Диана Шипилова - Что будет, то будет

Его выводило из себя, что в школе никто не принимал близко к сердцу болезнь Лэнса. Если это и обсуждали, то либо как что‑то несерьезное, будто Лэнс просто слег на день–другой, либо говорили, что после этого Лэнс и уволится из Хогвартса — должность‑то проклята. Те слизеринцы, которые поставили на его болезнь, вообще откровенно ликовали и уже предвкушали близкий выигрыш. А как к этому относятся преподаватели, Северус не знал.

Первым экзаменом у пятого курса была астрономия. Пятикурсники вошли в Большой зал и расселись за парты. Северус думал, что наблюдать за ними будет кто‑то из приезжих экзаменаторов, но это оказалась профессор Декстра. Видимо, решил Северус, комиссия будет только проверять и оценивать их ответы. Посмотрев на список вопросов, он принялся за работу. Вдумываться Северус был не в состоянии, и поэтому большей частью отвечал автоматически; впрочем, за результат он не переживал совсем.

Практическая астрономия той ночью тоже не представила для него особой сложности. Он без труда, но и без всякого энтузиазма смог составить карту звездного неба. Когда Северус определял координаты Луны, ему вдруг вспомнилось, как они с Лэнсом выбрались ночью на прогулку, и он поспешно отвернулся от экзаменатора — профессора Марчбэнкс.

Это время Северус помнил очень плохо, словно это было во сне. Во вторник они сдавали нумерологию, а в среду — древние руны. Каждый вечер, уже ближе к ночи, Северус проскальзывал в больничное крыло (однажды ему даже пришлось воспользоваться своим заклинанием Невидимости, чтобы его не заметила мадам Помфри) и сидел у постели Лэнса не менее двух часов, не думая ни о чем, просто глядя на него. Изменений в его состоянии не было.

А в пятницу, когда они уже сдали и теоретическую, и практическую часть ухода за магическими животными, по Хогвартсу с быстротой молнии пролетел слух, что Лэнс пришел в сознание, и теперь его выздоровление — это только вопрос времени. И первой реакцией Северуса, когда он услышал случайно от МакГонагалл: «Возможно, он все‑таки сможет принять экзамен у пятикурсников через неделю», — оказалось… разочарование.

Эта эмоция была секундной, даже меньше чем секундной — но Северус потом никогда не мог забыть мысли, нахлынувшие на него в тот момент. Он уже настолько привык к мысли, что Лэнс умрет, настолько с ней смирился, что теперь полученная надежда царапала его сердце по живому гораздо сильнее, чем если бы Северус и в самом деле узнал, что он умер. И, наконец, самой четкой мыслью его было: «Ну когда же это все закончится?!» Ведь даже если Лэнс выживет сейчас, все равно он вот–вот должен умереть. И что — все это ему, Северусу, придется переживать заново?!

В следующий же миг Северус ужаснулся собственным мыслям и обругал себя за черствость. Разумеется, на самом деле он так вовсе не думает. Это было… это было просто временное затмение, ведь он совсем, совсем не хочет, чтобы Лэнс умирал… Как теперь он посмотрит ему в глаза? Сможет ли он скрыть эти мысли, которые промелькнули у него так некстати?

Северус понял, что отчаянно, до головной боли, хочет увидеться с Лэнсом, и поговорить с ним, и поцеловать его… сделать все, чтобы увидеть его улыбку — но пока это было невозможно. Подумав, он решил не ходить в больничное крыло еще дня два: может, хотя бы за это время у него в голове все встанет на место.

Выходные были словно окутаны для Северуса серой пеленой. Где бы он ни находился, куда бы он ни шел — все было тусклым, невыразительным, неинтересным. Однокурсники только и говорили, что об экзаменах, профессора были очень заняты, а Лэнса, Лэнса не было с ним, и он даже не мог пойти к нему в кабинет, как раньше, и сказать что‑то вроде: «Как, вы еще не читали эту книгу? Здесь же отличный материал для шестого курса!» Нет, Лэнс теперь поправлялся в больничном крыле, и видеть он мог только мадам Помфри и психованных семикурсниц… Впрочем, нет, Сабрину и Офелию выписали еще несколько дней назад.

Вечером в воскресенье Северус не выдержал и все‑таки пошел в больничное крыло. Когда он пересекал гостиную, его настиг оклик Долиша:

— Эй, ты куда собрался так поздно? На свидание?

Северус смерил его убийственным взглядом и, не сказав ни слова, вышел.

Перед дверью больничного крыла его опять одолело секундное сомнение, но он быстро пришел в себя. Было уже одиннадцать вечера — мадам Помфри не стала бы задерживаться так поздно. Лэнс должен быть там один…

Северус рванул дверь на себя и остолбенел, увидев повернувшиеся к нему лица Поттера и Люпина.

***

Джеймс Поттер полусидел на кровати, на щеке его красовался огромный пластырь, а левая рука была тщательно перебинтована. Люпин устроился на полу рядом; очевидно было, что до прихода Северуса они о чем‑то говорили. Северус кинул быстрый взгляд вглубь помещения и увидел, что Лэнс спит на боку, одна рука под подушкой, а другая свесилась с кровати.

— Что ты здесь делаешь в такое время? — удивленно спросил Люпин.

— То же самое я могу спросить у тебя, ты не находишь? — машинально огрызнулся Северус. Он был растерян и не имел никакого представления, что же делать дальше.

— Разве не видишь? Я навещаю Джеймса, — каким‑то усталым голосом сообщил Люпин. — Да, я знаю, что это не по правилам, но мне очень жаль, что я… что он поранился, и…

— Лунатик! — рявкнул Поттер. — Сейчас же прекрати перед ним оправдываться! Сколько раз тебе говорить: ты ни в чем не виноват!

— Тише, Лэнса разбудишь! Вдруг баллы снимет…

— Ага, ему только баллы снимать, в таком состоянии, — хмыкнул Поттер.

Люпин слабо улыбнулся, но при взгляде на Северуса улыбка тут же сошла с его лица.

— Так зачем ты все‑таки пришел? — поднявшись на ноги, спросил он. — Если ты что‑то сделаешь с Джеймсом, когда он не совсем здоров, я…

— Лунатик, — снова перебил его Поттер, но уже гораздо тише. — Он не за этим сюда пришел. Успокойся.

Северус вздрогнул и посмотрел на Поттера так, словно видел его впервые. Тот тщательно протирал носовым платком очки, которые только что взял с тумбочки. Люпин метнул взгляд в сторону Лэнса, вздохнул и сказал:

— Ладно, Сохатый, мне, пожалуй, пора.

— Не забудь передать Бродяге, чтобы он занес мне конспекты по зельям, — сказал Поттер и положил очки обратно. — Раз уж у тебя голова дырявая… Он ведь в полночь придет?

Люпин кивнул, улыбнулся ему на прощанье и вышел, не взглянув на Северуса.

Они с Поттером долго еще смотрели друг на друга после его ухода. Северусу очень хотелось бы знать, что же тот думает, но в темноте глаза его были видны плохо. Краем уха он услышал шорох покрывала со стороны Лэнса: похоже, профессор проснулся. Но близоруко сощуривший глаза Поттер этого не заметил.

— Похоже, Нюниус, придется тебе вернуться несолоно хлебавши, — наконец пожал плечами он. — Что поделать — такова жизнь.