Сара Бреннан - Договор с демоном

— Так нечестно, — Джеми замялся. — Почему они прогнали Алана?

— Нечестно, — согласилась Мэй, — но Ника это не оправдывает.

Тут Ник поднял глаза. Выражение его лица повергло Мэй в оторопь: настолько лишенное чувств, настолько пустое, словно раньше он носил маску и только теперь снял. Таким было его настоящее лицо: абсолютно невыразительным. Кто знает — может, за пустотой крылось отчаяние, а может, он впрямь ничего не чувствовал?

— А ты никогда не думал, — сказала Мэй, глядя в его демонические глаза, и ее неожиданно тонкий голос почти потерялся среди пышной зелени, — что, если Алан тебя разлюбит, ты всегда сможешь его заставить полюбить снова?

Ник смотрел бесстрастно, как череп, но в небе, над летними кронами, над верхушкой монумента, полыхнула ветвистая молния — безмолвный огненный росчерк.

— Нет! — громыхнул Ник. — Такого я не думал.

— Вряд ли, — сказала Мэй. — Значит, первый шаг пройден. Продолжай в том же духе.

У нее зазвонил телефон. Она схватила его — на экране горел номер Син.

— Пардон, дело срочное, — сказала Мэй и побежала за деревья.

Оттуда открывался чудный вид: город лежал как на ладони. Из трубки донесся четкий, бархатистый голос Син:

— Я нашла тебе армию, — сказала она. — Воевать еще не передумала?

— Нет, — ответила Мэй. — Не передумала. — Она засмеялась, схватившись за шею у затылка. — Рада… слышать насчет армии. Сегодня хорошие новости нужны как никогда.

— Две девчонки шестнадцати лет собрались в поход — и это хорошая новость?

— А ты представь это по-другому, — посоветовала Мэй. — Жанне Д'Арк было четырнадцать. По сравнению с ней мы — второгодницы. И, кстати, мне уже семнадцать.

— А-а, ну в таком случае лучше поспешить, пока ты совсем не перезрела.

Син рассмеялась чуть ошалелым, безудержным смехом — словно под стать самочувствию Мэй, которая была страшно рада хоть что-нибудь сделать после месяца беспомощных метаний. Она оглянулась на Ника — тот сидел понурившись у подножия статуи, и на участливо склоненную фигурку Джеми.

— Демон план одобрил? — продолжила Син.

— Он пока не в курсе, — ответила Мэй. — Но скоро будет.

— Таким милым созданиям нельзя возвращаться домой одним, — произнесла Мэй, как только Алан вышел из книжного магазина.

Витрины за ним потемнели, а солнце почти скрылось за горизонтом, но улыбка Алана озарила все лицо как луч, как лампа-маяк в ночном окне.

— Привет, — сказала Мэй и потупилась, потому что не заслужила эту улыбку. Потому что пришла сюда с твердым намерением отговорить Алана во что бы то ни стало. Чтобы, когда придет время рассказать Нику о ловушке для колдунов, старший брат был на их стороне. Может, тогда о предательстве никто никогда не узнает. Хотя в этом случае придется забыть, что Алан пережил в Дареме, а значит, сделать выбор в пользу Ника. Чем не предательство?

Может, и ничем.

— Давненько тебя не было видно, — произнес Алан. Последнюю неделю Мэй потратила на то, чтобы доучиться в школе, навестить Син и встретиться с теми, кого смогла заинтересовать своим планом. Все это время она из трусости избегала встреч с Ником и Аланом. Однако июнь подходил к концу, и времени трусить не оставалось.

— Знаю, — ответила Мэй и притихла.

Они вышли из переулка, где прятался книжный магазин, и очутились на проспекте, где сияли только витрины, а сами дома стояли в потемках. Вечернее небо окрасилось сиреневыми и коралловыми разводами.

— Ник мне рассказал, — тихо продолжила она, — точнее, нам с Джеми — о том, что произошло в Дареме. Алан, я очень сочувствую.

Он промолчал, поникнув головой. Мэй не могла не вспомнить, что точно так же выглядел его брат, когда рассказал им обо всем, — прежде чем выпрямиться с жутким, пустым выражением на лице.

— Это я виноват, — произнес Алан. — Не надо было туда ехать, тем более оставаться. Я надеялся расположить их к себе и подставил, как последний эгоист. Хотел начать новую жизнь с семьей… хотя какая семья? Я ее не заслужил. Сначала дал Нику силу ей навредить, а потом — повод. Я виноват, но у меня есть способ все исправить.

— Алан, так нельзя!

— Я должен, Мэй.

Она повернулась и заглянула ему в глаза при свете неоновых сумерек.

— Ты готов отдать его жизнь и свою, полагаясь на слово колдуна, который уже пытался тебя убить, и демона, который обещал то же самое, если ты не дашь ему — ей — тело? Ты не можешь выполнить ее условие, а значит, не можешь и доверять. И не можешь оставить Ника без защиты перед колдунами. Он тебя возненавидит. Да и это будет не важно — вас убьют раньше, чем вы сбежите.

— Сомневаюсь, — ответил Алан. — Но я готов рискнуть.

— Алан…

Им уже даже не приходилось разыгрывать прогулку, таить ссору. Теперь только шпиль уличной скульптуры скрывал их от глаз любопытных пешеходов. Хотя едва ли кто-то прислушался бы или стал глазеть на эту типичную с виду подростковую размолвку.

— Мэй, ты там не была, тебе не понять. Мой брат заставил четверых человек меня любить. Превратил их душевные фибры в ниточки для марионеток. Никто не должен иметь такую власть, — сказал Алан. — Тем более он.

— Все равно — так нельзя. — Мэй услышала, как ее голос дрогнул.

Алан, наверное, решил, что она просто расстроена, боится за их судьбу, как беспомощная девица, которая при первой опасности остается дома и заламывает руки от ужаса. В то время как главный ужас состоял в том, как рассказать Нику об измене брата. Но Алан не понял, в чем ее мольба. Мэй молила не доводить ее до этой крайности.

Теперь она присела на край постамента. Позади высился стальной пик высотой в четыре ее роста, многогранный конус, все плоскости которого сходились в одно острие.

Трудно было бы представить что-нибудь более современное, однако каждая грань монумента была исписана загадками из книги тысячелетней древности.

Мэй закрыла глаза и приложилась щекой к остывающему металлу.

— Эй, — прошептал Алан. Она поняла, что он наклонился к самому ее лицу, и открыла глаза. Алан стоял, опираясь на ребро монумента, почти вровень с ней, а небо у него за спиной потемнело, словно чтобы стать в тон его глазам: цвета тающего заката, за которым была только густая сумеречная синева.

— Я слышал, вы с Себом в ссоре.

— Можно и так сказать, — произнесла она сухим, чуть слышным шепотом.

— Мне жаль, что ты расстроилась, — добавил Алан, — но еще я рад новому шансу. Мне надо тебе кое-что сказать.

Мэй вдруг захотелось по-детски зажмуриться, как будто Алан мог взять и исчезнуть, но она не могла оторвать от него глаз.

— Послушай, — ее голос сорвался. — Не надо.

— После смерти отца я повсюду искал кого-то, кто будет меня любить. Даже сидя в автобусе, наблюдал за людьми, выискивал добрые лица, пытался вызвать улыбку. Мне сотни раз снилось, что меня любят. — Говорил Алан тихо, но уверенно. Потом он протянул руку и коснулся ее волос, осторожно убрал одну прядь за ухо. — Я многих девушек встречал, — сказал он, — но о тебе мечтал сильнее всего.