Николай Воронков - Непослушная игрушка

Для начала я попытался обрубить эти непонятные щупальца. С рук сорвались вихри, которым я постарался придать вид дисковых пил. Действие они оказали, и обрубки щупалец растворились в воздухе, дав солдатам несколько секунд передышки и возможность отойти на десяток метров назад.

А вот лично для меня стало хуже. Щупальца, будто разумные, повернули ко мне. Я снова отбился своими дисками, но сделал ещё хуже — щупальца слились в одно, которое словно хвост скорпиона нацелилось на меня сверху. Руки изобрели нечто мощное, и игла щупальца остановилась в нескольких метрах надо мной, упершись в нечто сверкающее, что я создал. На несколько мгновений установилось шаткое равновесие, но я буквально физически чувствовал огромную мощь, старающуюся раздавить и уничтожить меня. Вокруг меня сверкали сполохи наподобие северного сияния, но радости это не добавляло — миллиметр за миллиметром жало приближалась ко мне. Ещё минут, две, и оно просто раздавит меня. Стараясь не поддаваться панике, попытался придумать что-то ещё, но руки были заняты и уже начали дрожать от напряжения. Щупальце было явно сильнее меня, и моя смерть, да и смерть остальных была лишь вопросом времени. И тогда я решился на самоубийственный шаг. Уловив, что щупальце на несколько мгновений ослабило давление, я отдал в свой шар все силы, что у меня ещё были, превратив его в нечто перламутровое. На мгновение возникло сомнение — куда бить, но тут же пришло решение — в шар-накопитель, подпитывающий щупальце. А ещё лучше — сразу в колдунов. Понадеявшись, что шар сам найдёт цель, я ещё чуть раскрутил его и швырнул в центр квадрата. На этот раз он не стал изображать из себя поплавок, а мелькнул огненной иглой. Мгновение ничего не происходило, а затем среди кочевников будто взорвалась чернильная бомба, заливая всё вокруг чернотой.

И на этот раз чернота оказалась вполне материальной и убийственной. Почти мгновенно тьма рассеялась, но несколько внутренних рядов полегли безмолвными трупами. Несколько секунд тишины, а затем раздался крик дикой ярости. Кочевники, враз растеряв свою невозмутимость, разом кинулись в атаку. Нашим тоже не надо было приказывать, и началась дикая мясорубка. Даже с того склона, где находился я с охраной, было страшно смотреть на ожесточение, с которым рубились бойцы. Ни о каком отступлении никто не думал. Всех будто охватило безумие — убить. Любыми способами и как можно больше. Не прошло и десяти минут, как половина полегла. Вся долина была завалена мёртвыми телами, а сражение почему-то медленно, но заметно сдвигалось в мою сторону. Общее сражение разбилось на десятки мелких, но примерно сотня кочевников, отбиваясь от наседающих «наших» единым монолитом почему-то двигались именно ко мне. Я ещё с трудом сидел в седле, не оправившись до конца от боя с колдунами, и приближение свежих и очень злых кочевников мне совершенно не понравилось. Стыдно признаться, но я даже оглянулся вокруг, в надежде на помощь. Пеко со своими людьми и так уже встал заслоном передо мной, но их было слишком мало. Бой всё ближе, ближе, и вот, разорвав строй моей охраны, на меня понеслись кочевники. Умирать совершенно не хотелось и в беспомощном защитном жесте я выбросил руки вперёд. Удар получился слабым, но пара десятков всадников слетело с лошадей. А дальше я просто рубился, стараясь выжить в этом кошмаре…

Бой закончился неожиданно для меня. Вот я прорубил доспехи кочевника и он начал заваливаться, увернулся от удара второго, занёс свой меч, и тут его шея взорвалась фонтаном крови от чьего-то чужого удара. Резко оборачиваюсь, выискивая очередного противника, но… вокруг только мёртвые тела. Сотни и сотни мёртвых тел. Слышатся стоны раненых и умирающих, но их не так много. Ещё меньше осталось живых. Редкие одиночки на этом поле смерти.

Через некоторое время нам удалось собраться у выхода из долины. Окровавленные, измученные остатки моего воинства. Если считать по выжившим, то мы победили. Пять сотен выстояли против восьми сотен. Да ещё и живыми остались, чтобы прославить героизм павших.

Но это всё потом, а сейчас у всех было одно желание — лечь и не двигаться. Но и это нельзя. Сначала надо попытаться найти раненых, помочь им насколько это возможно. Пеко начал было собирать наименее измученных, но и это нам не дали сделать. Меня уже давно беспокоил какой-то странный гул, но вот он стал более отчётливым, и со стороны степи в долину стали вливаться новые отряды степняков. Твою маман!

От вида кровавой долины всадники останавливались, не решаясь двигаться по телам, но сзади, видимо подпирали, и вот уже лошади начинают идти вперёд, топча и своих и чужих…

Против такой массы войск нам просто нечего был делать и, не сговариваясь, мы повернули коней и понеслись на берег. Теперь одна надежда, что мост ещё не успели сжечь, и мы сможем проскочить, получив хотя бы маленькую передышку. Вылетели на последнюю гряду… и все разом остановились. Мост был цел, но он был полностью запружен беженцами. Осознав опасность, люди бросали скот и повозки в надежде спасти хотя бы себя, но их перед мостом было ещё слишком много. Потребуется в лучшем случае полчаса, пока мост можно будет поджигать.

Нужно как-то задержать кочевников, но как это сделать?! Сколько же у меня осталось бойцов? Я оглянулся по сторонам. Сотня, не больше. Почти все ранены. Вот Пеко, с повязкой на голове. Вон Мардан, который едва держится в седле. Солдаты, которые доверились мне, и которые все погибнут по моему приказу. Надо бы что-нибудь сказать ободряющее, героическое, только надо ли им это? Всё и так понятно без слов. Обратно мы не побежим, и в живых никто не останется. Но лучше уж так, чем видеть смерть своих близких.

Я посмотрел вперёд. Волна кочевников приблизилась к сужению долины, наиболее узкому месту, где мы могли хоть немного компенсировать численное превосходство противника. Ну что ж, пора. Я молча достал меч и медленно поехал вперёд. Приказывать сейчас просто нельзя — каждый сам должен решить, как умереть или жить дальше. Несколько шагов я ехал в полной тишине, затем сзади послышался нарастающий шорох от извлекаемых мечей. Постепенно ускоряясь, я ехал вперёд, а сзади нарастал грохот копыт лошадей тех, кто решил последовать за мной. Я не оглядывался. Нельзя винить человека, даже если он решил повернуть назад. А я просто не могу по-другому. Пока я жив и могу сопротивляться, никто не посмеет поднять руку на моих людей и мою землю. Поэтому только вперёд!

Нас заметили, раздались команды, и к нам понеслась лавина всадников, пропуская нас в глубь своих рядов и стараясь охватить кольцом. Но я только усмехнулся — сейчас это уже не играло значения. Самое главное для нас — продержаться хотя бы десять минут. Плана боя не было, мы просто врубились во вражеские ряды и думали только об одном — убивать. Много. Всех, кто встанет на пути. Закрутилось месиво мечей, копий, стрел. Сначала вокруг меня сражались мои воины, но каждый раз, когда я имел возможность оглянуться, их становилось всё меньше и меньше, и наконец я остался один. Кровь, непонятна чья, заливала глаза, сил почти не осталось. Всё вокруг было завалено телами погибших. Но кочевники почему-то не торопились убить меня, образовав плотный круг. Что, хотят в плен взять? Сейчас это легко — несколько стрел, а можно просто арканами. Я даже отбить их не смогу. Но даже плен не так страшен, как чувство, что я не до конца защитил своих людей.