Лякмунт - Терминатор

– Чем богаты, тем и рады, – парировал я, – бывало и похуже, в том смысле, что покороче. А что ты там каркал, мой несдержанный друг, когда Мейер передавал мне ножичек?

– Это не ножичек, а мизерикорд, судя по твоему описанию, – примирительно рычит Петров, – с его помощью господа благородные рыцари оказывали друг другу последнюю любезность – добивали раненного противника, не снимая с того лат – через щелочку.

– Действительно очень любезно, – не преминул согласиться я, – древняя и благородная традиция. Не с его ли помощью близкие друзья и соратники закололи великого Цезаря?

– Ну, это вряд ли, – с сомнением говорит мой друг, – в Европе эту штуковину начали применять веке в одиннадцатом-двенадцатом. Цезаря, скорее всего убили обычными кинжалами или какими-нибудь там гладиусами.

– Странно, что ты этого не знаешь, – ехидно произнес я, – мне казалось, что ты осведомлен буквально обо всех тонкостях исторических смертоубийств.

– Как видишь, не обо всех, – сухо отвечает Петров и принимает обиженный вид. Мне-то доподлинно известно, что он никогда и ни на кого не обижается, полагая это глупым, унизительным и нерациональным, но охотно демонстрирует обиду, стремясь вызвать чувство неудобства у людей с тонкой душевной организацией. Например, у меня.

– Ты диктофон еще не выключил? – голос Петрова принимает деловое звучание, – рассказывай, что там дальше было, пока не забыл.

– Дальше Мейер выдал мне плащ и попросил присесть в уголке и никуда не уходить, а сам отправился за своим предводителем, которого он почтительно называл собачьим именем Рекс. Я чудесно знаю, – осадил я встрепенувшегося было Петрова, – что «рексами» в латинском языке называют всяческих царей и королей, но за заботу спасибо! Можно продолжать?

– Валяй, Траутман, продолжай!

– Короля на месте не оказалось, он куда-то уехал, не предупредив Мейера. Поэтому, последующие четыре с лишним часа мы провели в поучительной беседе с коротышкой. Мы договорились, что будем задавать вопросы друг другу по очереди. Мне, как гостю, было предложено задать первый вопрос. Дословно пересказывать нашу беседу я не буду, тем более что не всё запомнил. Для начала я спросил, знает ли он, сколько времени я буду оставаться в его мире.

– Оказывается, в тебе пропадал талант великого мима, – обрадовался Петров и уточнил, – ты всё это ухитрился спросить жестами?

– Вовсе нет. Голосом, словами. Понятными латинскими словами.

– Ты же утверждал, что он глухой!

– Не глухее некоторых, – обиделся я за Мейера, – просто стенки имеют одностороннюю проницаемость, система «ниппель», так сказать. Изнутри пентаграмма непроницаема, а снаружи в нее может попасть всё, что угодно: рука Мейера, кинжал…

– Мизерикорд, – автоматически поправил меня Петров.

– А также звук, который, как известно, передается воздушными колебаниями, – продолжал я, не обращая внимания на глупые придирки, – мне было приятно, что кое о чём я догадался быстрее многомудрого Петрова.

– Молодец. Логично. Продолжай.

– По словам Мейера, куковать мне там предстояло, как мы уже знаем, в общей сложности почти пять часов.

– И ты, точнее твоя копия, провела там пять часов?

– Плюс-минус десять минут.

– А тебя не удивляет, Траутман, что здесь мы тебя дожидались чуть больше двух часов?

– Удивляет, – смутился я, – а как такое может быть?

– Не знаю. Похоже, время там движется в пару раз быстрее, чем здесь.

– Давай, я дальше буду рассказывать. Мейер считает себя чем-то вроде волшебника, причем волшебника практикующего. Чтобы произвести на меня впечатление, он перечислил некоторое количество доступных ему чудес. Часть из этих чудес вполне объясняется неплохим знанием астрономии, физики и химии, но некоторые могут быть объяснены только секвенциями.

– А кем он считал тебя? Почему он назвал тебя демоном?

– Ему известно, что существует некая страна демонов. Демоны обладают колоссальным могуществом: умеют летать по воздуху, плавать под водой, изрыгать огонь и дым, создавать всё из ничего и так далее. Для удовлетворения низменных потребностей они накапливают богатства, а духовно утешаются тем, что мучают и уничтожают себе подобных, а также, от случая к случаю, и людей. Довольно точное описание нашего мира, не находишь? – не дождавшись ответа, я продолжил:

– При правильном использовании демонов, от их могущества может произойти преизрядная польза. Для этого демона следует вызвать и пленить, что наш коротышка и сделал. После этого демона можно использовать в своё удовольствие.

– Чего же он от тебя хотел?

– Честно говоря, я так и не понял. Это как-то связано с тем, что он должен был представить меня своему королю.

– Почему он тебя вызвал именно сейчас?

– Существует какое-то пророчество, подробностей я не знаю.

– Почему король, которому ты так нужен, безответственно умотал по каким-то своим делам, вместо того чтобы дожидаться тебя?

– Насколько я понял, пророчество, как ему и положено, довольно мутное. Мейер меня пытался вызвать уже больше года, а получилось только теперь. Не может же король целый год сидеть как на привязи? Но теперь дело пойдет на лад – после первого удачного вызова демона, его можно будет вызывать каждые десять дней. Дошло?

– Вполне, – улыбнулся Петров, – у этой секвенции период безразличия около десяти дней, верно? – Мы сидели и улыбались очень довольные друг другом и открывающимися перспективами.

– Так он тебе назначил следующее свидание?

– А как же! На том же месте, в тот же час через десять дней, – и мы снова заулыбались.

– Вот что, Траутман, – лицо у Петрова сделалось очень серьезным, – сейчас ты устал и в голове у тебя сумбур. Поспи, отдохни, а потом максимально подробно изложи свои приключения на бумаге. Думаю, что в процессе письменного изложения, у тебя появится масса интересных мыслей. А сейчас я тебя оставлю, приходи в себя.

Провожая Петрова до двери, я вдруг вспомнил:

– Да, кстати. Я не поленился узнать у старого Мейера, какой там у них на дворе год, и как зовут его короля.

Петров не спеша развернулся лицом ко мне, высокомерно улыбнулся и ответил:

– А я и сам знаю. А еще, Траутман, хочу тебя предупредить, что при встрече с королем тебя ждет о-о-о-чень большой сюрприз. Сюрприз, впрочем, приятный, – с этими словами он повернулся ко мне спиной и взялся за дверную ручку.

– А всё-таки, какой на дворе год и как зовут короля? – остановил его я. В ответ Петров, продолжая стоять лицом к двери, негромко и отчетливо произнес:

– Начет года точно не скажу. Полагаю, последняя четверть двенадцатого века. А зовут короля очень просто: Ричард. Ричард Львиное Сердце, – и, не дожидаясь моих восторгов, гордо покинул квартиру.