Павел Мороз - Восхождение пламени

– У меня в мешке! – Удивленный взгляд трактирщика на мой заплечный мешок. – В конюшне, конечно!

– О, конечно. – Мужик улыбнулся. – Пойдем посмотрим, что там за лошади…

– Три золотых, – назвал свою цену после внимательного изучения животных трактирщик. – И ни медяком больше!

– Каждая из них стоит три! – возмутился я. Действительно, где это видано, чтобы верховая лошадь стоила одну монету? Вот скряга!

– Два, два золотых они стоят, но я возьму за один, потому что знаю, кому они принадлежали, – ошарашил меня толстяк. – Меня не волнует, каким образом лошади оказались у тебя, но, я так понимаю… Претензии ко мне предъявить некому?

Я ухмыльнулся:

– Некому, лошади достались мне честным путем… С их хозяевами я расплатился сполна.

– Тогда держи деньги, – протянул в мою сторону руку с зажатыми в ней заветными кругляшами трактирщик.

– И я бесплатно ночую сегодня.

Хозяин широко улыбнулся:

– Конечно, я даже за ужин ничего не возьму…

Я, больше не колеблясь, взял золото и бросил в заплечный мешок – потом в пояс переложу.

– Прошу, проходите…

Проснулся я на следующий день поздно, часов в десять. Быстро одевшись и умывшись из стоящего в углу на табурете кувшина, спустился вниз. Зал был практически пуст, все путники покинули трактир еще на рассвете. Заказав на завтрак яичницу с ветчиной и быстро ее умяв, я вышел во двор. Лошади уже были оседланы, а довольный мальчишка-конюх нетерпеливо топтался на месте. Я бросил ему медяк и, дождавшись, пока откроются ворота, выехал наружу. По большому счету, до Больших Петухов ехать было всего ничего, часов за пять доберусь.

Да, все-таки передвигаться на чужих четырех (а если точнее, то даже на восьми, так как я периодически прямо на ходу пересаживался на заводную лошадь и обратно) намного удобнее, чем на своих двоих, и быстрее. Как я и думал, уже к трем часам дня я проехал Крупки. Здесь я слез с лошади и переоделся в парадный костюм. А что? Имею право!

Но мой въезд в деревню не произвел ожидаемого эффекта. Встреченные по дороге односельчане испуганно шарахались в стороны и отводили глаза, проходя мимо, не здоровались. Да что случилось-то?! Сердце тревожно екнуло, и его словно сжала холодная когтистая лапа. В голову полезли нехорошие мысли… Я пришпорил лошадь, в несколько мгновений домчался до центра деревни и застыл на месте.

– Два месяца назад это случилось. – Голос подошедшего незаметно старосты заставил меня вздрогнуть.

– Где отец? Эль? С ними все хорошо?

– Брамак погиб… А Эльвира… – Староста замялся, по примеру своих подчиненных отводя глаза в сторону.

Я даже не заметил, как вошел в транс.

– Она жива? – прорычал я прямо в испуганное лицо дядьки Церко, с легкостью поднимая довольно-таки упитанного мужика правой рукой в воздух.

– Жива. Ее уже ведут… от… пус… ти… задохнусь ведь!

– Пожар? – Я, взяв себя в руки, опустил старосту на землю.

– Нет, – помотал головой несчастный, массируя руками передавленную шею. – Два месяца назад налетели люди. Молодой аристократ с солдатами… Ворвались в трактир. Твой отец пытался сражаться, но один из солдат оказался сильнее – так же быстро двигался, как ты сейчас… Твоего отца схватили… – Староста замолчал, не решаясь говорить. Но, испуганно взглянув на меня, продолжил: – Распяли Брамака на стене трактира, а потом аристократ начал над ним издеваться. Твой отец – настоящий воин, его пытали целый час, а он не проронил ни слова. Нас всех заставили смотреть, как ему кишки на кол наматывают… Мы ничего не могли сделать! – оправдался Церко. – Приказчик графа сказал, что его светлость разрешил… Да два десятка графских воинов с ним… Что мы могли?! Потом они подожгли трактир и уехали.

– Ты ничего не сказал о моей сестре…

Я внезапно осекся: ко мне в сопровождении жены старосты приближалась Эль. Некогда обворожительная веселая девушка превратилась в уродливое подобие человека – абсолютно седая, с пустыми бессмысленными глазами, она что-то беспрестанно шептала, а стоило старостихе отпустить ее руку, застыла на месте и начала раскачиваться вперед-назад. Боги…

Внезапно на Мир опустилась ночь. Чернильная темнота, разрываемая кровавыми всполохами, заволокла все вокруг, дикая ярость и исступленная ненависть пробили броню удерживаемого с огромным трудом ледяного спокойствия… Перед моим взором стояло лишь безносое, изуродованное ожогами и шрамами лицо сестры. Теперь-то я понял, какой подарок приготовил мне фор Мерула. Как же я жалел, что не убил тогда эту тварь!..

Не знаю, сколько я находился не в себе, но наваждение все же закончилось, разбитое пробившимся из реальности ощущением текущих по моему лицу слез… Я очнулся. Вокруг меня на расстоянии пятидесяти шагов под действием невероятного жара земля сплавилась в твердую как камень массу. Огромное черное пятно – результат потери магом контроля над собой – во второй раз изуродовало землю. Но все было не так уж и плохо: ярость пламени не смогла дотянуться ни до одного из домов, превратив в пепел лишь парочку заборов и старое, побитое молнией дерево. Люди также не пострадали – староста и его жена проявили недюжинные способности в беге на короткие дистанции, что их и спасло. Единственной, кто словно и не заметил произошедшего, была Эль, все так же продолжавшая стоять рядом. Огонь не причинил ей ни малейшего вреда. Я провел пальцем по щеке, подхватывая горячую каплю… Кровь. И ядро опустошено.

– Эль, сестренка, ты меня узнаешь? – Я осторожно взял сестру за плечи… и тут же отдернулся – на меня смотрели пустые, заполненные беспредельным ужасом глаза. Меня словно молния ударила.

– Не трогал бы ты ее, сынок, – произнесла старостиха, неизвестно как снова оказавшаяся рядом. Она успокаивающе поглаживала руку Эльвиры. – Эль теперь всех мужиков боится.

– Они ее… – Я запнулся.

– Да. Я и не думала, что люди могут быть такими зверьми. А ведь одного из тех солдат я хорошо знаю, хороший парень… был.

– Имена… скажите мне имена. Сколько их было?

Женщина понимающе кивнула:

– Два десятка солдат графских, приказчик его же был, Иглеасом кличут. Молодой благородный за главного, а с ним еще четыре воина, маг не из наших и воин с волосами, в мелкие косицы заплетенными, да с двумя кривыми мечами. А как кого звать, откуда мне знать-то?

– Спасибо, – поблагодарил я старостиху, протягивая ей вырученные за лошадей деньги. – Это вам за заботу о сестре… И еще, где похоронили отца?

– На кладбище, возле твоей матери, как он и хотел.

– Спасибо. Если вам не трудно, приглядывайте за могилой… Хорошо?

– Конечно, сынок, пригляжу, как не приглядеть. Ты иди, с отцом попрощайся.

– Если не трудно, соберите вещи Эльвиры, я зайду за ней через час.