Вадим Леднев - Волк в собачьей стае

Капитан, оглядывая свое воинство, криво усмехался:

— Что соколы приуныли? Радуйтесь, Рыжие услышав такой концерт, должно быть уже драпают к перевалу. Чего носы повесили? Первый натиск, он всегда самый нахрапистый. Всю ночь так голосить твари не смогут. Хоть и демоны, а силы и у них небезграничны. Я вот что думаю: будут они кружить и ждать пока где-нибудь костры прогорят. Мы этого допустить никак не можем, поэтому каждые две-три крайны будем выходить парами — тоже самое проверять, и в случае надобности дровишек подкидывать. Действуем так — пара ходит, другая пара из дому за ней приглядывает, остальные отдыхают. Могут даже поспать, если получится. А теперь, не пора ли нам братья поужинать? Да, и окна малость приоткройте, а то дышать нечем.

*****

Первая половина ночи прошла относительно спокойно. В смысле — терпимо. Сперва при появлении людей ракшасы принимались за старое, исполняя свои сатанинские кантаты и оратории, но поняв, что на людей это больше не действует — дружинники перед выходом заматывали уши тряпками — твари поутихли. К концу второго часа, Щепу подошедшего к костру с целью подкинуть дровишек, захлестнуло за руку чем-то вроде веревки и потащило за костры. Хорошо, что он был в паре с силачом Торво и тот успел ухватить незадачливого дружинника за ногу, а то быть бы Щепе первым блюдом на званом ужине. Он так и не понял, что его тащило, то ли хвост, то ли язык, но кинжал скрежетнул, словно по стальной струне без всякого проку. Спас его костер, в который он умудрился влететь во время борьбы. Обожженный демон, с разочарованным визгом, отпустил свою жертву, а обожженный Щепа рванул в другую сторону. Забился в доме в самый дальний угол и даже под страхом смерти отказался выходить наружу. После этого случая капитан велел к кострам не подходить, бросать дрова издали.

На третьем часу осады, огонь поугас и демоны, подобравшись ближе, принялись плеваться. Правда, не слишком метко. Их едкая слюна, шипела и пузырилась на земле как концентрированная кислота. Дружинники в ответ, палили по скачущим за кострами неясным силуэтам из духовых трубок, луков и арбалетов. С тем же успехом. Потом не повезло Оржаку — несколько едких плевков попало на открытую кожу. Несмотря на то, что пораженное место сразу промыли водой, все равно там остались болезненные, кровоточащие язвы. После этого капитан приказал прекратить тратить боезапас на бесполезную перестрелку, снять дверь в горницу и при выходах наружу, прикрываться ей как щитом. Возвращаясь, дружинники демонстрировали следующей паре, новую россыпь обугленных пятен появившихся на внешней поверхности двери.

С каждым новым сюрпризом Этт мрачнел все больше.

Наконец, он отправился к Маат. Колдунья к тому времени перебралась в кладовую, чтобы не мешали бестолково гомонящие дружинники.

— Мистрис! — начал он без всякого предисловия. — До рассвета осталось не больше шести крайн, а значит, дело движется к развязке. Каждому кто проходил курс демонологии… а вы мистрис, несомненно, его проходили? — девушка еле заметно кивнула. — Так вот, каждому, кто проходил курс демонологии, известно — низшие демоны безмозглы, но очень упорны в своем стремлении к добыче. И тем упорней, чем голодней. Мое решение сжечь их ужин было эмоционально понятным, но неверным. Если бы они утолили голод теми несчастными старателями вполне возможно, что сейчас отступили бы в ожидании следующей ночи. А так… — он развел руками, — По моим расчетам, костры, по крайней мере, некоторые, прогорят самое большее крайны через три. Топить нам больше нечем, а значит ракшасы прорвутся в круг. Совершенно понятно, что в открытом бою нам не выстоять. Придется забаррикадироваться в доме. Возможно, продержимся пару крайн, никак не больше. Таким образом, до рассвета мы не дотягиваем. Что особенно обидно, самую малость. Теперь вопрос: вы готовы содействовать, можем мы рассчитывать на вас?

— Думаю, что можете, — снова кивнула Маат, — я почти готова.

На этом их содержательная беседа закончилась и капитан, не вдаваясь в подробности, незамедлительно покинул кладовую.

*****

На самом деле Маат лукавила. Она давно разобралась с верхней триграммой и готова была зажечь шестиконечную звезду в любой момент, но не спешила, прекрасно сознавая, что ее выход будет последним. На этот счет у нее имелись кое-какие соображения. А пока она наблюдала. Не все знают, что ведьмам не требуется наркотический дым, чтобы впадать в шаманский транс. Как говорится — своей дури вполне хватает. Этим и пользовалась Маат, время от времени заглядывая в Верхний мир. Совсем ненадолго, на чуть-чуть, на полголовы, не отрываясь от своего земного тела. Действовать в Верхнем мире так нельзя, а вот посмотреть через него вполне можно. Она и смотрела.

Демонов было девять. Все низшие и это давало надежду.

Низший демон тварь сугубо земная, связи с Верхним миром не имеющая и магией не владеющая, кроме самой примитивной. Разница между ним и высшим, как между обезьяной и человеком. Разумом Преисподняя его обделила, дав лишь огромную силищу, живучесть, и устойчивость к магии. Да еще лютую ненависть ко всему живому, а к людям особенно. Понятно, что людям с ракшасом не справиться и вдесятером. Но от Верхнего мира защиты у него нет. Убить, это, конечно, вряд ли, уж больно живуч сволочь, но отогнать, по крайней мере, можно. Вот только много их сегодня. В бытность свою практиканткой, Маат встречала ракшасов не раз и не два. Одиночек просто прогоняла. Стукнешь из Верхнего мира по безобразной башке разок-другой, и тварь ретируется, сообразив, что связываться с непонятным противником себе дороже. От стай же предпочитала прятаться. Это тоже несложно — набросишь из Верхнего мира на свое земное тело серый полог, и всякий проходящий принимает тебя за пенек или вовсе за камень, демоны тоже не исключение. Маат и сейчас могла бы поступить также, но жалко было людей. Хоть и твердили сестры-настоятельницы в Ковене, что самцы это не люди, а так, помесь свиньи с обезьяной, и доверяться им ни в коем случае нельзя (что, собственно, и подтвердил случай со старателями), но по крайней своей молодости Маат еще не успела совсем уж зачерстветь душой. Нет, ложного чувства благодарности, молодая ведьма не испытывала. Тупых дуболомов-дружинников, нелюдя-акети и головореза капитана, она бросила бы без всяких угрызений совести. А вот мальчишку было жалко, он ведь еще не мужчина, не успел испортиться. И Славу. Слава не такой как другие. Он был человек, хоть и мужчина. Глядя на него, Маат испытывала странные ощущения тепла где-то внутри живота, а когда он говорил, почему-то замирало сердце. Наверное, это было плохо, потому что непонятно, но очень приятно.

*****

Славе было тоскливо и муторно. Ныло под ложечкой от ощущения неминуемой беды. Меч аж звенел от напряжения и жег бок, а в голове перемешалась кошмарная сутолока мыслей. Ощущение, будто чьи-то жесткие руки месят мозг, словно тесто или глину. Словно в пространство, в котором место лишь одному, настойчиво лезет кто-то еще. Посторонний. Извне. Боли не было, но было жутко неприятно и тесно.