Егор Седов - Прерванный полет

А уж с похищенными младенцами было и вовсе смешно: боги и в самом деле отбирали самых толковых детей, и отдать им кого-то из своей семьи на воспитание считалось честью. Да и не навсегда отдавали — родители могли видеть своих чад, а после в селениях появлялись «похищенные» — знающие, умелые. Непохожие на остальных.

Сколько усилий потребовалось, чтобы убедить: те, кто воспитывался в городе богов, несут зло. Но вода камень точит — справились, убедили.

Тех из них, кто был в долине и не сбежал, уже перебили. Против этого не возражали даже отцы и матери убитых. Теперь был черед за остальными, жившими за стенами города богов. Всех, кто там был, следовало перерезать без разбора.

Подбадривания все равно помогали очень плохо. Люди боялись пойти на штурм, опасались призраков былой силы, богов. Пусть и лишенные поддержки, боги все еще оставались могучими — по крайней мере, в это верили жители долины. Даже их вождям, стоявшим в дальних рядах, становилось не по себе.

Яростные крики «Жги их!» становились все тише и слабее. Еще минута — и факельщики дрогнули бы, расползлись бы по своим деревням, постарались бы забыться, лакая хмельной напиток. Ведь даже этот напиток когда-то подарили боги!

— Что же вы стоите, ротозеи?! Вы перестали быть мужчинами?! Что ж, мы одни сожжем лгунов! Они слабы, но вы слабее их!

Яростный крик одного из вождей раздался над притихшей толпой.

— Кто пойдет со мной, возьмет без счета красивых вещей!

Даже счету обучили их боги, но кто теперь о том вспомнит?

— И их женщин, и их напитков! Вы будете бессмертными, как они сами!

Боги смертны, и о том отлично знали вожди. Но разве сейчас надо заботиться о правде? Нужно направить толпу на город богов — иначе все усилия окажутся напрасными.

Толпа молчала. А через мгновение разразилась воплем:

— Мы идем!

Неясно, что именно подвигло их — то ли упоминание об утерянной мужественности, то ли обещание хмельных напитков. Пожалуй, что и последнее — кто разберет?

Люди издали рык и ринулись вперед.

Теперь можно было не сомневаться — они выполнят то, чего от них так долго добивались. Поселения богов не будет.

…Их было четверо — воспитанников богов, отлично знавших: в поселении живут такие же люди, как они сами. Просто они умели и знали гораздо больше, ибо были старше. Только-то и всего.

Один из странников держал клетку с несколькими кошками — животные притихли, словно понимали, что сейчас нельзя подавать голос. Другой нес на себе две огромные сумки, набитые книгами. Пришлось отобрать самое важное — но сколько книг осталось в городе, все это богатство наверняка уничтожит бешеная пьяная толпа.

У остальных было еще несколько мешков — книги, книги…

Один из них, самый младший, которому едва сравнялось пятнадцать, плакал — и не скрывал слез. Остальные молчали — никто не упрекнул бы своего товарища. Они и сами были готовы плакать, кричать, даже кинуться на этих ничего уже не соображающих людей, беснующихся в отдалении.

Но делать этого было нельзя. Таков был приказ — уходить. Уходить, что бы ни случилось! Уходить как можно дальше.

А потом постараться обосноваться среди людей других краев. И попробовать учить их, постараться начать все заново — и не повторяя ошибок.

…Вожди толпы могли радоваться — богов не стало. Правда, пограбить не удалось: первые факельщики еще только лишь подходили к городским стенам, когда город запылал. Боги жгли себя сами.

С обещанными женщинами богов тоже как-то не сложилось. Оставалось разве что разгребать пепелище в поисках драгоценных камней и оплавившегося желтого металла. И многие, многие вернулись домой после той ночи с обожженными руками…

Но зато у долины появились теперь настоящие хозяева.

И правили ею и глупым народом, кричавшим когда-то «Жги!».

Правили долго — некоторые секреты долголетия богов вожди все же успели перенять.

Хватило и на их потомков. И на потомков их потомков…

А потом пришла пустыня.

Неторопливо пожирала она долину, год за годом мельчали и пересыхали реки. Женщины перестали рожать новых рабов для вождей. Да и сами вожди, забывшие секреты долгой жизни, умирали теперь быстро — кто в усобице с подобными себе, кто от морового поветрия, от которого теперь не было спасения, а кто и от хмельных напитков, выпиваемых не в меру.

Жизнь в долине подходила к завершению.

А где-то на Востоке расцветали новые, невиданные страны — с башнями и пирамидами, на которые нынешние истощенные жители нескольких грязных деревень около пересохшей реки посмотрели бы как на творение всесильных богов.

Вит проснулся резко и внезапно. Жутковатый сон испарился, зато события вчерашнего дня вспомнились слишком ярко.

Он резко сел и стукнулся головой о потолок кабины.

Откуда-то снизу послышался возмущенный мяв — оказывается, он случайно неловким движением сбросил на пол кошку.

Что-то напугало его, и это был не сон…

Ну, конечно же — в кабине больше никого не было! Ни Ируатту, ни остальных. Что с ними случилось?!

Он рывком открыл дверцу гирокоптера и высунулся наружу.

— Вы опоздали к завтраку, сэр!

Голос Джеймса раздался прямо над его ухом. Американец рассмеялся, а вслед за ним и Ируатту.

— Фу, Джимми, напугал-то как! — Вит попытался протереть глаза.

— Да не напугали — просто решили не будить, — пояснил Ируатту. — Ты ворочался и стонал во сне — вот и решили дать отдохнуть как следует.

— А я уж решил, что с вами что-нибудь случилось.

— Что нас кто-то утащил? — Джеймс хмыкнул. — Нет. Пока что. Но нам надо позавтракать и решать, что будем делать. Можешь поглядеть, кто нас ночью навестил.

Вит вылез из кабины, слегка пошатываясь спросонья. Его проводили к небольшим деревьям, стоявшим метрах в пятидесяти от гирокоптера (Джеймс на всякий случай остался около машины). Теперь Виталий шел осторожно, хотя особой нужды в том не было — «стреляющих деревьев» в этом направлении не встречалось.

— Вот, — Ируатту указал куда-то на землю. — Если бы не Алекс, мы бы этого не обнаружили.

— Кто-то смотрел на нас. Я почувствовал ночью… — сказал сохранявший до сей поры молчание Алекс. — Мы замерли. Он долго смотрел, потом ушел.

Охотнику явно не хватало слов, чтобы рассказать о произошедшем: «телепатия» или «интуиция» пока что в его словарь не входили, хотя он неплохо владел и тем и другим.

На не успевшей просохнуть после вчерашнего дождя земле виднелся след человеческой ноги.

То есть Виту показалось, что ступня была человеческой, только в следующую секунду он понял, что это не совсем так. Такая нога могла быть у человека в два с половиной метра ростом.