О чем думать? На что надеяться или, наоборот, чего опасаться? Мы почти в Приграничье, Трис, и я бы не хотел никаких неприятных сюрпризов. Я должен быть уверен. Поэтому и пришел.

Опять, все снова повторяется. Как раньше, как много лет назад. Все точно так же плохо, и просто не может закончиться хорошо. Двуединый! Как же я устала от этого! Как устала бежать от чужих вопросов. Как дико устала бежать от своих ответов. Конечно, можно сейчас сказать ему правду, можно открыться и снова увидеть в его глазах знакомое отвращение… потому что я совсем не такая, как он привык видеть! И не буду такой, как сейчас, вечно! Рано или поздно ЭТО все равно вырвется наружу, и кем я тогда стану — одному богу известно! Чудовище… я — самое настоящее чудовище, которое он совсем не готов увидеть, не смотря на всю свою показную решительность и ослиное упрямство. Совершенно не знает, о чем просит! А я просто не могу ему этого объяснить.

Пожалуй, лучше всего сейчас собрать вещи, развернуться и уйти. Я не пропаду, я умею справляться с проблемами. Я привыкла быть одна и еще не совсем вросла в эту сплоченную компанию. Не прикипела, не прижилась до конца и смогу уйти совершенно спокойно. Как раньше. А он… не думаю, что он рискнет сделать мне больно. Не думаю, что придется прорываться с боем: Лех, хоть и настроен решительно, вряд ли посмеет меня ударить. Тем более, схватиться за оружие, иначе давно бы угрожал расправой, а не вел неторопливую беседу. Полагаю, что так. Все-таки я успела его немного узнать, хоть и не во всем оказалась права.

Он просто ДОЛЖЕН меня отпустить!

Поймав настороженный взгляд Леха, я снова покачала головой и поискала глазами дорожный мешок. Убедившись, что он заметил, но не шелохнулся в попытке меня перехватить, облегченно перевела дух, а затем быстро забрала поклажу с постели, дернула завязки и смахнула со стола свои немногочисленные вещи.

— Нет, Лех. Это тебя не касается. Можешь не беспокоиться: я не доставлю вам проблем и не стану здесь задерживаться. Раз все так вышло, мне лучше уйти. У вас своя дорога, у меня своя. Надеюсь, ты дашь мне хотя бы пару минут на сборы?

Он странно нахмурился.

— Зачем?

— Затем, чтобы ты не мучил себя подозрениями, а меня — ненужными вопросами. Моя жизнь — только моя жизнь, а мои ошибки не должны ложиться на ваши плечи. Я все понимаю, вижу и никого не виню, но не люблю, когда вмешиваются в мои дела. Это ненужно и… опасно.

— Я всего лишь хочу узнать правду. Хочу быть уверенным, понимаешь? В тебе… и в себе. Во всем.

Я быстро огляделась, ища, не забыла ли чего. Скинула на кровать покрывало, осторожно положила сверху нож, который прежде прятала под подушкой, выжидательно уставилась на Леха, который с растущим удивлением следил за моими действиями, и хотела было попросить его выйти, как в этот момент на небе выглянула… луна. Внезапно поднявшийся ветер с громким стуком распахнул деревянные ставни, резко взметнув занавески и взъерошив русые волосы воина. За ним так же неожиданно налетели запахи, ворвались привычные звуки ночного города, где-то залаяли потревоженные собаки, за соседним забором истошно мяукнула и с шипением бросилась вон старая кошка. Где-то неподалеку заплакал грудной ребенок, на соседней улочке припозднившийся гуляка бодро заорал какую-то задушевную песнь… а затем в комнату широкой полосой пролился мертвенный желтый свет, купая в лунном мареве широкую фигуру Леха.

Он качнулся навстречу, протягивая руку.

— Трис, это очень важно…

Наверное, у меня побледнело лицо. Наверное, слишком сильно задрожали руки и слишком явно подогнулись колени, но жуткая догадка о том, что меня едва не задело коварным лучом, пронеслась ураганом и загасила все остальные мысли. Я в панике шарахнулась назад, чтобы меня не коснулось ни лучиком, ни кончиком, ни краем, на глазах превращая из симпатичной брюнетки во что-то совсем ужасное. Сама не заметила, как диковато распахнула глаза, глядя на его объятую призрачным светом фигуру, как судорожно вздохнула и прижала руки к груди, уцепившись за юркнувшую под простыню жемчужину, будто за последнюю надежду. В какой-то момент даже испугалась, что Лех принесет этот свет за собой, как невесомую накидку — на плечах, на волосах, на лице и одежде, на протянутой в мою сторону руке, на которой тоже искрится сейчас проклятый желтый сгусток. Потом коснется меня, и тогда…