Вера Школьникова - Стрела на излете

- Верность, присяга, благородство - это прекрасные и бессмысленные слова. Я ничуть не удивлен, что вы не собираетесь им следовать. На это у вас не хватает чести. Увидеть собственную выгоду вы тоже не способны, для этого вам недостает ума. Перейдем на понятный вам язык, милорды - язык силы. Мой наивный родич, от избытка прекраснодушия, - Мэлин брезгливо скривил губы, - говорить на нем не умеет, потому я вызвался ему помочь. Если вы отделитесь от империи - я залью ваши земли огнем. Если вы попытаетесь предать за моей спиной, я узнаю - и залью ваши земли огнем. Если вы откажетесь служить тому, кто занимает трон империи, я залью ваши земли огнем. Если мне не понравится, как вы на меня смотрите, я залью ваши земли огнем. Если вы слишком громко возмутитесь, я услышу, и залью ваши земли огнем. Начиная с этого дня, господа, вы тихо сидите в своих замках, гоняете варваров, платите подати и не лезете в государственные дела. Кому и когда присягать, вам скажут. А чтобы вы не забыли о нашем договоре, я оставлю вам метки на память.

Он вскинул руку, и с пальцев мага слетели огненные лучи, пылающие щупальца ошейниками обхватили шеи обоих мужчин, несчастные завопили от невыносимой боли, но только обожгли руки, попытавшись сорвать удавки, и лишь крик Эльвина: "Хватит!" - прекратил эту бессмысленную пытку. Огненные петли остыли, обернувшись металлическими кольцами. Мэлин развел руками:

- Как скажешь, - кольца распались на половинки и рассыпались искрами, ударившись об пол, - но я бы не стал полагаться на их добрую волю, - тьма сгустилась, окутала алую фигуру, когда черное облако растаяло, Мэлина в комнате уже не оказалось.

У Эльвина тряслись руки, он смотрел поверх голов своих соседей, понимая, что они не простят и не забудут. Он и сам себе не простит.

Далара смотрела вслед выехавшему из замка отряду. Вооруженные всадники со всех сторон окружали карету. Эльвин был слишком слаб здоровьем, чтобы путешествовать верхом на дальние расстояния, а на дорогах нынче было небезопасно. Не в самом Инваносе, здесь разбойников испокон веку не водилось, а вот чем ближе к центру империи, тем больше был риск лишиться кошелька, а то и жизни. Но на одну единственную карету с таким сопровождением нападать не станут, не стоит оно того, это же не торговый караван. Да и охранники не наемники, а графские дружинники в блестящих кирасах с гербом. Нет, за Эльвина можно было не опасаться - он доедет до Сурема в целости и сохранности, но почему-то Даларе все равно казалось, что она больше никогда не увидит ясноглазого книжника, своего единственного настоящего друга.

Мэлин, как всегда бесшумно возник за ее спиной:

- Жена моего кузена - удивительно мудрая женщина. Она не ревнует его к тебе.

- Ты тоже, - рассеянно ответила она, пытаясь разглядеть абрис кареты в облаке пыли, поднятом копытами, но они уже слишком далеко отъехали.

Маг рассмеялся:

- Он не в моем вкусе. Мне нравятся рыжие. К тому же, Эльвин ужасный зануда, в Суреме ему самое место. Пусть занимается политикой под чутким руководством господина министра. Они друг друга вполне заслуживают.

Далара тихо рассмеялась в ответ, хотя и несколько вымученно. Мэлин столько сил прилагал, чтобы вызвать ее улыбку, что она заставляла себя смеяться, хотя на самом деле ей все время хотелось плакать. Делай, что должен, и будет, что будет… Хороший девиз, вот только чтобы ему следовать, нужно знать, кому ты задолжал, и чем будешь отдавать долг. Эльвину повезло хотя бы в этом - он знает. Далара же окончательно запуталась в собственном плетении. Она подалась навстречу Мэлину, оказавшись в кольце его рук:

- Я не так представляла себе конец времен. Тварь, Аред, Ирэдил… скоро все рухнет, наш мир прекращает быть на наших глазах, рушится кусок за куском, а они латают прорехи в ткани мирозданья, словно это все еще имеет какой-то смысл. Почему они не боятся? Не теряют надежду?

- Кто тебе сказал, что им не страшно? И почему ты думаешь, что они на что-то надеются? Просто они люди, Плетельщица. А в тебе все еще слишком много бессмертия, чтобы понять. Так уж мы устроены, что стоим до конца. Упрямство сильнее страха.

- Я не боюсь смерти.

- Я знаю. Ты боишься жизни.

Они еще постояли так, замолчав, слушая дыхание друг друга, потом вернулись под крышу - ближе к полудню солнце все еще пекло невыносимо, хотя по утрам и вечерам уже вступила в силу осенняя свежесть. Далара вздохнула:

- Я пойду к себе.

Мэлин только развел руками - опять она будет исписывать листы значками-тараканами и кормить ими камин. И после этого она еще говорит, что не понимает, почему смертные продолжают сражаться, когда финал битвы заранее известен. Это же так просто: человек почти что с рождения знает, что каждый прожитый день приближает его к смерти, но продолжает жить с этим знанием. Удивительно тут скорее другое - почему эльфийка добровольно лишила себя самой сути бессмертного бытия.

Приближение Лариона он почувствовал заранее, тот еще не показался на лестнице, а Мэлину уже захотелось прикрыть глаза ладонью, словно этим можно защитить внутренний взор - так ярко сверкал семигранный наконечник копья. Мальчик спустился к ним и без всяких предисловий произнес слова, которые Далара ожидала услышать уже давно, но вопреки всему надеялась в глубине души, что не услышит:

- Я должен уехать. Далеко. В новые земли.

У эльфийки подкосились ноги, не стой Мэлин за ее спиной, Далара бы упала, но он вовремя подставил руку и поинтересовался:

- Прямо сейчас?

- Да. Я пришел проститься.

Мэлин улыбнулся:

- Не хочу тебя разочаровывать, но один ты не поедешь даже в соседнюю деревню, не то что в новые земли.

- Пожалуйста, - невидимое копье разгорелось ярче, - не пытайся меня остановить, - голос Лариона дрогнул.

- Я и не собираюсь. Раз уж тебе так приспичило, а слушать старших ты не собираешься. Я поеду с тобой.

- Я должен ехать один!

- На каких скрижалях это высечено? - Поинтересовался Мэлин.

Ларион замолчал, словно прислушался к слышному ему одному голосу и с некоторым удивлением согласился:

- Хорошо. Ты можешь меня сопровождать.

И Мэлин невероятным усилием воли проглотил язвительное: "Ну, спасибо!"

Несмотря на войну, жизнь в порту продолжалась как и прежде - не затихая ни днем ни ночью. Торговля шла плохо - появлялись время от времени на свой страх и риск торговые корабли из Ландии, проскочившие мимо кавднской эскадры, но редко - капитаны боялись рисковать. Слишком уж легкой мишенью оказались неторопливые ладьи для бомбард, да и торговать было особо нечем: отобранное у купцов зерно доставляли на военных кораблях в Айон, а дальше по суше, до Квэ-Эро добирались только самые отчаянные, в надежде выручить хоть что-то перед надвигающейся зимой. До Айона доплыть было и быстрее, и надежней, но на особую прибыль можно было не надеяться, дружба дружбой, но цены на ландийские товары упали сразу же, считай, задаром отдавали, если не в убыток.