Владимир Васильев - Атлантида

— Значит, война неизбежна? — в чаше оставалось совсем немного крови. Геракл был готов ради продолжения беседы разрезать собственную руку, но стоит испарениям Реки Забвения попасть в кровь… с этой водой не сравнится ни один яд. Даже яд Лернейской гидры оставляет один, пусть и мизерный, шанс. Эта вода шанса не оставит.

— Атланты хотят покинуть этот мир, — прошептала тень, — хотя и не знают, что им этого свершить не суждено. Но в своих попытках достигнуть невозможного, они приведут этот мир к гибели. Не могу предугадать, хватит ли у Громовержца сил справиться с Посейдонисом, но это — единственный путь. Атланты должны исчезнуть… или же должна исчезнуть их магия.

— Зевс приказал мне проникнуть в Посейдонис…

— Он мудр, хотя мудрость эта во многом от случайности. Не думаю, что Зевс сумел почувствовать твой особый дар… Да, не удивляйся, ты одарен кое-чем более важным, чем владение магией. Атланты владеют даром подчинять себе души людей… и гиперборейцев тоже. Да, когда-то и я ощутил их силу — жаль, понял это слишком поздно. Но твой разум неподвластен магии атлантов, ты сумеешь сохранить свободу там, где утратил ее даже я.

Геракл слушал, не веря своим ушам. Кронос, сильнейший из гиперборейцев, быть может, даже более сильный, чем свергнувший его Зевс, признается в том, что проиграл магическую схватку с атлантами? Невероятно… хотя ведь ходили разговоры о том времени, когда атланты впервые появились в Олимпийской цитадели. Пусть тогда Геракла еще не было на свете, но ему довелось выслушать немало рассказов о делах минувших — и иные рассказчики говорили, что Кронос проявил тогда неслыханную щедрость.

— Только ты, и еще Хирон… вы сможете сопротивляться воздействию магии атлантов. Времени осталось не так уж и много, не более года. Никто из Высших Магов Гипербореи не должен приближаться к Посейдонису. Если Атланты пришлют послов, их следует изгнать немедля.

— Олимпийцев следует предупредить…

— Никто не поверит тебе, герой. Ищи доказательства в Атлантиде, и помни — стоит любому из Архонтов встретиться с олимпийцем — и Посейдонис получит верного раба, готового на все ради новых хозяев. Ненадолго, разум чистокровного гиперборейца справится с вторжением через несколько дней, я знаю… но и час может стать роковым.

Последние капли крови словно бы впитывались в каменное дно чаши. Голос Кроноса становился все тише, он теперь говорил быстро, глотая слова, торопясь успеть поведать гостю все что было нужно.

— Запомни, Геракл, те, кто поедут с тобой в Атлантиду… те, кто сойдут на берег и войдут в Посейдонис, не должны вернуться обратно в Гиперборею. Запомни, ни один из них. Да… тебе придется убить всех. Прости, это тяжкая ноша, но она вынужденно ляжет на твои плечи. А теперь иди… и… благодарю тебя… за дар…

Словно дуновение ветра всколыхнуло тяжелый воздух пещеры, и тень Кроноса исчезла. Геракл провел пальцем по совершенно сухому дну каменной чаши. Дар был испит до последней капли.

Он с трудом встал, вдруг ощутив, как ноют мышцы, словно не на прохладных камнях сидел, а карабкался вверх по крутому склону долгие часы. Поначалу каждый шаг давался с трудом, Геракл скрипел зубами, заставляя двигаться непослушные ноги — но постепенно тело вновь начало ему подчиняться, шаг стал легким и упругим, а факел словно бы разгорелся ярче, будто радуясь возвращению наверх, в мир живых.

Ветер исправно дул в нужном направлении, мачта прогибалась, потрескивала, но держалась. Это был один из лучших кораблей Гипербореи — Зевс настаивал на том, чтобы использовать для отправки посольства виману Аполлона, но Гераклу путем долгих убеждений и споров удалось заставить Громовержца отказаться от этой идеи. Разумеется, о беседе с отцом нынешнего Верховного Мага Геракл никому рассказывать не стал. И уж самому Зевсу — подавно. А потому он и не мог заявить, что вынужден будет перебить всех, кого злая судьба выберет ему в спутники. Столкнуться в бою с Аполлоном, пусть и не слишком умелым магом, Гераклу не хотелось… да и зла этому простодушному, чуть глуповатому и самовлюбленному гиперборейцу он не желал. В конце концов, Аполлон был не самым плохим из олимпийцев… вот если бы включить в состав посольства Афродиту — Геракл с немалым удовольствием послушал бы хруст ее позвонков.

Правда, чтобы убить Высшего Мага, требуется нечто более серьезное, чем сломанная шея.

— Земля! — раздался крик стоящего на носу корабля воина.

Геракл довольно усмехнулся. Так создаются легенды… проделать столь огромный путь за столь малый срок… пройдут годы, и свидетели этого плавания, наверное, скажут, что они не плыли — летели над водой на крылатом корабле. И тут же скривился, сплюнув за борт вдруг ставшую горькой слюну. Нет, свидетелей не будет, и мастерство тех, кто вел корабль, очень скоро навсегда уйдет из этого мира.

— Что это, что? — раздались удивленные крики.

В небе появилась яркая, слепящая глаза точка. Она стремительно вырастала в размерах, пока не превратилась в сияющую виману, зависшую над кораблем.

— Архонт Галас, третий Властитель Города Золотых Врат, приветствует доблестного Геракла, чья слава идет впереди его стремительного корабля… — прогрохотало в небе.

— Геракл, посол Гипербореи, приветствует Архонта Галаса и рад, что долгий путь подошел к концу.

— Пусть твой корабль следует за моей виманой, славный Геракл. Порт Посейдониса близок.

— Веди нас, Властитель Галас.

Особой необходимости в провожатом не было. Геракл без труда мог различить вдали переливы искорок — это отбрасывали солнечные лучи странные изделия атлантов, которые они делали из чистого белого песка. Ровные пластины, весьма смахивающие на внезапно окаменевшие лужи, поднятые с земли, гиперборейцы покупали охотно, платя равный вес золота. Гефест не раз пытался изготовить в своей кузнице нечто подобное, но пока что терпел неудачу за неудачей, хотя и утверждал при каждом удобном случае, что находится на верном пути. А сами атланты этот странный материал почти и не ценили — поговаривали, что жители Посейдониса вставляют эти драгоценные пластины в окна, словно обычную слюду или бычьи пузыри. Видимо, в этих словах было немало правды — Геракл узнал блеск, так сияли стрельчатые окна центральной башни Олимпийской цитадели, жилище самого Зевса, для которого он не пожалел драгоценного заморского товара.

Но появление виманы, да еще с одним из Архонтов — это был доброе знамение. То ли это являлось знаком уважения, то ли попыткой произвести впечатление на невежественного полукровку, только и знающего в жизни, что свой здоровенный меч. Так или иначе, надежда Геракла узнать в Посейдонисе что-нибудь по-настоящему важное несколько возросла.