Людмила Горбенко - Вооружен и очень удачлив

Я замялся.

— Понял, — хихикнул куратор. — Отвечаю на невысказанное вслух: так понравившаяся тебе куртка Ифитореля пошита из паучьего шелка. Верхняя часть ботфортов выполнена из кожи ящериц, причем не из целых шкурок, а лишь из отброшенных в минуту опасности хвостов. Помимо эффекта, который они производят на слабую психику большинства чертовок, сапожки еще и полезны: в них можно скрыться от любой погони. Демоны-одиночки всегда были выпендрежниками. Я удовлетворил твое любопытство?

— С лихвой, — кивнул я.

— Тогда начинайте осмотр замка: вам нужно изучить укромные уголки и расположение комнат. Наружное наблюдение доложило, что первые две партии безутешных родственников уже на полпути к замку. Герцогиня Атенборо, двоюродная тетка графа, едет каретой. Пан Квыч, дальний родич по отцовской линии и опустившийся до службы не при дворе (он торговец оружием), предпочел море. Сейчас сброшу на дисплей их портреты, пригодятся при встрече. Что-нибудь вроде «Пани герцогиня! Сколько лет, сколько зим! Неужели вы меня не помните? А вот я вас сразу узнал». Да что я объясняю, ты и сам разберешься. Никто лучше вашей троицы не умеет пудрить мозги собеседнику.

— Это точно, — вздохнул я.

Задание заданием, но из головы никак не шла изумительная курточка. Значит, паучий шелк? Надо бы…

— Пятый! — гаркнул наушник. — Вы собираетесь приступать к работе?!

— Уже! Считай, приступили! — опомнился я, выскакивая из капсулы. — Вторая! Третий!

— Временно отключаюсь, — сообщил куратор и строго предупредил: — Только без глупостей! Никаких вылазок в подвальную винотеку или ледник! Помните: задание особой важности! Я на вас надеюсь!

Все-таки есть польза от кураторов. Разве могли мы вот так с ходу узнать, что в замке имеется и винный подвал, и ледник с отборными продуктами? Да ни в жизнь!

В предвкушении удовольствия наши тела послушно раздробились на атомы и мягким потоком устремились вниз, в прохладную темноту, где под низкими каменными сводами тихо дышала заключенная в плен лоза.

— Ух ты! — Третий бросился к пузатой бочке и нежно обнял ее руками. — Канья!

— Посмотри лучше туда. — Я указал на пыльную полку, уставленную рядами кривобоких бутылок темной глины. — Морской купаж!

— Это еще что за зверь? — насторожился толстяк.

— Это, друг мой, бриллиант виноделия. Три сорта лучшего винограда урожая западных, южных и восточных склонов, оставленные дозревать на ветках до первых заморозков. Ягоды мнут не первые попавшиеся деревенские бабы с крепкими ногами — исключительно черноволосые девушки. А в бутылки разливают вино только после того, как бочка совершит путешествие в трюме парусного корабля и переживет как минимум три шторма. Как тебе биография напитка? Впечатляет?

— Не знал, что ты винный знаток, — уважительно сказал Третий, подставляя рот под латунный краник и поворачивая винт, выполненный в виде драконьей головы. — Всю жизнь думал, что твоя страсть — тряпки из натурального шелка. О-о… Потрясающе!

— Шелковые вещицы всем хороши. Они ласкают тело и радуют блеском глаз, — согласился я. — За исключением маленького недостатка: их неудобно пить. — Я щелкнул пальцами, соорудив из воздуха простенький стакан, и подставил его под соседнюю бочку. — М-м-м! Неплохо!

Из темного угла на нас неодобрительно зашипел домовой, и толстяк с видимым удовольствием удалил его из погреба, дав увесистый щелбан. Третий вообще недолюбливает домовых (а они его) после одного случая.

Рассказываю по секрету.

Однажды мы работали в весьма приличном особнячке. Как известно, рачительные хозяйки частенько оставляют для домовых угощение (ничего особенного: ложку сметанки, пару орешков, сласти). Однако эта хозяюшка не ограничилась минимальным набором продуктов и расщедрилась на полную миску пирожков с потрохами, к которым заботливо добавила кувшинчик сливок — запить. Мы с напарником влетели в дом как раз в тот роковой момент, когда пирожки еще испускали горячий парок, а сливки сохраняли освежающую прохладу. Самое то для дегустации. Естественно, Третий не смог пройти мимо и ухватил горсть пирожков (а горсть моего друга вмещает чуть меньше лопаты), совершенно не заметив местного домового Петруху, тянущего к миске хлипкую ручку.

Дальнейшее предсказуемо. Петруха впустую клацнул челюстями, но ему достался только ароматный пар и кувшинчик сливок в качестве утешения. Упорный домовой (а домовые почти всегда ребята с характером) не поленился сбегать за подмогой, и на долю Третьего выпало непростое испытание. Все, что могло упасть ему на голову в этом особнячке, — упало. Все, за что можно зацепиться, — охотно подставилось под бока. Все, на чем можно поскользнуться…

Короче говоря, на базу Третий вернулся, как ветеран войны меж Добром и Злом, избитый обеими сторонами. С тех пор он сторонится домовых, а они (система оповещения поставлена у домашних хранителей на самом высоком уровне) не упускают случая насолить моему напарнику по мелочи.

Только тсс… — никому!

После внеплановой дегустации наше настроение совершило радостный скачок вверх. Даже Третий, обычно ненавидящий осматривать многокомнатные строения (он в них путается), был вполне благодушен. Он тихо летел рядом со мной и Второй, время от времени исторгая счастливую отрыжку.

Тело покойного графа уже четыре дня, как находилось в семейном склепе, но некоторые зеркала все еще были завешены черным. Половина дворовой челяди отбыла к месту будущей церемонии вступления в наследство, в летний дворец. Мажордом заперся у себя и, судя по всему, покидать убежище не спешил, так что у нас под ногами никто не путался.

Внутри замок ничем не отличался от своих собратьев эпохи Средневековья, разве что был удивительно чист. Первый этаж: служебные помещения. Второй: хозяйские комнаты, две гостиные, каминный охотничий зал. Третий: гостевые помещения, библиотека. Выше запасные покои, комнатушки слуг и еще выше, в отдельной башенке, домашняя молельня. Обстановка помещений явно подбиралась не спеша и со знанием дела: каждая комната представляла собой готовый экспонат для выставки «Жизнь аристократов. Лучшие интерьеры».

Единственное, что несколько мешало осмотру — мебель. Всяческих столиков, скамеечек, шифоньеров, платяных шкафов и резных комодов здесь было бессчетное количество. Я уже не говорю о шикарных инкрустированных штучках, названия которых так и не смог вспомнить, потому что отродясь не знал.

В очередной раз стукнувшись об узорчатый парчовый пуф, Вторая рассвирепела.

— Загромождать помещения таким количеством мебели смертный грех! — заявила она, потирая ушибленную коленку.

— И ведь не одна сотня паундов за эти тумбочки заплачена, — с грустью вечно голодного, которого сытому вовек не уразуметь, поддержал ее мой друг. — Ой! А это что?