Вера Школьникова - Стрела на излете

Государыня еще раз глянула на портрет. На холсте был нарисован мальчик. Прекрасный ребенок - златовласый, собольи брови и тонкие черты лица, сразу видна эльфийская кровь. Художник сумел передать влажную матовость кожи и гордую осанку, подчеркнул благородную форму кисти и безупречный овал лица. Но мальчику на портрете было всего лишь шесть лет. Невеста годилась жениху в матери!

Она встала, неестественно ровно держа спину, - парадная роба, сплошь расшитая золотом и каменьями, сковывала движения:

- Его высочество оказал мне большую честь, предложив стать его супругой, но к моему глубокому сожалению, я должна ответить отказом. Законы праматерей запрещают мне возвести на ложе иноземца, даже столь высокого рода, как принц.

Если Элиан хочет Ландию - пусть придет и возьмет силой, навеки опозорив себя и свой род. Она не уронит свою страну спелым плодом в его руки. Проклятый закон помешал ей взять в мужья любимого человека, так пусть теперь принесет хоть какую-то пользу!

А посланник не ожидал отказа, вон, как побагровел! Где они только отыскали такого напыщенного дурака! Петух, упавший с насеста! Шагнул вперед, выпятил грудь, обвешенную золотыми бляшками, и изрек:

- Его величество надеялся, что брачный союз станет вершиной многолетней дружбы между нашими странами. Но если сосед отказывается от дружбы, то как можно положиться на его добрые намеренья?! Его величество не желает рисковать безопасностью границ и жизнями своих подданных, посему уполномочил меня в случае отказа разорвать отношения между нашими странами. Тот, кто не желает мира, пусть готовится к войне! - и посланник швырнул под ноги Ирии свой церемониальный меч - игрушку в ярких ножнах.

Горе-вестник развернулся, и гордо удалился, в сопровождении многочисленной свиты. Следом за ним из толпы поспешно стали выбираться бывшие при дворе по различным делам имперские купцы и дворяне. Государыня застыла на ступеньках: она искала одного единственного человека, и увидев, что он остался стоять на своем месте, с облегчением закрыла глаза.

Вечный город, Филест, был неподвластен Эдаа, всесильному и неумолимому богу Времени. В мире за его стенами ночи сменяли дни, рождались и умирали смертные, множились поколения эльфов. Но белые стены города, проросшего сквозь священную почву Зачарованного Леса, не ведали изменений. К сожалению, этого нельзя было сказать про его обитателей.

Король Ирэдил с горечью смотрел на мраморные кресла в зале Совета. Пять из девяти пусты. От первого поколения, тех, кто спустился в этот мир по воле Творца, чтобы искоренить скверну Ареда в душах смертных, осталось лишь четверо. А проклятый огненный маг сжег слишком много деревьев, черное кольцо выжженной земли окружило зеленый остров вокруг Филеста. Впервые за тысячи лет король изведал отчаянье: если Творец по-прежнему желает, чтобы Его Дети исполняли Его Волю, то почему наносит им удар за ударом? Ведь даже волос с головы не упадет без Его ведома!

Или это кара за лунных отступников? Но ведь они искоренили дурную поросль, исторгли из священных стен Филеста. Та жалкая горстка беглецов, добравшихся до Островов - четвертое, пятое поколение. Их Старейшие погибли, прикрывая отход, а те, кто уцелел, смешались с людьми, их потомки давно уже простые смертные. Разве можно было покарать безумцев сильнее, чем они наказали себя сами, утратив свое естество?

Или же… и эта, последняя мысль, была воистину нестерпимой, Творец наказывает их за запретную магию. Они верили, что Он милостив, и простит своих Детей: ведь они нарушили Его запрет лишь для того, чтобы исполнить Его Волю! Не было другого выхода, не было! Страшную цену заплатили они за этот обряд, неужели напрасно?! Безумная, чудовищная трата сил, и теперь они должны уничтожить собственное творение, свой последний шанс? Нет, он не согласен. Пускай Старейшие принимают решение, но последнее слово скажет он, Ирэдил, Солнечный Клинок.

- Мы слишком много вложили в создание короля Элиана. Он сотворен нашей силой, и в нашей власти уничтожить его в любой миг. Но что произойдет потом? Мы потеряем империю.

Неслышные голоса Старейших бархатным шепотом прозвучали в его голове, привычно сливаясь в один:

- Мы прибегли к запретному и сотворили чудовище. Он искажает все, к чему прикоснется. Сам Проклятый не смог бы распространять скверну столь рьяно, вернись он в мир! Король Элиан должен умереть.

- Нет, - впервые Ирэдил открыто возразил Совету, - он был нашей последней надеждой. Обряд мог смутить тот разум, что вы даровали ему. Вдали от Филеста и целебной силы Леса он потерял путеводную нить и в смятении больше не ведает, что праведно, а что проклято. Я отправлюсь в Сурем и исцелю его. Под личной моего младшего брата он всего лишь испуганное дитя, лишенное самой сути своей души. Он сотворил много зла, но все еще можно исправить.

- Король не должен покидать Филест, - прошелестел голос.

- Это обычай, а не закон, - возразил Ирэдил.

Единый голос распался на отдельные ноты, и снова слился воедино:

- Мы согласны. Попробуй исцелить его, но если не сможешь - уничтожь.

Король медленно кивнул, принимая решение Совета и вышел из зала. Он не слышал, как неподвижная фигура в крайнем кресле разомкнула уста:

- Он слишком жаждет сохранить существование оболочке своего родича. Ирэдил не справится.

- Король - солнечный клинок нашего рода. И ему решать, когда покидать ножны. Мы советуем, но в бой идет он. Мы сделали все, что могли.

В очаге горел огонь, языки пламени взлетали, сплетались в затейливое кружево и вспыхнув, опадали водопадом разноцветных искр. Ларион пристроился у самой решетки, и размахивая руками, управлял огнем. Время от времени коварная искорка отскакивала в сторону и падала ему на лицо, но мальчик только смеялся, как от щекотки. Вот он вскинул ладонь, развел в стороны пальцы, и огонь плавно перетек в остроухого зайца, алого, с желтыми длинными ушами и черным носом. На месте хвоста у зайца трепетал язычок пламени, но по взмаху руки огонек превратился в облако оранжевых искр.

Мэлин, казалось, не обращал на мальчика внимания, да и смотрел в другую сторону, на Далару, сидевшую в кресле. Но неожиданно в пламени возникла вторая фигурка - ярко-рыжая лиса и недвусмысленно клацнула зубами. Ларион отчаянно замахал руками, превращая зайца в медведя, но не успел. Лиса распахнула зубастую пасть, и полузаяц-полумедведь рассыпался прахом. "Ам", - все так же не оборачиваясь произнес Мэлин и кинул в рот засахаренный орешек.

- Эй! Твоя лиса съела моего зайца! - возмутился мальчик.

- Лисы обычно именно так и поступают, - подтвердил Мэлин, - не хочешь быть съеденным - шевелись быстрее.