Вера Школьникова - Стрела на излете

- И ваша семья разделит судьбу рода Аэллин?

Эльвин побледнел еще сильнее, он чувствовал, что начинает задыхаться, грудь придавила тяжесть, но продолжал говорить:

- Кто из нас продал свою душу Ареду, господин министр? Прибегнув к запретному познанию, я спас тысячи жизней. Нарушив королевскую волю - сохранил две. Вы же, служа светлому королю Элиану, проливаете больше крови, чем все жрецы Проклятого вместе взятые! - Он замолчал, каждый вдох давался с трудом, Эльвин в ужасе ловил воздух ртом, совсем как в детстве, до того, как отступила болезнь, мучавшая его первые восемь лет жизни.

Чанг подошел к графу, сделав два быстрых шага, и с размаху отвесил оплеуху, да так, что тот не удержался на ногах, упал. А всегда невозмутимый министр государственного спокойствия, с побелевшими от гнева глазами, наклонился и прошипел:

- Я служу империи, сопляк! И мои руки в крови из-за таких чистоплюев, как ты! Вы бережете честь и достоинство, а мне такой роскоши не положено, я за вами подтираю, чистыми! - И только выговорившись, Чанг заметил, что "сопляк" борется за каждый вздох, со страшным хрипом втягивая в себя воздух.

Что было дальше, Эльвин видел сквозь дымку - над ним суетился целитель, мелькали незнакомые лица, потом его подняли на носилки и куда-то унесли, все это было неважно - главное, он снова мог дышать, чем и занялся, а затем был кубок с маковым отваром, и тишина. Он еще успел подумать, проваливаясь в сон, что этим напитком все и закончится, и что в отличие от Леара, ему повезло со смертью.

Когда он проснулся, солнце уже ушло с небосклона, но было еще светло. День выдался ясный, и в синем небе краснела полоса заката. Дышалось легко, воздух в комнате приятно пах целебными травами и морозной свежестью, зато болела левая сторона лица и челюсть. Руки у господина министра оказались не только длинными, но еще и тяжелыми.

- Проснулись, ваша светлость? - Целитель, дежуривший у постели тут же встрепенулся и протянул кубок с еще теплым настоем. - Вам сегодня лучше не вставать. Приступ прошел, но надо набраться сил, - лекарь изо всех сил старался не смотреть на распухшую щеку графа, и Эльвин, даже без зеркала понимал, что с таким лицом лучше и впрямь не вылезать из кровати.

Он оглядел комнату - та самая, откуда его вчера увели гвардейцы. Так он арестован, или нет? Охраны не видно, только лекарь, но прежде, чем он успел о чем-либо спросить, в спальню вошел Чанг. Лекарь, не дожидаясь приказа, вышел за дверь. Министр пододвинул стул к кровати, сел, окинул Эльвина оценивающим взглядом и хмыкнул:

- Я несколько погорячился, граф. Приношу свои извинения.

Эльвин молча допивал отвар, думая, что же ответить. Чанг предлагал если не мир, то перемирие, и ради тех, кто ему доверился, он должен принять предложение, но все же… граф отставил кубок и сел, опираясь на подушку:

- Дело не в том, что вы погорячились, господин Чанг, а в том, почему это произошло. Ничего не изменилось. Я по-прежнему аредопоклонник и изменник, а вы все так же служите королю. В большом и в малом.

Министр смотрел на Эльвина: тонкий, бледный, как смерть, непонятно, в чем душа держится, а в глазах такое упрямство читается, что молотом не перешибешь. Он вспомнил историю тридцатилетней давности и грустно улыбнулся:

- Вам ваша честь тоже не позволяет спокойно пройти мимо эшафота?

- Я не знаю, что вы хотите от меня, Чанг. Знаю только, что не хочу и не смогу вам уподобиться.

- И будете защищать от меня все, что вам дорого до последней капли крови, - устало закончил министр. - Знаете что, ваша светлость, - в его устах титул прозвучал, как оскорбление, - поздравьте короля с праздником, и убирайтесь в свой Инванос, сохранять чистоту и невинность. С дознавателями я договорился, пока вы не строите алтари, они не станут вмешиваться, - он резко встал и направился к двери.

Эльвин смотрел ему вслед, нервно комкая одеяло, и, когда министр уже стоял на пороге, позвал:

- Подождите. Теперь погорячился уже я.

Чанг медленно обернулся:

- Вы понимаете, что обратного пути не будет? Продав душу Ареду, еще можно раскаяться, а вам отступать будет некуда.

- Когда-то давно Старнис сказал мне, что между долгом и честью следует выбирать долг.

- И погиб, потому что выбрал честь.

Эльвин поймал взгляд выцветших глаз министра:

- Это был его последний выбор. Когда наступит ваш время, господин министр, не зарекайтесь.

И Чанг первым опустил глаза.

Обиталище графов Виастро назвать дворцом можно было только из вежливости. До замка оно, впрочем, тоже не дотягивало - крепостная стена и ров окружали просторное двухэтажное здание с множеством флигелей и открытой галереей вдоль второго этажа. Усадьба дворянина средней руки, не гоняющегося за роскошью и столичными новинками - добротное, удобное, надежное жилище. Графы Виастро из поколения в поколение больше доверяли людям, чем стенам, и предпочитали тратить деньги на содержание дружины.

Внутреннее убранство соответствовало внешнему - теплое светлое дерево, маленькие уютные комнаты, печи, выложенные фаянсовыми плитками, камины, отгороженные вышитыми экранами, резные ставни на окнах и мягкие шкуры на полу. И даже бальная зала, самое роскошное помещение в любом дворянском доме, отличалась той строгой простотой, на создание которой уходит куда больше сил и средств, чем на лепнину и позолоту.

Жаркий июльский день был в самом разгаре - солнце светило в многочисленные окна бальной залы, безжалостно выделяя радужные разводы на стеклах. Риэста лично выговаривала нерадивой служанке:

- Это кто же вытирает мокрое стекло ветошью?! Тебе для чего бумагу дали старую, бестолковая? Все переделай, и чтобы блестело!

Служанка, молодая девчушка, недавно взятая из деревни, покорно выслушала упреки, украдкой вытерла нос рукавом, и снова взялась за тряпку. Откуда ей было знать, как моют такие стекла? Она их только в графском доме впервые и увидела - в деревне по старинке бычьим пузырем рамы затягивали, а кто побогаче - слюдой. И только у старосты настоящее стекло стояло, из города привез, но с этим, прозрачным, и сравнивать нечего!

Девушка окинула взглядом залу - работы еще уйма, до вечера не управиться. Окна вымыть, люстру под потолком по хрусталику перебрать и свежие свечи поставить, пол натереть, чтоб как зеркало блестел, кресла от пыли вычистить - а до бала всего три дня осталось. Залой давно не пользовались - последний раз лет пять тому назад, когда помолвку леди Тэйрин праздновали, а с тех пор не до балов было. Сперва несчастье с молодым графом случилось, затем старого графа дознаватели оболгали, потом траур был, даже ради королевского возвращения граф траурные флаги по отцу не снял, полный срок отходили.