Алиса Эльфман - Под знаком мертвой птицы

Я бежала, ощущая, как за спиной колышется воздух от взмахов гигантских черных крыльев. Не зная, куда бегу, где надеюсь скрыться от этой жуткой тьмы… И по неизвестным причинам ноги и ужасающая паника привели меня в странное, очень странное место. Поначалу оно напоминало старое кладбище в моем родном городе: привычные повороты тропинок, новехонькие надгробия, перемежающиеся покосившимися деревянными крестами… Вот только деревья здесь росли гуще, а воздух, казалось, застыл в желтоватых осенних сумерках. Здесь можно было скрыться от тьмы, но нельзя было отыскать свет.

Я устало присела рядом с одной из могил, прямо на влажные листья цвета ржавчины. Это место покоя, можно сказать, вечного упокоения. Когда-то мне страстно хотелось именно этого… А теперь? Что же теперь? В данную минуту я пожелала просто закрыть глаза и уснуть. А проснуться, как спящая царевна, только много лет спустя - и пусть к тому времени все проблемы исчезнут сами собой…

Но я прекрасно понимала, что в мое конкретном случае, они не исчезнут, пройди хоть сто лет, хоть тысяча. Даже две тысячи лет оказались не сроком для проклятия…

Стоявшая вокруг тишина давила на уши. Я не могла отыскать в себе силы сказать или, хотя бы прошептать что-нибудь, не могла попытаться сломать пугающее безмолвие. Да и желания такого почти не было… Стало как-то все равно, навалилось бархатным саваном безразличие ко всему. Оставалось лишь наблюдать, как беззвучно гоняет по земле сухие листья слабый ветер, пахнувший подгнивающими цветами.

Я не слышала и не чувствовала, как кто-то подошел ко мне. Только легкое прикосновение к плечу вывело меня из оцепенения.

"Вестница", - одними губами прошептала я. Черноглазая дочь кхана медленно кивнула. Она протянула мне руку, помогая подняться с земли. Одета Нихиль оказалась в длинное белое платье, больше всего напоминающее свадебное. Мгновением позже я с удивлением поняла, что на мне точно такой же наряд… Только, то тут, то там, по нежной ткани расползались пятная… Не алые, а скорее буровато-ржавого цвета - но я все равно поняла, ч т о оставляет такие следы, догадалась, почувствовав солоноватый запах и ощутив привкус металла на языке. Но кровь не моя - я не ранена, да и боли нет…

"Зачем ты пришла?" - немой вопрос в моих глазах каким-то образом добивается ответа.

Вестница протягивает мне что-то. Опускаю взгляд - маска, будто сделанная из черного стекла. Если долго глядеть на ее темную поверхность, отражения изменяются, оставляя тебя в растерянности: обман ли зрения или, и вправду, маска показывает не то, что видят глаза?

- Сделай то, что должна, Миа-Кхель… - голос Тиар-Хин не нарушает тишину, а каким-то образом вплетается в нее.

Я послушно принимаю из ее рук странный дар, смутно чувствуя, догадываясь, что делаю нечто неправильное. Однако остановиться не могу.

Вестница глядит на меня не мигая, а я прикладываю маску к лицу, вроде бы, лишь примеряя ее, не до конца уверенная, что так нужно, но все четче и четче осознавая непоправимость действий.

- Проклятая кровь прольется, - нараспев произносит Тиар-Хин, - И мир сгорит в черном пламени, оставив лишь пепел, из которого ничто не сумеет возродиться. Сделай, что должна, - повторила она, взмахом тонкой белой руки указывая туда, где деревья росли гуще, а воздух казался еще неподвижной.

Я послушно двинулась туда. Другого выбора у принцессы черного феникса просто не было.

И, похоже, я снова ошиблась - простые сны мне не снятся вовсе… 30. Шейд

Снятся мне порой вещие сны… Не так часто, как можно было ожидать. Обычно у нелюдей - даже полукровок - "шестое" чувство обострено до невозможности, что отражается, в том числе, и в тонком мире. Но я обычно и вовсе снов не вижу, а уж таких реалистичных… Когда ощущает каждый листок под ногами, как вживую втягиваешь носом запах осени и влажной земли. Когда, будто наяву, сердце готово разорваться от тревоги - только неизвестной и необъяснимой.

Я не знал, куда деваться от этого жуткого и опустошающего чувства - словно я потерял или вот-вот потеряю что-то важное. Судорожно оглядываясь по сторонам и не видя ничего, кроме бесконечных колон древесных стволов, я так и не смог понять, что же именно.

Мгновением спустя вокруг что-то необъяснимо изменилось. Словно бы откуда-то вдруг потянулась тонкая мелодия - настолько тихая, что ее и не слышишь, а только догадываешься - невыразимо прекрасная, но отчего-то пугающая. Она походила одновременно на пронзительную колыбельную, которая мать может петь ребенку, умирающему у нее на руках; на негромкий плач над могилой самого близкого человека; и на отчаянную молитву, полную какой-то полумертвой бессмысленной уже надежды. И я пошел за этой песней, поддавшись ее странному очарованию и сердцем чувствуя, что так сумею отыскать свою неизвестную потерю.

Не знаю, сколько я шел. Усталости не ощущал, а определить время не давало это неизменное освещение, атмосфера вечного сумрака. Да и мелодия, кажется, не становилась ни тише, ни громче, однако она немного изменилась, наполнившись какой-то, пока затаенной яростью - как у воина, который заканчивает стенать над трупами убитых друзей и готов уже снова подняться, взять меч в руки и отомстить врагу. По-крайней мере, так показалось мне…

Что-то мелькнуло между деревьев, увиденное только краем глаза и сразу исчезнувшее. Не задумываясь, я бросился туда, пытаясь настигнуть странное видение. Но теперь странный лес стал и вовсе каким-то лабиринтом - я петлял между стволами, задыхаясь от запаха прелой листвы, и время от времени видя где-то впереди край белого платья… И еще громче и пугающей становилась песня, теперь в ней кроме музыки и невнятных звуков появились и слова на неизвестном мне языке. Теперь это больше напоминало какое-то заклятие, чем молитву или колыбельную.

Сердце билось о ребра почти что в агонии, стало вдруг ясно: если не настигну видение в белом платье, случится что-то страшное. Впрочем, даже если настигну - оно все равно может случиться. Но тогда у меня появится хоты бы крошечный шанс.

И вот, я вылетел на небольшую полянку и увидел Ее. Она стояла ко мне полубоком, а лицо было прикрыто маской. И все равно, не узнать было невозможно…

Я собирался уже окликнуть любимую по имени, но замер, так и не зная, какое назвать. Дело было в том, что каждое мгновение Она изменялась, перетекая из одного образа в другой, будто вода. Длинные волосы становились то пепельно-русыми, то темнели почти до черноты… Подозреваю, что и с чертами, скрытыми под маской, происходило то же самое. Песня стала совершенно оглушающей, она чуть ли не сбивала с ног, как ураганный ветер. Я так и не понял, кто же передо мной: Миа-Кхель или Эни? Мне нужно было подойти ближе, сорвать темную личину, заглянуть в глаза… Но казалось, что оставшиеся несколько шагов сделать невозможно.