Людмила Горбенко - Вооружен и очень удачлив

Напарница, еще недавно бывшая моей правой рукой и во всем помогавшая, выхватила из-за пояса комплект наручников и неожиданно защелкнула их на моих запястьях.

— Ты это зачем? — растерялся я. — Милая, не время для сексуальных экспериментов! Клянусь — вернемся на базу, и я с удовольствием…

— Заткнись, — коротко отрезала она. — Он только мой, понятно? — Потом достала второй комплект наручников и ловко зафиксировала их на лапках чертенка, предварительно врезав ему в лоб и погрузив в беспамятство.

— Именем Добровольного Светлого Сообщества… — торжественно начала она, но тут семейство Чайхана, пережившее целых три шока за короткое время (позор дочери, радость от того, что ее все же берут в жены, и наш визит), дружно пришло в себя. Первой опомнилась бабушка.

— Отпустите Раджика! — заорала она, угрожающе замахиваясь на нас ступкой для пряностей. — Ты! Бесстыжая девка в штанах!

Моя напарница только улыбнулась.

— Вы кто такие? — поддержал бабушку оттаявший Чайхан. — Почему в моем дворе? Вон отсюда!

И тут Вторая совершила роковую ошибку. Вместо того чтобы молча хватать трофейного чертенка и дергать отсюда, она потеряла голову и начала упиваться властью.

— А ну молчи, жалкий человечишка! — прошипела она, щуря свои ярко-голубые глаза на Чайхана. — Ты червь и не смеешь стоять на пути высшего существа!

Чайхан обомлел. Да что там Чайхан — даже я обалдел! Высшее существо, подумать только!

Самой здравомыслящей, как ни странно, оказалась припадочная старушка. Вместо слов она молча треснула мою напарницу по макушке ступкой и пообещала:

— Так будет со всяким, кто обидит моего зятя!

Чертовка заверещала и вцепилась старушке в волосы. Седая башня, украшавшая голову бабушки, неожиданно легко снялась, обнажив лысый как яйцо череп.

— Кто посмел обидеть маму? — Навстречу моей напарнице уже шла супруга Чайхана с глиняным кувшином наперевес. Метнув его точно между глаз обидчице, почтенная женщина не поленилась сбегать в дом за другими метательными снарядами. Вернулась она, нагруженная целым сервизом, завязанным в узел.

— Мама! Это же мое приданое! — возмутилась практичная Лейла. — Лучшая ткань, фарфор! Почему вы не взяли старые тарелки?

— Молчи, бисово отродье, и помогай! Я тебе еще куплю!

Реабилитированная дочь с большой радостью откликнулась на этот приказ, и два поколения красавиц принялись метать тарелки и чашки в четыре руки.

Моя напарница, шипя, как вода на раскаленной сковородке, отстреливалась черепками от кувшина. Чайхановы внуки воспользовались ситуацией и приступили к тому, за что их обычно ругали: орали во всю мощь молодых глоток и путались у всех под ногами. Лысая бабушка под шумок подползла к чертенку и, обцеловав его клейменую ягодицу, принялась осенять ее крестом.

Я с интересом смотрел, как тельце едва пришедшего в сознание чертенка вздрагивает с каждым взмахом старческой руки.

Даже слабосильный дедушка не остался в стороне. Он яростно грыз остатками зубов четки и плевался бусинами, норовя попасть в глаз Второй.

— Эх, раз! Еще раз! — ныли внуки, подбрасывая кошку в воздух и ловя ее на растянутый в стороны маленький молитвенный коврик. Кошка истошно мяукала, отчего Вторая морщилась сильнее, чем от попадающих в нее тарелок.

И в этот момент меня вдруг осенило. Все части головоломки стали на свои места.

Моя прекрасная напарница терпеть не может кошек — раз!

Цвет ее глаз постоянно меняется от безмятежного голубого до чернильно-черного — два!

Когда я терял пальцы и сознание от слов мантры, она ничуть не пострадала, хотя находилась рядом — три!

Наконец, она заковала меня в наручники, поставив под угрозу всю операцию, — четыре!

Четыре странные особенности, которым может быть только одно объяснение — она не нашей породы!

Стараясь не привлекать к себе внимания, я осторожно подтянул закованные в наручники кисти рук к нижнему левому карману. Если не ошибаюсь, там должен находиться свисток от ангелов.

Нащупав маленький продолговатый цилиндр, я увернулся от летящей в меня чашки (меткость дочери Чайхана была далека от совершенства, но еще научится, какие ее годы) и поднес свисток к губам.

Не слышная никому из земных тварей, кроме птиц, трель разрезала воздух на две части. Моя напарница вздрогнула и присела на корточки, зажав уши ладонями. Между пальцами правой руки показалась кровь.

— Зачем… ты… так? — простонала она, бессильно закрывая глаза и хватая ртом воздух. — Я же… как лучше… задание…

— Ты ангел! — гневно бросил я ей в лицо. — Ангел!!! Проклятая предательница, сколько они тебе заплатили? Как ты могла?!

— Я… я… — Вторая пыталась отвернуться, но я ухватил ее скованными руками за подбородок, пачкая свою кожу в грязной ангельской крови.

— Не смей таращить на меня свои голубые глазки! Оборотень! Признавайся, для чего тебе поручили его похитить?

Она протестующе замотала головой. Я грозно нахмурился и поднес к губам свисток.

— Не надо! — взмолилась напарница, в ужасе закрывая глаза. — Ты делаешь ошибку! Я не предавала! Я своя! Купол… Это просто маскарад… поверь!

Поверить? Ищи дураков. Подумать только — еще час назад я желал это презренное создание! Фу!

В наушнике что-то пыхтел куратор, но я демонстративно отключил слух. Приложив к губам свисток, я дунул в него со всей мочи, чтобы вырубить предательницу, и равнодушно проследил, как ранее казавшееся мне привлекательным тело грузно опадает на землю.

Все. Хватит с меня сложностей. Вот доставлю чертенка и бывшую напарницу на базу — пусть сами разбираются.

— База! База! — Теперь, когда совет куратора был мне действительно необходим, эта административная скотина молчала как убитая.

Я оттащил Вторую в сторону и уложил на ковер рядышком с почти бездыханным чертенком — пение бабули оказало на малыша убийственное действие. Закатав пленников в узорчатое творение местных умельцев, я устало опустился рядом на скамеечку, предусмотрительно принесенную бабушкой, и протянул закованные руки Чайхану:

— Перекуси.

— Зубами? — испугался он.

— Можешь и зубами, но я предпочел бы какой-нибудь инструмент.

Готовность, с которой человек побежал выполнять мой приказ, свидетельствовала о его здравомыслии и крепких нервах. Казалось, он был больше озабочен позором дочери, чем появлением у своего дома сразу троих чертей. Впрочем, на самом деле только двоих— с напарницей вышел досадный прокол. И заметьте— его допустил не я. Ох, и муторно мне было…

Последние водяные капли смыли с моих пальцев кровь Второй. Дождь кончился так же внезапно, как и начался.

Встряхнув затекшими руками (Чайхан перерезал цепочку, но браслеты на них так и остались), я буркнул в микрофон: