Della D. - Зеркальное отражение

Он на секунду прикрыл глаза, чтобы немного собраться с мыслями и тут же под веками замелькали какие‑то образы. Самым странным было это ощущение, когда ты видишь что‑то, как будто пережил это сам, но при этом не узнаешь сами события. Словно смотришь чужие воспоминания в Омуте…

…Он бежит по темному коридору в незнакомой квартире. Потолок очень высоко, зато пол совсем рядом. Останавливается у двери и чуточку приоткрывает ее, стараясь унять нервную дрожь и восстановить дыхание. Его взору открывается несколько захламленный темный кабинет. В камине едва теплится огонь, свечи освещают только массивный письменный стол, за которым сидит человек в черной мантии, низко склонив голову. Перо в его руке что‑то черкает на лежащем на столе пергаменте.

— Или заходи, или закрой дверь, нечего топтаться на пороге, — строго произносит голос Снейпа, но Гарри почему‑то воспринимает это как приглашение войти.

Он вбегает в кабинет, карабкается на колени к опекуну и кладет локти на стол, подпирая одной рукой голову. Снейп ничего не говорит, только левой рукой обхватывает его поперек груди, удерживая от падения и устраивая поудобнее для них обоих, а правой, отложив ненадолго перо, взмахом палочки делает огонь в камине сильнее. После этого он возвращается к своему занятию, а Гарри просто сидит и наблюдает за тем, как Северус черкает красными чернилами по пергаменту…

Гарри с трудом протолкнул воздух в легкие и, открыв глаза, стал рассматривать изображения теперь уже более осмысленно. На большинстве фотографий рядом с ним был Снейп, и чем старше выглядел Гарри, тем расслабленнее казалось лицо зельевара. По мере того, как мальчик взрослел, профессор на колдографиях начинал больше улыбаться, его позы становились менее напряженными. На одном из снимков – судя по всему, одном из недавних – Снейп сидел не то на кресле, не то на диване (на снимке была видна только часть мебели, и было непонятно), откинувшись на спинку, за которой стоял уже повзрослевший Гарри. Перед вспышкой подросток наклонялся вперед, широко улыбаясь, и, обнимая Снейпа, клал голову ему на плечо так, что их щеки соприкасались. Зельевар при этом картинно закатывал глаза и рефлекторно вздергивал бровь, но довольная улыбка на губах и его ладонь, ложившаяся поверх сцепленных рук Гарри, свидетельствовали о том, как ему это было приятно. Словно он действительно был его отцом. Кровным. Дрожь Гарри усилилась, ему пришлось обхватить себя руками, чтобы как‑то справиться с этим.

Северус продолжал стоять чуть позади, глядя на напряженную спину мальчика. Он едва ли мог себе представить, какие чувства и мысли одолевают сейчас этого вновь чужого ему ребенка. И он все еще сомневался, что поступает правильно, показывая мальчику эти колдографии. Противный голосок внутри шептал, что он это делает не для Гарри, а для себя. В этом была доля истины: Северус пытался расположить мальчика к себе, чтобы он не шарахался от него. Всего лишь одна колдография и один сон заставили Гарри смотреть на него иначе, без прежней озлобленности. Да, ведя Гарри в свой кабинет, Снейп надеялся, что остальные снимки разбудят в мальчике другие воспоминания, которые сблизят их.

Заметив, что Гарри весь трясется и тяжело дышит, Северус положил руку ему на плечо и мягко произнес:

— Наверное, хватит на сегодня.

Реакция была совершенно для него неожиданная: Гарри резко развернулся и, продолжая обнимать себя, уткнулся лицом ему в плечо. Снейпа не нужно было просить дважды: он с готовностью сжал мальчика в объятиях, даря ему тепло и поддержку, в которых тот так нуждался. Гарри судорожно вздохнул, после чего его плечи немного расслабились, и дрожь почти прекратилась.

— Как насчет горячего шоколада? – спросил зельевар. – Когда ты… когда Гарри был маленьким, это всегда помогало.

Несколько минут спустя они оба сидели на кухне, обхватив руками горячие чашки. Гарри вдыхал невероятно приятный аромат, который тоже будоражил в нем какие‑то смутные воспоминания. Сделав один глоток, он не смог удержаться от удивленного возгласа:

— Чертовски вкусно!

— Я знал, что тебе понравится, — Снейп усмехнулся и тоже сделал небольшой глоток. – Это секретный рецепт моей матери, — чуть понизив голос, сообщил он. – Никто в мире, кроме меня, им не владеет, — Гарри улыбнулся, а выражение лица Северуса вдруг стало немного отстраненным. – Хоть одно полезное воспоминание о ней, — пробормотал он.

— Расскажите мне о нас, — попросил гриффиндорец, глядя на Снейпа чуть исподлобья. – То есть о вас. В смысле, о вас и Гарри, — он немного смутился, запутавшись в собственных словах. – Расскажите, как это было.

— Это было непросто, — признался Снейп. – Особенно в самом начале. Я никогда не хотел иметь детей, а уж тем более воспитывать сына Поттера. Поначалу я делал все, чтобы поменьше тебя… его видеть. Но он оказался таким славным ребенком, что меньше чем через полгода я сдался. Я ведь был молод и одинок, а он так искренне меня любил… Просто так, не за что‑то конкретное, просто потому, что я был. Я ведь не делал для него больше, чем было необходимо. Другие уделяли Гарри гораздо больше внимания. Но он выбрал меня, — Северус пожал плечами. – Уж не знаю почему.

— Вы сами захотели усыновить ме… его? – вопрос прозвучал еле слышно, словно Гарри боялся услышать ответ.

— Нет, — так же тихо. – Это он захотел. Я плохо помню тот день, когда он впервые назвал меня своим отцом, — Северус чуть прищурил глаза, словно пытался разглядеть на противоположной стене прошлые события. – Дамблдор зачем‑то потащил нас в гости к Уизли… Ах да, у их младшего сына был день рождения, ему исполнялось… восемь. Альбус сказал, что Гарри будет полезно пообщаться со сверстниками. Там были еще их остальные дети и маленький Лонгботтом. Они играли, и кто‑то спросил Гарри про меня. Тогда‑то он и сказал, что я ему вроде папы, — по тонким губам скользнула странная усмешка. – Я отреагировал довольно болезненно на это. В отличие от маленького Гарри, я слишком хорошо понимал разницу между опекуном и приемным отцом, — он устало потер лоб. – У меня почти не было на него прав, сплошные обязанности.

— Но потом вы меня усыновили? – на этот раз Гарри даже не заметил, что оговорился. Снейп же хоть и обратил на это внимание, но ничего не сказал.

— Два с половиной года спустя, — кивнул он. – Аккурат к твоему десятилетию. Тяжелый был процесс, занял почти год.

— Почему так долго? – удивился Гарри.

— Я же был Пожирателем, — горько усмехнулся Снейп. – Комиссия по усыновлению вывернула всю мою жизнь наизнанку, было какое‑то невообразимое количество слушаний. Они подняли материалы суда надо мной, записи о моей учебе в школе, все о моих собственных родителях… Думаю, я никогда не дождался бы положительного решения, если бы я не был твоим опекуном на протяжении предыдущих пяти лет, во–первых. А во–вторых, если бы я не был учителем в Хогвартсе, деканом факультета.