Николай Воронков - Непослушная игрушка

Спасибо, конечно, Вероне за заботу, но меня эта постель почему-то раздражала. Но не ругать же хозяйку. Пришлось выдавить из себя короткое «Спасибо». Верона чуть нахмурилась, но не стала выяснять причину моего недовольства. Ушла к себе и стала устраиваться на ночь. Я дождался, пока она затихнет, и стал укладываться сам. Для начала запер окно и дверь в коридор, подтащил стол поближе к дивану и разложил на нём своё оружие. Немного посомневавшись, всё-таки разделся, задул все свечи, кроме одной на столе, и тоже улёгся.

И как обычно, спать сразу расхотелось. Закинув руки за голову, стал перебирать события дня. Как-то всё сумбурно, неправильно. Утром хотел навредничать Вероне, а к ночи оказался в её спальне в качестве охраны. И охранять её не очень хочется, и ухаживать за ней не хочется, и что теперь делать дальше совершенно непонятно. Может плюнуть на всё и сбежать куда-нибудь? Куда только? И чем заняться, чтобы всем было по возможности плохо? Мысли получались сумбурными, но ничего толкового в голову не приходило. Да ещё и Верона никак не могла уснуть и крутилась в своей постели. На мгновение даже мелькнула мысль — кто мне мешает встать, зайти к ней и… Но я даже не стал просчитывать дальнейшие варианты. Грубо это, гадко и подло. Да и чего я собственно добьюсь? Криков, слёз, ненависти? А мне это надо? Где-то в глубине души прятался невидимый ограничитель, который не дал бы мне это сделать. Ни за деньги, ни ради выгоды. Может книжное детство, может воспитание, но в некоторых ситуациях я через себя переступить не мог. Иногда это помогало, иногда мешало, делая объектом для насмешек более «продвинутых» сверстников. Ну и ладно, какой есть такой есть. Как говорила Скарлет, «Об этом я подумаю завтра».

Я покрутился, устраиваясь поудобней, и тут, лёгкая на помине, появилась Верона. В красивейшей ночнушке до пола, с распущенными волосами. Покосилась на меня, несколько раз прошлась по комнате, будто что-то разыскивая, затем остановилась у дивана, и вдруг, будто решившись, быстренько перелезла через меня и забралась под одеяло. Я даже удивиться не успел.

Диван для одного был даже широк, а вот двоим стало тесновато. Пришлось поднять руку и Верона тут же прижалась к моему боку и притихла.

И как это всё понимать?! Мы же не в дороге, кроватей много, сегодня никого, во всяком случае, на наших глазах, не убили, на Верону никто при мне не бросался. Так какого чёрта она ко мне жмётся? Опять какие-то страхи? Но устраивать разборки и выяснения сейчас было бы глупо. Ладно, одну ночку можно и потерпеть. Есть даже плюс — теперь не надо будет прислушиваться всю ночь. Если уж придут убивать, то начнут с меня. Живым охранником при мёртвом нанимателе остаться не получится. Ну и ладно.

Я дотянулся до свечки, погасил её и покрутился, устраиваясь поудобнее. Это оказалось ошибкой. Верона, поняв, что я не буду ругаться и выгонять её, тоже решила улечься поудобней. Мы и раньше спали в одной постели, но сейчас это было совершенно по-другому. На нешироком диване мы не могли отодвинуться друг от друга. Верона почти привычно обняла меня и даже положила на меня ногу. Но сейчас-то мы были не в грубой дорожной одежде, а в тончайшем белье, которое само по себе возбуждало своей мягкой нежностью! И вся жаркая упругая мягкость тела Вероны вдруг стала ощущаться до мельчайших подробностей. Сон отшибло напрочь, и рука, которой я приобнял Верону, невольно поползла по её телу. Я успел её остановить, но это стало новой пыткой. Женщина рядом, ощущаешь её чуть ли не всем телом, желание внутри начинает бушевать вулканом, но трогать её нельзя. Не знаю почему, но нельзя. От этих взаимоисключающих требований тело не знало что делать. Обнять и прижать к себе — нельзя, просто лежать — невозможно. Мышцы начало сводить судорогой, дыхание стало громче и чаще. Через несколько минут понял, что так я точно не усну. Надо или Верону выгонять, или самому уходить. Ещё пара минут, и что-нибудь с ней сотворю. Верона как телепатка снова уловила мои мысли, да и чего там улавливать, если мужика уже всего колотит от обуревающего желания. Она приподнялась на локте, чуть навалилась на меня грудью и легонечко поцеловала. Мой ответ был даже не пионерским, а почти как у первоклассника. Верона замерла, будто пытаясь понять смысл моего странного ответа. Я даже понадеялся, что она обидится и уйдёт, но Верона после некоторой паузы начала целовать меня уже по настоящему, чувственно, и я сразу сдался, не в силах терпеть эту сладкую муку. Одежда полетела в сторону, а дальше началось безумие. Верона была зрелой женщиной и прекрасно знала, что и зачем мы делаем. С радостью принимала мои ласки и, не скупясь, дарила свои. С каждой минутой возбуждение нарастало.

Гораздо позже, вспоминая эту ночь, я с улыбкой решил, что нас, голеньких, можно было взять голыми руками — мы бы ничего не услышали и не почувствовали…

Утром я проснулся в одиночестве. Убедившись, что на меня никто не смотрит, быстренько оделся, неожиданно вспомнив, что спину мне лучше никому не показывать.

А когда зашла Верона, я даже немного растерялся — Верона выглядела настоящей дамой высшего света. Строгое платье, причёска, украшения, макияж. Строгий взгляд, которым она посмотрела на меня, никакой улыбки. Если бы не тщательно замазанные тональным кремом пятна на шее, отсутствие выреза на платья, скрывающее грудь, которую я вчера целовал с такой страстью, то я бы решил, что ночные радости мне приснились. Но раз Верона считает, что так будет лучше, будем играть по её правилам. А может она уже жалеет, что допустила слабость. Ну и ладно, навязываться не буду. Я тоже вежливо, но без улыбки, чуть поклонился.

— Доброе утро, леди Верона.

Всё бы ничего, но мне здорово не понравилось выражение лица служанки, когда она убирала мою постель. Такое многозначительное, с усмешкой, с ехидцей. Её-то какое дело?! Ну, постель вся перевёрнута и смята, ну, запашок характерный. Ну и что? На то и жизнь. Все через это проходят.

После завтрака мы, вернее Верона, отправились по делам. Ни адреса, ни услышанные мельком имена ни о чём не говорили, да мне они были безразличны. Тем более, что меня нынешняя работа почти устраивала. Всего то и нужно, что быть рядом с Вероной, время от времени изображая влюблённый взгляд. Собеседниками Вероны были, в основном, старички и старушки, бандитских рож, кроме моей, рядом не наблюдалось, так что мне такая работа понемногу начинала нравиться. Если и у настоящих телохранителей такая же работа, то можно подумать о смене профессии.

Третий по счёту особняк оказался почти огромным, с многочисленной охраной. Внутрь меня запустили, но вот на саму встречу — нет. Пришлось почти пару часов слоняться по приёмной под пристальными взглядами внутренней охраны. Когда Верона соизволила, наконец, появиться, я был уже немного на взводе.