Светлана Ст. - Выродок

В голодный нерабочий день он с самого утра шел гулять. Видеть знакомых не хотелось, поэтому, защитив себя заклятьем незначительности, Малфой отправлялся в магловские кварталы, без устали меряя шагами улицы и аллеи и подолгу сидя на скамейках в парке. Если шел дождь, Драко отправлялся в отцовский кабинет, садился за большой письменный стол и отвечал на письма Крэбба, Гойла и Пьюси, ловко уклоняясь от предложений о встрече, или проверял смету ежедневных расходов. Дела эти были не слишком необходимыми, но юноша уже понял: голод переносится легче, если голова и руки чем‑то заняты. Очень хотелось написать отцу, но с находящимися в тюрьмах Пожирателями Смерти переписка запрещалась. Послания тети–предательницы младший Малфой отсылал обратно, не распечатывая, а письма бывшего высокородного Симпсона возвращал, предварительно подержав их несколько дней в совятне.

С матерью Драко даже в выходные дни старался общаться как можно меньше: у него не хватало сил ни рассказывать ей о своей нынешней работе, ни вспоминать прошлую счастливую жизнь. Юноша корил себя за черствость, но подолгу говорить с матерью все равно не мог.

Время тянулось медленно, но оно шло вперед. Драко не знал, сколько еще сумеет продержаться, и понимал, что его война может показаться многим смешной и нелепой. Но он продолжал ее день за днем… день за днем.

Юноше придавало сил понимание того, зачем он это делает. Драко уже догадался, почему во время последней встречи Паркинсоны так пристально смотрели на его руки: они надеялись, что он принес им хоть какую‑то еду. Юноша ни секунды не сомневался, что не только Пэнси и он, но и все принудительно трудоустроенные стоят перед страшным выбором – умереть с голоду или отречься от своего рода. Но положение Драко все же отличалось от прочих. Горбин был прав: «То, что происходит на фабриках и в лабораториях, известно только тем, кто там работает, а вот министерские события у всех на слуху». И если он, высокородный наследник Малфоев, никогда не жаловавшийся на здоровье и занятый легкой бумажной работой, однажды упадет в обморок от истощения и переутомления, чиновники и целители не смогут это скрыть. Драко не обольщался: он понимал, что даже его смерть от голода не заставит Министерство пересмотреть свою политику. Но чем больше станут известны злодеяния, творимые над высокородными, тем больше людей осознают подлость и несправедливость существующих порядков. Тем легче окажется поднять на борьбу тех, кто недоволен Министерством… Даже если он, высокородный Малфой, не доживет до освобождения своей страны, непременно найдутся те, кто продолжат его дело…

Иногда юноше безумно хотелось, чтобы его борьба уже закончилась, хотелось упасть без сознания под ноги прохожим. Тогда не надо будет противостоять нищеброду, не нужно заботиться о матери и домовиках… Но молодой, здоровый организм продолжал сопротивляться голоду и недосыпанию, и в обморок высокородный наследник Малфоев пока не падал.

Больше всего Драко боялся, что назовет начальничка сэром случайно, не отдавая себе в этом отчет. Ведь слово «сэр» намного проще произнести, чем «начальничек»! Юноша понимал, что во второй половине голодного дня не всегда может контролировать себя, и если случайно оговорится, то ублюдок Уизли воспримет это как свою победу. Иногда Драко видел во сне, что называет нищеброда сэром, и просыпался от стыда за себя. Но наяву, слава Мерлину, этого пока не происходило…

7 апреля в без десяти одиннадцать юноша стоял у кофеварки. Народу в коридоре было, как всегда, много, впрочем, сегодня никто не обращал на Драко особого внимания. Рядом послышался шум подъезжающего лифта. Юноша не придал этому особого значения: страх ареста почти исчез, заглушенный голодом. Вдруг за спиной послышался знакомый голос:

— Вы ведь Малфой, не так ли? Из Сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов?

— Да, — юноша обернулся, увидел Долорес Амбридж и тихо умилился: уж Жамба‑то прекрасно знала, как его зовут. После ареста Люциуса она часто бывала в доме Малфоев, вымогая взятки за мягкий приговор заключенному.

— Скажите, пожалуйста, Малфой, — произнесла Амбридж приторным голоском, — кто готовил вот этот отчет?

— Я, — ответил Драко, едва взглянув на пергамент. Этот лист он переписывал вчера вечером и справился на удивление быстро. День был сытый, и силы еще оставались. Вот позавчера, в голодный день, он уснул прямо за столом и вернулся домой только в час ночи…

— Этот отчет готовил я, — повторил юноша.

— Скажите, пожалуйста, Малфой, — еще ласковее осведомилась Жамба, — что это такое?

Она ткнула своей волшебной палочкой в подчеркнутое красным слово.

— Финансовому координатору Министерства… Дуралес Амбридж, — прочитал Драко и, не удержавшись, хмыкнул: случайная описка оказалась на удивление точной.

Если бы не эта усмешка, Жамба, возможно, и сдержалась бы, но с чувством юмора у бывшего Великого Инквизитора Хогвартса всегда было слабовато. Она пронзительно завизжала:

— Ах ты, мразь! Щенок! Грязный выродок! Издеваться надумал?! Ты не в особняке своего паскудного папочки! Я тебе покажу твое место, гаденыш! Ты у меня узнаешь! Я тебя научу покорности…

— Послушайте… — Драко растерялся. Он даже представить себе не мог, что кто‑то из его знакомых способен так пронзительно кричать и сыпать оскорблениями. А уж тот факт, что Амбридж обращается к НЕМУ, отпрыску высокородной семьи, и вовсе не укладывался в голове.

— Нет, это ты меня слушай, падаль! – Жамба все больше распалялась. – Слушай и запоминай! Если ты хоть когда‑нибудь, — из ее волшебной палочки вырвалась огненная плеть и хлестнула Драко по щеке, — посмеешь, — еще один удар – и юноша увидел, что на его мантию брызнула кровь, — оскорбить меня…

Еще удар, и еще, и еще…

Дальнейших слов Амбридж Драко не слышал. Его никто и никогда не бил, даже Волдеморт. Отец говорил, что только грязнокровки колотят друг друга, а высокородные все свои споры решают либо на словах, либо на дуэлях. Тот факт, что волшебница, пусть не высокородная, но чистокровная, посмела ударить ЕГО, парализовал юношу сильнее, чем мог бы это сделать Петрификус Тоталус. Драко на миг показалось, что происходящее ему снится, и он улыбнулся нелепости своего сна. В ответ на эту улыбку Жамба нанесла новый удар… Дальнейшего юноша не помнил.

Запястье вдруг обожгла боль. Драко взглянул – стрелки показывали 11:40, и будильник разбудил его перед очередной подачей кофе. Какой же неприятный сон приснился! Что за ерунда!

Юноша взглянул на свой стол – и похолодел. Что‑то не так! На обычно пустом столе сейчас стоял большой кувшин тыквенного сока и стакан с тем же напитком, тарелка с бутербродами и корзиночка с шоколадом, фруктами и пирожными. Что за бред! Сок, бутерброды, фрукты и пирожные негде взять на пятнадцатом этаже, их можно купить только в министерском ресторане! Как сюда попала такая дорогая еда?!