Джефф Вандермеер - Город святых и безумцев

Никто, кроме Сабон, разумеется. Сабон утверждает, что мениты согнали жителей и учинили резню в пятидесяти милях от города, а затем подбросили компрометирующие серошапок улики. В подкрепление этой теории она упирает на участь капанши (которая вскоре раскроется). — Примеч. автора.

На протяжении многих лет он был любовником Аквелия. Что думала о сложившейся ситуации Ирена, нам неизвестно, но мы знаем, что она относилась к Надалю с большими добротой и уважением, нежели он к ней. Позднее из-за этого он лишится поста. — Примеч. автора.

Причины такого решения представляются одновременно личными и политическими. Хотя Аквелий никогда не распространялся об этом публично или с глазу на глаз, Надаль после смерти капана писал, что капан (к большому его, Надаля, огорчению) действительно любил Ирену и, обезумев от горя, возомнил, будто она все еще жива, но находится где-то под землей. Однако рассказ Надаля нельзя считать полностью искренним, потому что если Аквелий верил, что его жена жива, то, надо думать, позволил бы военным послать за ней большой отряд? Нет, его жертва послужила нескольким другим целям: если бы не пошел он, то разгневанные и убитые горем амбрцы сами перешли бы к решительным действиям, возможно, свергли бы его, попытайся он остановить их снова. (Далее, если бы все знали, что спустился он ради Ирены, менитский король, возможно, отнесся бы к капану с большей благосклонностью.) Самое важное: Аквелий ревностно изучал историю и скорее всего знал обстоятельства резни серошапок и последовавшего за ней сожжения Цинсория. Несомненно, действия серошапок он интерпретировал как месть и более всего желал избежать ответного удара, что привело бы только к дальнейшему возмездию с обеих сторон, раз и навсегда дестабилизировав город и сделав всякое управление им невозможным. Ведь если серошапки могли сделать так, чтобы без следа исчезли 25 тысяч человек, то у Аквелия оставалось лишь два варианта выбора: навсегда оставить город или достигнуть какого-то соглашения. Возможно, угадав, что теперь, когда их отмщение свершилось, серошапок удастся склонить к переговорам, а также зная, что хотя бы следует что-то предпринять, а еще вопреки всей вероятности надеясь спасти жену, он, наверное, полагал, что выбора у него нет. Если Аквелий видел ситуацию в таком свете, то его следует причислить к самым самоотверженным и доблестным вождям, которые когда-либо были и будут в Амбре; такая самоотверженность дорого ему обернется. — Примеч. автора.

В том маловероятном случае, если вам интересно, сколько министров пережили Безмолвие, позвольте мне приподнять завесу невежества: министры никоим образом не освобождались от периодической военной службы, более того, их посты требовали ее несения, так как Аквелий твердо решил сохранять армию поелику возможно «гражданской». И следовательно, по меньшей мере семь министров или кандидаты на этот пост отплыли вместе с флотом. — Примеч. автора.

В своем биографическом сочинении «Аквелий» Питер Коппер приводит трогательный рассказ об отбытии капана в подземное царство. Коппер пишет: «И потому вниз он спустился, во тьму, но не так, как сделал это Мэнзикерт I, не ради кровавой забавы, но по зрелом размышлении и в убеждении, что никакая другая мера не спасет город от уничтожения, будь то физического или духовного. И когда тьма поглотила его и стихло само эхо его шагов, министры воистину поверили, что никогда более его не увидят». — Примеч. автора.

Возле Бодукса, где еще стоят старые развалины Олфара; тетерева и дикие свиньи водятся там в изобилии. — Примеч. автора.

В то время она полагала, что такая помощь усилит ее позицию внутри государства, и не собиралась прибегать к ней для защиты против угрозы извне. — Примеч. автора.

Что капанше удалось хотя бы заключить мятежников в тюрьму, уже свидетельствует не только о силе характера Ирены, но и о крепости созданной Мэнзикертом II государственной системы. Когда решение капана и слухи о роли грибожителей стали достоянием гласности, большинство переживших Безмолвие высказались за всеобщее наступление на подземный город. И действительно, вопреки подтвержденному капаншей приказу Аквелия, один лейтенанте флагманского корабля по имени Ред Мартиган возглавил нелегальную операцию против грибожителей, пока капан все еще находился под землей. Взяв с собой пятьдесят человек, он повел их в самую юго-западную оконечность города и вошел в подземелья через открытую водопропускную трубу. Несколько дней спустя один друг, не отправившийся с экспедицией Мартигана, сходил к трубе, чтобы проверить, не вернулись ли они. На трубе он обнаружил аккуратно выложенные головы Реда Мартигана и пятидесяти его товарищей, глаза у них были «выковыряны», губы сложены в своего рода «гримасную» улыбку, которая наводила ужас больший, чем вид самих голов. В ответ на вопрос, не сорвала ли эта выходка Мартигана старания Аквелия под землей, могу предложить лишь уже знакомый и выводящий из себя рефрен: «Увы, мы никогда не узнаем». — Примеч. автора.

В то время как Надалю можно доверять относительно содержания речи, точные ее формулировки в его изложении заслуживают меньшего доверия: в его писаниях даже слово «тошнота» приобретает оттенок тщеславия и утомительной мелодрамы. Однако он наш единственный источник. — Примеч. автора.

На самом деле много большей угрозой были харагк. — Примеч. автора.

С тем результатом, что в последующие годы, при более слабых капанах, мэр по статусу приравнялся к капану. — Примеч. автора.

Как смогли харагк пересечь реку в таком числе? Пловцами они были никудышными, но сумели сшить и надуть семь тысяч шкур животных (и вовсе не от, как утверждали слухи, своих пони, их они любили) и в полном вооружении переплыли, гребя по-собачьи, реку. Барельефы с изображением этого события — один из немногих дошедших до наших дней образчиков искусства харагк:

Большее недоумение вызывает другое: откуда харагк узнали, что атаковать им следует именно в этот момент? До недавнего времени это казалось загадкой. Даже хороший наездник не мог бы добраться до западной границы Амбры менее чем затри дня, и еще три потребовалось бы на возвращение после получения известий, затем еще время на сам бросок через реку Моль. Пять лет назад один плотник в западном городе Низимия случайно откопал серию каменных табличек с вырезанными на них сценами из народных легенд харагк. Одна из них, относящаяся к подходящему временному периоду, повествует о внезапно выросшем из-под земли грибе и о старике, который, выйдя из гриба, приказал харагк напасть на их «врагов с востока». Может ли быть, что грибожители сумели приурочить нападение харагк к своему Безмолвию? И не мог бы этот старик быть самим Тонзурой? — Примеч. автора.