Ольга Романовская - Волкодлак

— Ну не знаю, Каратор… Там и без меня магов полно. А под твоим крылышком жить… Хотела б — в деревне осталась. Там тоже предлагали всякие… Но я подумаю, потом скажу.

— Подумает она! А вдруг я передую?

— Ты не передумаешь, — усмехаясь глазами, слегка подавшись к колдуну, покачала головой магичка. — Я ведь зубы испорчу от такого количества сладкого.

— А я их вылечу.

Бажена рассмеялась и порывисто чмокнула его в щёку. Щёки слегка раскраснелись от тепла, духоты и наливки. Потом, как ни в чём ни бывало, дожевала остававшуюся на тарелке еду, запивая её водой.

Принесли мочёные яблоки, и Бажена с азартом занялась их уничтожением.

— Слышал, тебя из Академии выселили?

Она кивнула и что-то невнятно промычала с набитым ртом.

Вещи Бажена оставила у подруги, тоже приезжей, но располагавшей большими средствами. Та не возражала, чтобы некоторое время ютиться в одной комнате.

— Перебирайся в гостиницу Конклава, я похлопочу.

— О, какой ты важный! И зачем, позволь спросить? Я же говорила, что хоть и Тёплая, но не для всех.

Рош улыбнулся: что-то ему подсказывало, что он — это не все. Опять таки этот поцелуй… Невинный, но приятный. Девушка явно принимала его ухаживания, так что можно было рассчитывать и на тёплые отношения.

— А что ты такое себе вообразила? Что на соответствие фамилии проверять буду? Увы, но всё гораздо прозаичнее: я ничего не смыслю в уходе за детьми, а спокойнее было бы, если б за Аглаей присматривала магичка. Считай, что так отработаешь мою помощь в Караторе.

Бажена заявила, что нянькой работать не намерена. Но заинтересовалась, узнав, что младенец необычный. Она слышала о шумихе вокруг волкодлака и сгорала от любопытства хоть одним глазком взглянуть либо на неё, либо на Аглаю. Рош, естественно, предложил удовлетворить пытливость девушки: «Хоть сегодня!».

— Поздно уже. Ты меня проводишь?

Но в итоге Бажена не ушла, осталась послушать песни заезжего менестреля, даже прослезилась на балладе о русалке.

Воспользовавшись душевным настроем спутницы, якобы оберегая от порыва ветра, Рош обнял её на пороге трактира. Бажена фыркнула, повела плечами и легонько пнула его локтем: «Знаю я вас, мужиков, — только бы облапать!». Гордо вскинула голову и зашагала прочь.

Колдун догнал её, извинился — мол, ничего такого не хотел. Бажена не поверила, но не прогнала, милостиво позволив идти рядом. На прощание она смилостивилась, торопливо поцеловала и, хихикнув, скрылась за дверью.

Ирис дожидалась Роша там, куда её поместили днём: в небольшой комнате под лестницей. На шее — ошейник с шипами из серебра: попытается снять — пожалеет.

Простыми средствами защиты маги, разумеется, не ограничились: по периметру комнаты едва заметно серебрилось плетение защиты. Многогранное, реагирующее на любые попытки побега.

Аглая в это время мирно спала наверху, в комнате Роша.

Колдун был предупреждён о мерах предосторожности и немного повозился у двери перед тем, как войти.

Оборотница сидела в углу, обхватив колени. При звуках шагов вздрогнула и выпрямилась. Глаза впились в Роша, недобрый прищур заставил насторожиться.

Ирис приблизилась, практически упёрлась в выставленную вперёд руку с заготовкой заклинания.

— От тебя пахнет счастьем! — будто обвинение, выплюнула она. — Но я зверь — зачем интересоваться моими чувствами? Небось, за неё-то ты боролся, с ней бы так не поступил.

— Не сравнивай. Что на тебя нашло?

— Что на меня нашло? Да меня с твоего согласия отдали на шкуру, отобрали дочь! Она ведь не со мной. Её только раз сегодня кормить приносили, один раз! Её какая-то девка баюкает, кормит из рожка! Потом и вовсе видеть не буду.

— Хорошо, если дашь слово, что ничего не выкинешь, тебя поместят рядом с дочерью. Согласен, маги поступили жестоко, только через пару месяцев вы расстанетесь.

Ирис по-звериному щёлкнула зубами, замахнулась на Роша, но в последний момент передумала, заходила из угла в угол, давясь болью и злобой.

— Смотрю, к Аглае ты потеплел, забрал себе, — наконец процедила она, снова повернувшись лицом к колдуну. — Значит, и я что-то тебе подарила? Да хотя бы твою новую степень: ты же честолюбив! А меня можно на помойку, у меня можно всё отобрать. Убить спутника, лишить дочери, посадить на цепь… Не хочешь почувствовать, какого это?

Рош нахмурился. Губы превратились в две тонкие ниточки.

— Не смей её трогать! Хоть я и жалею тебя, но убью, не раздумывая.

— Конечно, она же человек!

Оборотница заметалась на привязи, как дикий зверь по клетке. Она была напряжена и взвинчена до предела. На мгновенье колдуну показалось, будто Ирис ревнует. Нелепо? Но, может, её подчинение — следствие привязанности? С чего бы ей так откровенничать, так угрожать? Нелепо угрожать, ведь без посторонней помощи ей отсюда не выбраться.

Рискнул, развеял заклинание и поинтересовался:

— Тебя не устраивает наличие…хм, соперницы?

— Меня не устраивает, что мою дочь отдали чужой бабе! И, если уж так хочешь знать, чужие запахи тоже. Забери меня отсюда. Ну, чего вылупился? Забыл, что я кое-какие права на тебя имею?

— Какие ещё права? — нахмурился Рош. — Что ты там возомнила?

— Да всего лишь собиралась прижать тебя к лежанке пару раз для увеличения поголовья. А чтобы всё хорошо вышло, на тебе должен быть только твой запах, а не прочих самок.

— Наглеешь! Ты мне никто.

— Взаимно. Дажею в подмётки не годишься, — Ирис презрительно фыркнула. Кажется, она успокоилась или умело это скрывала. — Закатай губу, колдун: вижу ж по лицу, что возомнил себя спутником. Давай, снимай с двери эти цацки, а то привязь у меня длинная, можешь не успеть.

Рош колебался. По всему видно, что поведение и эмоции оборотницы нестабильны, быть может, произошли некие изменения в разуме. Раньше она была предсказуема, теперь же ставит в тупик. Эти намёки на ревность — и не наигранное презрение. Мысли о будущем, будто и не было решения Конклава… Сходит с ума? Чем её поили? «Счастьем»? Но у всего есть предельные дозы, лекарство легко становится ядом.

Ирис вновь вплотную приблизилась к нему. Просто стояла и ничего не делала. Она заметно похудела, осунулась…

— Я хочу к дочери, — наконец произнесла оборотница. — И она, и я — не куски мяса и шкуры.

Колдун решился и, обойдя Ирис, не поворачиваясь к ней спиной, контролируя движения, обрезал привязь. Намотал конец на руку и предупредил оборотницу о последствиях нападения.

Ирис не двинулась с места, лишь типичным женским, давно заученным жестом поправила волосы. Потом устало прикрыла глаза и опустилась на пол. Странно, будто и не жаждала сбежать, выбраться на волю.

— Оружие убери.

Значит, всё прекрасно видела, притворялась. Но и, правда, если рисковать, то до конца.