Вера Школьникова - Стрела на излете

- Я уже спасала человечество, убивая ради этого людей, увеча их, уродуя тела и души. Ты видишь, что получилось в итоге.

- Тебе придется убить еще один, последний раз.

- Они уже мертвы!

- Неверно. Я еще жив. А он уже почти что стал мною. До такой степени, что не сможет отделиться.

- Так что же ты тянешь? Если решил пойти против него, так иди до конца, на деле, а не на словах!

- Есть только один способ уничтожить его - вернуть систему к исходным параметрам. Первоначальная программа не подразумевала наличие интеллекта, личностная составляющая Ареда будет стерта вместе с моей, энергетическая - интегрируется в экосистему наравне с силой Семерых и станет доступна для людей на общей основе. Но я не могу сам отдать подобную команду, ее должен подтвердить оператор-человек.

- Я не человек!

- Хранитель предоставил тебе необходимые полномочия. Все внешние терминалы кроме этого, отключены. Отменить команду будет невозможно.

Далара положила ладонь на пульт. Хранитель ошибался. Будущее нельзя просчитать или предвидеть. Никакие расчеты не предсказали ей этого финала. И снова она должна решать, за всех.

- Не хочу! Слышишь, я не хочу!

- Ты привела его в мир, тебе отвечать, - перед глазами пробегает цепочка формул, одна цепляется за другую: узы Аэллинов, Звездный Провидец и Тварь, воздействие Леара на наместницу, запретный ритуал на крови, трещина в мироздании, второе воплощение Твари. В ответе ли камень, спустивший лавину с вершины горы?

Есть только настоящее, впрочем, нет даже и его - каждый вздох на выдохе уже становится прошлым. "Есть только один способ узнать, что случится" - произносит она так тихо, что едва слышит собственные слова. Механический голос требует:

- Оператор пятого пульта, подтвердите перезагрузку системы.

Она нажимает кнопку и откидывается на спинку кресла. Один за другим зажигаются экраны, набирает яркость свет. Тот же самый голос сообщает:

- Перезагрузка завершена. Все параметры системы соответствуют заданным.

Она сидит в кресле, и ждет чего-то, сама не зная, чего. По экранам пробегают строки символов. Наклоняется ближе, всматривается - расход энергии, температура окружающей среды, степень изношенности фильтра… Поднимается и идет к выходу, дверь послушно скользит в сторону. Далара останавливается в дверном проеме надеясь, что ее все же окликнет Хранитель, но тишину нарушает только мерное гудение скрытых под полом механизмов, и она выходит в коридор. По обеим сторонам открываются двери в пустые комнаты, Далара ускоряет шаг, почти бежит, и заглянув в очередную дверь слышит тихий знакомый голос:

- Ты как раз вовремя. Я тут, кажется, немного умираю. Но с Ларионом все будет хорошо.

- Мэлин! - Даларе кажется, что она кричит, а на самом деле с губ слетает едва слышный шепот. Она настолько счастлива слышать его голос, что не вслушивается в слова. Он полусидит, опираясь спиной о стену, Ларион лежит рядом, на полу.

Далара опускается на колени, осторожно, словно опасаясь разбудить, проводит ладонью по волосам сына. Ларион открывает глаза, улыбается виновато, словно просит прощения, и лицо его снова лицо восьмилетнего мальчика, родное до мельчайшей черточки. Но прежде, чем она успевает прикоснуться губами к его лбу, он исчезает, растворяется под ее руками, сверкающим звездным прахом просыпается меж пальцев.

Мэлин кашляет вперемешку с проклятьями, капли крови падают на рубашку, а она все смотрит на свои руки, застывшие в пустоте.

- Звездный Провидец, - прокашлявшись, хрипит Мэлин, стараясь не смотреть ей в глаза, - копье Семерых! Он сделал свое дело и больше им не нужен! Понимаешь?!

Она понимает. Энергия не берется из ниоткуда и не уходит в никуда. Основополагающий закон, разве что Творец ему неподвластен, и то, никто не знает, откуда он взял Силу, когда создавал мир. Ларион истратил свой запас, а Семеро не стали поддерживать Звездного Провидца после битвы. Зачем? Ареда ведь больше нет. Она сама позволила им победить. Далара сжимает ладонь Мэлина и смеется, смеется, смеется… пока не начинает плакать. Слезы капают ему на лицо.

- Прости, - шепчет он.

- Мэлин? Мэлин!

- Я не обещал, на этот раз не обещал. Но все равно прости, - он пытается пожать плечами но нет сил, - я слишком много зачерпнул. Все сгорело.

- Но ты же вернулся!

- Нет. Глупо… я думал, что Ларион останется с тобой. Но мы все сделали правильно, Плетельщица. Я видел его. Семеро - дрянь, но этот еще хуже. Семеро хоть не выбирают, им на всех одинаково наплевать, даже на собственных жрецов, а этот перебирать будет, кого в творцы, а кого в грязь втоптать. Но мы все-таки сотворили твой новый мир, ты увидишь, когда все утрясется. В нем всего будет поровну, как ты хотела. Не плачь, ты все равно пережила бы и меня, и его. Плохое утешение, прости, в голове жарко, сам не знаю, что говорю. Не плачь, слышишь? У меня все лицо мокрое от твоих слез, - у Далары содрогаются плечи, она всхлипывает по-детски горько. - Пожалуйста, перестань, я хочу запомнить твою улыбку, - говорит он очень серьезно, и эльфийка заставляет себя улыбнуться сквозь слезы, а он смотрит на нее, пока не закрываются сами собой глаза, и уже никто не мешает ей выть во весь голос.

В этом году природа словно вспомнила, какими должны быть времена года: зима была снежной и холодной, весна стремительной и ласково-теплой, а лето жарким, но щедрым на дожди. После череды неурожайных годов в полях колосилось зерно, в садах уже поспели первые зеленовато-бледные яблоки с рыхлой сладкой мякотью, а торговки на рынке продавали вишню - по три медяка за ведро.

Саломэ стояла на коленях, аккуратно обирая кустики клубники, тяжелые ягоды лежали прямо на земле, прячась за листьями. Она сорвала еще одну клубничину и задумалась, поместится ли та в корзинку, или нужно взять новую, когда за ее спиной раздался голос:

- Простите, что прерываю, ваше величество, но думаю, вы захотите узнать без промедлений.

- Слушаю вас, граф, - она повернулась к Эльвину, так и не решив, что делать с ягодой.

- Магистр Илана вернулась в Сурем и просит аудиенции.

Пальцы Саломэ дрогнули, красный сок капнул на землю. Она усмехнулась и разжала ладонь:

- Клубника, это всего лишь клубника. Я раздавила ягоду.

Магистр Илана не изменилась за эти годы: все та же безупречная мраморная кожа, изящные пальцы, упругие плечи и длинная шея. Синее платье обтягивает высокую грудь, изящными волнами спадает вниз. Лунный камень мерцает в ямочке между ключицами. И только глаза выдают истинный возраст: властный жесткий взгляд, в нем нет места ни страху, ни надежде, ни вине. Но Саломэ и не пытается обвинять, она всего лишь расставляет все на свои места:

- Вы сбежали.