Александр Уралов - Трон на двоих

А если гроза, каких немало было в эту смену? А комары? А ночные страхи и ужасы? "Ирка, вставай, я в туалет хочу!" "Ну и иди, дай поспать…" "Ты чего? ОДНОЙ?!" А потом, натерпевшись страха… "Маринка, пошли к озеру? Да не бойся ты, подумаешь, молнии! Пошли, на волны посмотрим!"

И ни с чем не сравнимую, ужасную красоту ночного озера, освещаемого молниями, раздираемого ветром и оглушительным грохотом, походящего на непроглядное чёрное море с кипящими валами. А потом - прибежать обратно в спальню, наспех обтереть ноги кончиком половика, бухнуться в кровать и закутаться с головой… и с бьющимся сердцем вновь и вновь переживать Приключение…

- А мы тут на похоронах были, - с гордостью перебил бурные воспоминания "лагерников" остававшийся дома Марат. - Мы с Валькой из третьего подъезда венок несли!

- На каких похоронах? - удивилась Ирина. - Что ты несёшь, чудовище? Это шутки такие, да?

- Алинку из четвёртого подъезда хоронили, - прошептала Светка из соседнего двора. - Она под грузовик попала…

Её огромные карие глаза сразу же наполнились слезами.

Ужас, ужас, ужас… Алинка, симпатичная смешливая малявка с косичками, была похоронена неделю назад в закрытом гробу. Вот почему отец в ответ на трескотню сестёр и поминутные вопросы "А что здесь новенького?" как-то виновато прятал глаза и так ничего толком и не сказал. Именно он первым подбежал к маленькому тельцу, разорванному и перекрученному огромным пыльным колесом. Выскочивший пожилой шофёр затрясся и грохнулся на окровавленный асфальт - сердце. Панелевоз щёлкал и потрескивал остывающим двигателем, где-то уже заполошно визжала женщина, а из окна второго этажа дядя Володя, высунувшись по пояс, кричал:

- Петро, слышь, Петро, я сейчас… бегу уже! Я "скорую" вызвал! Подожди, сейчас я!

- Одеяло возьми, - прошептал отец. А ему показалось, что он кричал. - Ну, что глазеете? - рявкнул он, обернувшись. Трясущимися руками снял пиджак и прикрыл маленькую Алинку, так не вовремя выскочившую на дорогу за бумажным самолётиком. Серая ткань стремительно наливалась тёмными, кажущимися жирными пятнами.

Прибежавшего Марата вырвало ещё на газоне. Дядя Володя, блестя мокрой лысой головой, топтался рядом, пытаясь закурить. Спички ломались у него в руках и он, бессмысленно поглядев на них, запихивал бесполезные обломки в коробок. Отец закрыл глаза и сердито сказал:

- Детей уведи… слышь, Володя? Сейчас "скорая" приедет… и это… видишь, мужику плохо. Да помогите же ему кто-нибудь! - он открыл глаза и поправил рукав пиджака, прикрывая высунувшуюся маленькую руку с крепко зажатым в кулачке самолётиком.

Марина вздрогнула - грохот и ругань отвлекли её от девичьих воспоминаний. Оказывается, через дорогу раскрылись ворота в полуподвальный въезд в магазин, возле которого остановилась "газель" груженая пластиковыми упаковками с "Кока-колой" и "Спрайтом". Один из рабочих уронил упаковку, та лопнула и двухлитровые "соски" покатились по асфальту в разные стороны.

"А ведь это в Грызмаг воду привезли, - подумала Марина. - Надо зайти, купить бутылку домой. И хлеба заодно". Но продолжала сидеть на скамейке, заворожено наблюдая за суетящимися грузчиками. Звуки улицы стали глуше, как будто утонули в ватном воздухе. В сиреневом закатном свете улицы замелькали зеленоватые блики. Марине показалось, что ядовито-зелёный свет льётся из щелей зарешеченных подвальных окон магазина, стелется по земле, вытекая из распахнутых складских ворот. Это было неприятно и у Марины заныло под ложечкой. Она почувствовала то беспомощное состояние, которое охватывало её в детстве, когда вдруг случалась беда, а Иринки не было рядом. Тогда Маринка ощущала физически, как будто часть её детского сердца потерялась где-то - то ли в чащах волшебного леса, то ли в дебрях коридоров Королевского замка, то ли в подвалах Грызмага. И неизвестно кому именно из принцесс нужна помощь - то ли старшей, то ли младшей.

"Ира, я иду!", - прошептала Марина, поднимаясь со скамейки. Она шла сквозь вязкую пелену времени вдоль по улице. Слева от неё жил своей жизнью город детства, который она совсем забыла за много лет и только сейчас начала вспоминать заново. Справа в зеленоватой дымке колыхалась стена здания, из-под которого сочилось… глумливое зло, похохатывая и шелестя странными всхлипами. "Ты зззачем здессссь? Проччччь, принцесссса, проччччь!" - звуки казались осязаемыми и цеплялись за ноги, обутые в сапоги… нет, в сапожки со звонкими шпорами. А кинжал принцесса Маринка забыла где-то. Наверное, в гостиной у Кота, возле старинного кресла… или на каминной полке. Да нет, она не принцесса - она королевишна Марина. Молодая, красивая, гордая. В бархатном платье и атласных туфельках. Она торопится в Тронный зал, где её уже ждут мудрый Король-Отец, суровая Королева-Богиня и Королевишна-Ирина. Скоро начнётся их первый самый настоящий бал, а Марина опаздывает. Как нехорошо - в этой противной зелени вязнут туфельки и пачкается подол платья. Надо успеть. Успеть вернуться домой, привести себя в порядок. Нельзя подводить маму и папу. Ирина расстроится… "Домой, домой, домой", - стучало в висках. Марина прибавила шагу. Рядом промчался мрачный алмасты тяжело раскорячившийся на огромном фыркающем коне…

Марина, споткнувшись, пришла в себя. Оказывается, она почти бежала по улице. Мимо, с ужасным рёвом промелькнул мощный "харлей". Марина успела заметить чёрную бандану и кожаную куртку мотоциклиста. "Здоровый какой! - подумала она. - Что это со мной?" Марина остановилась у старого кривого тополя, коснулась рукой его жёсткой, потрескавшейся коры. "Холодный!" И почувствовала, что замёрзла.

- Домой! - сказал вслух. И свернула во двор к родному подъезду.

В старой уютной квартире Марина, отогревшись горячим чаем, задремала на диване, в обнимку с плюшевым мишкой, пахнувшим пылью и древними мамиными духами "Красная Москва". Её разбудил звонок в дверь.

Глава 13. О визите Рудольфа Карловича и о том, как Марина находит дверь в детство

Марина посмотрела в дверной глазок - незнакомый мужчина, немолодой. Вот и всё, что видно. А какие ещё подробности можно увидеть в древний мутный окуляр, ввинченный в деревянную входную дверь? Вздохнув, она повернула задвижку замка.

Действительно, на пороге стоял мужчина лет шестидесяти. Среднего роста, средней упитанности, густые волосы с проседью, аккуратно подстриженные усы и бородка, гладко выбритые скулы. Костюм из добротной ткани, явно сшитый на заказ; галстук. Интеллигентный такой дядечка, чем-то на постаревшего де Тревиля похож, каким его Дюма описывал..

- Марина Петровна? - Незнакомец церемонно склонил голову в полупоклоне. - Позвольте представиться: Рудольф Карлович. Мы с вашей сестрой были…в какой-то степени коллеги… до некоторых пор.