Вадим Леднев - Волк в собачьей стае

— Повелители судеб сказали нам, — шаман нервно облизнул губы, словно собираясь с силами, — людей двое… мужчина и женщина… отсюда на половину дневного пешего акче. При них артефакт непонятной силы и назначения — очевидно, искомый нами ключ.

— Хм, — Тэму был задумчив. Сказанное махтаном не стало для него таким уж откровением. То, что беглецов двое, и что они мужчина и женщина ясно было и по следам. Также понятно, что при всем желании они не могли удалиться больше чем на один пеший акче. Другой вопрос, что они могли имитировать побег, пустив по реке пустой плот, а сами в это время спрятаться или уйти в другом направлении. Хотя в каком другом? — Значит, теперь они не прячутся? — уточнил улим.

Шаман мотнул головой.

— Нет, светлый улим. Очевидно, им стало ясно, что лесные воины не покинут запретные земли, пока не отыщут искомое. Нельзя прятаться бесконечно.

Это Тэму понимал и сам. Невозможно безвылазно сидеть под серым пологом — людям нужно есть и пить, а значит, им пришлось бы покидать убежище. Это в свою очередь означало, что рано или поздно гончие отыщут свежие следы, которые приведут к укрытию. Серый полог эффективен пока преследователи не знают о нем. Даже если ты невидим, ты не бесплотен и игра в прятки неизбежно закончится поимкой. Если бы не ушли, вероятней всего, попались бы уже сегодня. Да хитер дэв! Хитер и предусмотрителен. Пленный варвар говорит, что он обычный человек? Ха! Варвар глуп и бессмысленен — обычный человек ни за что не выжил бы после отравления ядовитой кровью ракшасов.

— Мы теряем время брат! — Аши, казалось, уже готов был лететь в погоню, — солнце миновало зенит, дело идет к оранжевым крайнам!

Но Тэму все медлил, все не мог принять решения. Отправить вперед Аши во главе птичьих всадников, как он просит? Половину пешего акче, сархусы преодолеют за дюжину крайн. Но это на равнине, а здесь далеко не равнина. Да и можно ли доверять болвану Аши, который с легкостью загубит любое дело. Отправиться вместе с ним, поручив Лару догонять их с остальным отрядом? Это означало кроме всего прочего, что авангарду на сархусах придется остаться без поддержки шаманов, а места здесь ох как не просты. К тому же, авангард может и не справиться с дэвом, как это уже случилось в прошлый раз, когда погибли все гончие, половина воинов и шаман. Нет, надо идти всем вместе! Пусть это будет медленней, но зато отряд будет подобен не распяленной пятерне, а могучему сжатому кулаку и горе тому, кто встанет у него на пути.

*****

— Ну как ты? — участливо спросила Маат.

Слава попытался вздохнуть. Вроде получилось. Исчезли сдавливающие грудь стальные кольца. Он прислушался к ощущениям. Плющить и корежить его перестало еще минут пять назад, но огонь, сжигающий внутренности утих только сейчас. Ощущение было такое, что по жилам течет не кровь, а какой-то перечный раствор.

На этот раз Синерг не стал предупреждать. Славу скрутило неожиданно, прямо на глазах испуганной Маат. Он согнулся пополам, словно от удара под дых, не в силах вздохнуть упал на колени и завалился на бок. Он заорал бы во все горло, если б мог, но не смог и только разевал рот как вытащенная на берег рыба. А Синерг бесцеремонно возился в его теле, сжимая и перетрясая внутренние органы, выворачивая суставы, скручивая мышцы и напрягая их до каменного состояния. Бормоча при этом что-то про нейросенсорную коррекцию, регенеративную функцию и способность к трансформации. Старлей бился в свирепой судороге, словно был одержим бесами. Все его тело превратилось в сплошной нерв, который Синерг мучительно тянул, наматывая на раскаленную бобину. Сопротивляться не было никакой возможности, оставалось только скрежетать зубами от боли и ярости на этого виртуального изверга. Славе казалось, что его глаза сейчас вылезут из орбит и лопнут как мыльные пузыри. В конце концов, он почувствовал себя спиралью, через которую пропускают электрический ток такой силы, что все внутри у него расплавилось, осталась лишь оболочка, которая почему-то плавиться не желала. Сколько это продолжалось? Славе казалось — вечность, но, по словам девушки, выходило, что не больше нескольких минут. Когда ток выключился и внутренности кристаллизовались вновь, старлей почувствовал, что с его телом что-то не то. Причем это "не то" не желало быть объясненным в обычных терминах. Он не стал сильнее или быстрее, как, впрочем, не стал слабее и медленнее. Славу распирало изнутри, словно бы ему стал жать собственный скелет, не помещаясь в теле. Кости, как будто стали длиннее и толще, а мышцы и связки остались прежними. Ощущение было таким реальным, что он принялся рассматривать свои руки и ноги. И сперва не заметил никаких изменений. Впрочем, изменения все же были.

— Ой… — сказала Маат, глядя на него распахнутыми глазами, — а где твои волосы?

Мазнув ладонью по голове, старлей ощутил лишь гладкую кожу, словно его только что тщательно побрили. Исчезла также и отросшая за неделю, щетина на лице, начавшая было превращаться в маленькую бородку. Да что щетина, исчезли волосы на теле, а заглянув в штаны, Слава обнаружил, что лишился растительности и там. При этом волосы не выпали. Ни на одежде, ни на бревнах, на которых он валялся, не было ни единого волоска. Они словно втянулись в тело. Момент, когда это произошло, старлей не заметил — не до того было. Девушка же, которая хоть и с испугом, но внимательно наблюдала за его страданиями, сказала, что Славина голова, раз и заблестела, как ее, Маат, задница после купания. Она же обратила его внимание, что, несмотря на тотальную алопецию, ресницы и брови уцелели. Судорожно ощупав лицо руками, Слава убедился, что так оно и есть. Чем руководствовался Синерг, оставляя эти жалкие остатки растительности? Вряд ли заботой о его, Славы красоте. Для себя старлей решил, что если он когда-нибудь встретит этого негодяя воочию, первым делом отмутузит до потери сознания, а потом уже станет разбираться, нужны ли были, или нет все эти процедуры. Хотя скорей всего отмутузить не придется — Синерг представлялся старлею, чем-то вроде сферического коня в вакууме, таким же невообразимым, бесплотным, равнодушным и от того жестоким.

В голове сама собой всплыла услышанная где-то блатная песенка:

Приморили, суки, приморили, отобрали волюшку мою. Золотые кудри облысели, знать у края пропасти стою…

Уже после, когда страсти по потерянным волосам улеглись, выяснилось, что с тела бесследно исчезли все шрамы полученные Славой в бою с ракшасами и до того. Еще позже, старлей обнаружил утрату всех родинок и родимых пятен. Маат заставила снять его рубашку и тщательно осмотрела. Касаясь пальцами его кожи, сказала, что она стала нежной, как у молоденькой девушки. Вот бы ей так! (облысение, вероятно, не имелось в виду) Закончив осмотр, она, ехидно прищурившись, заявила, что ему так даже лучше, и теперь он больше похож на человека, а не на волосатого самца обезьяны, каким был до сих пор.