Галина Ли - Точка невозврата. Волчья кровь

Я чуть не свихнулась от ужаса — еще никогда мой любимый не стоял так близко к смерти! Даже тогда… в лесу.

Как он сумел пробраться в круг?! Ведь снежным этого не дано!!

Стая тоже насторожилась, учуяв появление чужака. У меня оставалась в запасе пара секунд, не больше … а потом — конец нам обоим!

Я метнулась к Валгусу, пытаясь вышибить друга из моего сна, и одновременно со мной ринулись вслед мои братья, распознавшие в госте лютого врага. У них больше не было вожака, даже разума и того не было: сознание лесных подчинялось одному желанию — убить! И когда с криком "Беги!!!" я столкнулась с огнем любимого, нас догнала волна бешеного гнева и закрутила в своем водовороте…. И меня, и его…. Уничтожая, разрывая наши души на части!

Это было очень больно, настолько, что я сразу сдалась, прося лишь об одном — чтобы это мучение быстрее закончилось. Желание тут же исполнилось: в груди зажегся огонь, и меня будто бы изнутри взорвали … Последнее, что уловила меркнущим сознанием, был рев Ярослава: "Не смейте!"…

Ощущения нахлынули разом: боль, чужие руки на лице, беспокойная рваная речь, из которой непонятно ни слова, слепящий свет, запах крови и безумный, сумасшедший страх… сдавливающий спазмом горло, не дающий дышать. А еще уверенность — случилось непоправимое.

Я забилась, пытаясь вырваться, но безрезультатно: меня прижали к кровати и резко надавили на грудь, заставив по-рыбьи хватануть воздух ртом. Он не попал в мои легкие — что-то мешало, влажно клокотало внутри, словно я нахлебалась воды.

Тело сотряс надрывный кашель, вызвав испуганные возгласы у охраны. Сначала я не поняла, почему, но через секунду, когда отняла ото рта руку, дошло — мне мешала дышать не вода, а кровь! Выкрасив ладонь в алый цвет, она стекала по подбородку, срывалась вниз крупными каплями, оставляя кляксы на одежде и одеяле.

Я взглянула на тюремщиков — вид у них был испуганней некуда. Вот только волновались они не за мою жизнь, а за свои шкуры — труп узницы не добавил бы снежным звездочек на погонах, или что там принято давать у ловцов за успехи и выслугу лет.

Тыльной стороной ладони вытерла рот, прислушиваясь к себе, пытаясь вспомнить, что меня так испугало, отчего так больно душе, и она застыла от ужаса.

Валгус… Валгус!

Не получив отклика, кинулась к стене, которая нас разделяла:

— Валгус?!

Закашлялась, выплевывая один кровавый сгусток за другим.

Меня затрясли за плечи, пытаясь унять дикий вой, а я царапала стену, крошила штукатурку вылезшими когтями… Выла как зверь от отчаянья…. Лихорадочно пыталась отыскать, почувствовать любимого и не могла. Не получалось! Словно он исчез…. Словно его…

— Валгус!! Валгууус!!!

Меня скрутили, отрывая от изуродованной стены, насильно повернули голову в сторону двери, выкрикнув резкое:

— Schau! [10] Schau!* Смотри! (нем) И я замерла, не веря глазам, а после обмякла и разрыдалась — успела, все-таки успела!

Наверное, именно в этот момент в душах наших тюремщиков что-то сломалось… а может это случилось раньше…. Не знаю. Тогда я плохо понимала что и из-за чего происходит… Для меня главным было одно — мой любимый жив!

Когда ему разрешили подойти, я сразу кинулась Валгусу на шею, не веря, что все обошлось.

Юноша осторожно отстранился и зажал в ладонях мое лицо:

— Дичок… посмотри на меня! Ты вся в крови! Тебя ранили?

Ранили? Кровь? Да разве это важно, раз мы живы?

Пожала плечами:

— Ничего не болит!

Такой ответ любимого не устроил:

— Поверни голову. Вот так…. И рот открой. Шире! Язык высунь, не могу увидеть, что у тебя с горлом.

Я автоматически выполнила приказ — спорить и что-то доказывать сил не осталось.

Валгус облечено вздохнул:

— Все хорошо. Ты просто язык прокусила. Уже почти заросло, — прижал меня к себе: — Как же ты меня напугала!

Его напугала?! А он меня — нет?

Я заплакала:

— Никогда, никогда не ходи за мной туда! Тебя чуть-чуть не убили!!

Юноша криво улыбнулся:

— Чуть-чуть не считается, — но тут же стал серьезным. — Прости, я не знал. Я бы не стал рисковать твоей жизнью. Они же из-за меня так взбесились? — Валгус пристально посмотрел мне в глаза. — Я ведь не ошибаюсь? Нет?

Я кивнула — если правда способна удержать любимого от опасного шага, врать нет смысла.

Валгус притянул меня к себе, стиснул в объятьях и зашептал:

— Прости, прости дурака… Сам не понял, как меня туда затащило!

Я снова кивнула — это и для меня оставалось загадкой. Должно быть, во всем виноват ритуал… мы меняемся — я теперь умею чувствовать чужие эмоции, а Валгус… Валгус попадать в круг. О существовании которого, сама только сегодня узнала. И на самом деле во всем виновата я! Нельзя, нельзя было так беспечно относиться к первым "звоночкам"! Почему не переворошила память?! Я бы нашла в ней ответ! Но нет, предпочла уверовать, что это всего лишь сон! Всего лишь кошмар! Хорошо дело обошлось одним прокушенным языком — самое подходящее наказание за глупость!

Внезапно Валгус отстранился, я повернула голову — около нас застыл тюремщик, снежный, молодой блондин коротко, по-военному стриженный. В руках он держал стопку постельного белья и поверх него одеяло. Снежный махнул рукой в сторону одной из стен, и словно по приказу в сторону отъехала невидимая раньше панель, открывая вход в туалетную комнату.

Почти как в гостинице — душевая кабинка, раковина и унитаз. И тоже все слепящего белого цвета, даже крючки для полотенец. Зато камера потеряла свою однотонность, оскверненная испачканным полом, окровавленными подушкой и одеялом, волнистыми полосками от моих пальцев на стене, изуродованной штукатуркой, которая светила красным нутром кирпичей. Это выглядело так… словно я содрала с нее кожу, обнажив темное мясо тюрьмы.

— Дичок, надо умыться. Пойдем? — кивнул в сторону душевой мой друг.

Я перевела взгляд — одежда была безнадежно испорчена. И не только моя: парню тоже здорово досталось, даже охранники и те были в моей крови.

Дверь нам закрыть не разрешили, видно боялись упускать из виду. Несмотря на камеры, боялись и хотели иметь возможность в любой момент оказаться рядом.

Валгус помог мне раздеться до белья, осторожно обтер кожу влажным полотенцем — разборки во сне не прошли даром, у меня сил не хватило даже на такое простое действие. А потом юноша подхватил меня на руки и сел прямо на пол. Я уткнулась лицом в его грудь, отходя от случившегося ужаса, и попросила:

— Расскажи, что случилось. Почему тебя пустили ко мне?

Парень только мотнул головой: — Позже! — и потребовал, — Дичок, пообещай мне одну вещь.

Я насторожилась — голос любимого звучал слишком мрачно — и прошептала:

— Какую?

— Если почувствуешь что-то непонятное и непривычное… не скрывай. Хорошо?