Лякмунт - Терминатор

Я перечитал последнее предложение и поморщился. На месте администратора, после этой фразы я бы отбросил текст, обозвал бы автора тупым напыщенным идиотом и занялся бы поиском другого сценариста. А ведь я всего лишь хотел сказать, что в сценарии, да и в самом фильме вовсе не нужно скрупулезно придерживаться исторических реалий – всё равно толком никто ничего не знает. А в случае возникновения откровенного несоответствия, например, король Артур поедает помидорный салат из плодов, которые появятся в Европе через тысячу лет, всегда можно сказать, что это авторская задумка, символизирующая и стремящаяся выразить и донести то-то и то-то. А кто не понял – сам дурак. Впрочем, этот хитрый ход придумал не я. По моим наблюдениям все творцы только тем и занимаются, по меньшей мере в последнюю тысячу лет: вспомним стражников в латах семнадцатого века у подножия креста с распятым Спасителем, Марса в стальных доспехах, преследующего обнаженную нимфу, Ромео Монтекки в джинсах – всего и не упомнишь сразу. Напишу-ка я прямо, что в сценарии предполагается намеренное искажение общепризнанных исторических фактов, что есть неотъемлемая часть авторского замысла. На этом я сэкономлю уйму времени – не придется выяснять, носила ли Джиневра нижнее белье, кормили ли овсом лошадей в те времена, и что пил Артур за обедом. У меня он будет пить водку. А кому не нравится, пусть пишет сценарий сам!

Примерно через час «мемо» было готов. Жанр его я бы определить затруднился. Кажется, есть такое понятие «заявка на сценарий». Думаю, именно она у меня и получилась.

Времени до торжественного ужина оставалось еще предостаточно, и я его провел в интернете, порхая между восторженными оценками произведений Пола и жизнеописаниями короля Артура. Для разнообразия в какой-то момент уделил четверть часа изучению жизненного пути английского короля Ричарда Львиное Сердце, который за последние пару дней мне несколько раз по разным причинам вспоминался. Тот еще тип был, доложу я вам. Бесконечные предательства и измены, война против собственного отца, откровенно бездарное руководство войсками во время третьего Крестового похода. Если добавить к этому абсолютное незнание английского языка (и это – у короля Англии!) и тягу к содомскому греху (впрочем, не доказанную), портрет получился не особо привлекательным. Определенно, это не тот человек, с которым я бы хотел посидеть за одним столом, сделал я окончательный вывод. В это время раздался телефонный звонок: званый обед начался, и все особо важные персоны, за исключением г-на Беливука, собрались за столом и с нетерпением ожидают опоздавшего. Я извинился, схватил «мемо» и побежал было в пиршественную залу. Полагаю, это – то самое помещение, где меня не так давно собирались повесить, а как туда добраться из моих апартаментов я хорошо запомнил – стресс, он, знаете ли, укрепляет память.

Перед выходом я заглянул в высокое, выше меня, зеркало футуристического вида и скептически посмотрел на свое отражение. Как-то не слишком я напоминаю эпатажного гения в своих потертых джинсах и бесформенной кофте поверх выгоревшей майки – настоящий творец должен выглядеть более убедительно. Через пять минут я уже входил в зал. В последний момент я заменил кофту на шикарный бордовый халат с кистями, найденный в гардеробе. Мы – гениальные литераторы, знаете ли, без особого почтения относимся к условностям. Вскоре оказалось, что большинство гостей, в отличие от меня, решили соблюсти дресс-код – мужчины были в темных костюмах, некоторые даже в галстуках-бабочках. Лишь наш поп-соловей был облачен в умопомрачительный пиджак-кафтан глубокого красного цвета, расшитый золотыми листьями и цветами. Бордовый оттенок этого шедевра портновского искусства был неприятно близок к цвету моего халата. Ну не взял я с собой вечернего костюма, что тут поделаешь! Хоев на секунду отодвинулся от уха своего седого соседа в строгом черном костюме, сделал мне ручкой, широко улыбнулся и опять принялся что-то нашептывать. Сосед норовил подставить Стояну свой затылок вместо уха – похоже, звезда успела ему надоесть, поэтому я не сразу признал в нем Роберта Карловича, своего первого наставника в деле познания науки о секвенциях. Учитель, увидев меня, похоже, сильно удивился. Во всяком случае, его лицо, обычно мрачное и бесстрастное, выразило изумление. Будем надеяться, что изумление относится к моему наряду, а не к самому факту присутствия – не хватало еще, чтобы он меня назвал Траутманом. Пока я приближался к дальней перекладине Т-образного стола, за которой расположились наиболее уважаемые гости, ко мне вернулось спокойствие – Роберт Карлович – гроссмейстер почище самого Петрова, и ошибок никогда не допускает. Скорее всего он здесь вместо Петрова выступает в качестве спонсора проекта. Администратор представил нас друг другу. Моего наставника он почему-то назвал членом правления известного банка, хотя мне доподлинно известно, что он – единоличный владелец всей немаленькой банковской империи, впрочем, старающийся не рекламировать этот факт. Роберт Карлович улыбнулся (кажется, это примерно его пятая улыбка, которую я сподобился лицезреть с момента нашего знакомства, состоявшегося года четыре назад) и на своем прекрасном английском выразил радость по поводу знакомства со столь одаренным, знаменитым, и тому подобное, литератором. При этом он с видимой неохотой встал, убедительно продемонстрировав доброжелательную барскую снисходительность к заезжему сценаристу. Удивительный он всё-таки актер – более воспитанного и деликатного человека я, пожалуй, в жизни не встречал, а тут безо всякого труда произвел впечатление осознающего свою значительность начальника ЖЭКа, а то и помощника депутата. Пока мы обменивались рукопожатием, Хоев за его спиной корчил рожи, подмигивал и показывал большой палец, приветствуя нарождающуюся дружбу между мастером слова и олигархическим капиталом. Потом меня представили Алёне, нашему композитору. Алёна была очень хороша в строгом вечернем платье, держала себя молодцом и мило улыбалась, никак не давая понять, что мы уже знакомы, причем знает она меня под совсем другим именем. Мне выделили место прямо рядом с ней. Когда я его занял, то обнаружил неподалеку от себя знакомых – Коваленко и всех четырех Барбарисок. Места за звездной перекладинкой им, правда, не досталось, и сидели они за общим столом, хотя и в непосредственной близости от нашего президиума.

Обед продолжался чуть больше часа. Было вкусно и немного скучно, хотя Хоев, самоотверженно взвалив на свои широкие пухлые плечи бремя тамады и души компании, в меру таланта пытался развлекать честную публику тостами и шутками. Честная публика и основной адресат Хоевского красноречия – Роберт Карлович вежливо внимали, а я всё не мог дождаться момента, когда смогу побеседовать с наставником один на один.