Владимир Кучеренко - Серая эльфийка (Эльфийка Серого)

Не дождалась. Через девять месяцев родилась я — черненькая, в папочку. Что оставалось делать юной красивой десятикласснице с новорожденной негритянкой? В Советском Союзе после «холодной войны» в период «железного занавеса» такую ждал только позор (а то и вовсе — вина в международном скандале).

Сначала школьница, пока в положении ходила, планировала ребёнка предкам сплавить, чтобы учёбу завершить. А дальше видно будет. Возможно, так бы и случилось, если бы доминировали мамины гены. Но не повезло: не удалась в русскую породу, угораздило на свет темнокожей появиться. Как же теперь людям в глаза смотреть? Родители девушки внучку тоже не желали признавать своей.

Меня ждал только детский дом. От мамочки в память только имя и осталось, которое она на клочке бумажки написала, сунула в пелёнку и подкинула к дверям. Нарекла она меня Олимпиадой (как же ещё) Эфиоповной (подозреваю, даже имени соблазнившего спортсмена не узнала, только страну, из которой приехал) Найдёновой (свою фамилию мама не указала, испугалась, что разыщут, поэтому дали самую распространённую в приютах). Получается, что мы с Наташкой, не просто сводные сёстры (потому как свела судьба в одном месте расти), но и однофамилицы.

Вновь обрётённые «мамочки» в лице воспитательниц особо с нами не церемонились. Так что слова «нежность» и «ласка» для меня являются синонимами к «непонятное» и «неизведанное». В новом доме всё происходило как в кино. Или, как в сказке, в страшной. Ох, и натерпелась я там. Сколько слёз пролила, сколько раз бита была. Просто за то, что не такая как все — потому что не белая. Сбегать не пыталась. А куда? Несколько раз доходило до мыслей о самоубийстве, но вовремя останавливалась. Из детей только Наташка со мной и дружила. Спасибо ей.

Как и большинство детдомовских малышей, верила в придуманные мечты. Надеялась, что родители найдутся и всё-таки поймут свою чудовищную ошибку. Ждала, когда вернутся и заберут своё дитя. После шестнадцатилетия верить, надеяться и ждать перестала.

И вдруг объявилась мамаша. Рассказала мне всё. Как парня из армии ждала. Как прыгнула в постель с красавцем негром. Как бабка — её мать (мать её так) — надоумила избавиться от меня. Потому как Николай (жених) в отпуск должен прийти — ведь считай год, как призвали. А тут она с лялькой. Поведала, что после побывки солдата снова забеременела, а потом и Колиного ребёнка сгубила. Как сама чуть не умерла после того аборта. Думала рано ещё детей заводить, молодые ещё. Для себя пожить, нагуляться хотелось. Не сказала никому ничего тогда. Как отслужил — сыграли свадьбу. Работу нашли, квартиру получили, и даже машину (в то время то!) купили.

А когда настала пора и детишек рожать — грехи молодости аукнулись. Четыре выкидыша (не хотели детки такой мамки) и последующее бесплодие разбили семью. Мать корила себя, все глаза выплакала. Коля пить начал, скандалить, бить. А когда у неё рак обнаружили, к другой ушёл.

А тут и бабка померла. Да и самой матери с этой страшной болезнью немного оставалось. И когда осталась она совсем одна, то вспомнила обо мне. Что есть же у неё ещё кровинушка на этом свете.

Да уж. Не так себе представляла нашу встречу. Сперва жутко разозлилась, даже хотела накричать, выгнать и выкинуть, как она меня когда-то. Потом простила всё — мать ведь. Прорыдали в обнимку всю ночь.

Через неделю её не стало. А она и правда красивая была. Сильно я на неё похожа. От отца только кожа шоколадная. А лицо мамино. Из «гадкого утёнка» я постепенно превратился в красивого чёрного лебедя.

Казалось бы, красавицу мулатку со знанием языков, стройным телом (последние годы я серьёзно занималась лёгкой атлетикой, как папа — даже разряд получила) ждёт счастливое успешное будущее. Но на мою беду все мужики (особенно начальство) видели во мне лишь сексуальный объект и жаждали обладать экзотической куклой. Какие мне предложения делали, чего только не обещали. А я не такая. Меня-дуру не устраивает торговля своим телом ради карьеры. А поскольку пресекала всякие недвусмысленные попытки, то и меняла работы через месяц-два (в зависимости от степени контроля над вожделением озабоченных самцов). После нескольких лет скитаний и мыканья с места на место предложение Наташки меня очень даже устроило: женский коллектив, платят неплохо, работа не пыльная — сиди в офисе, да отвечай на вопросы. А то, что не по специальности, так этим в нашей стране никого не удивишь. Вон дворники на морозе ломами машут, имея за плечами по два высших образования. Иногда, правда, случаются деньки, как сегодняшний, в течение которых настолько психологически выматываешься, что дома падаешь на кровать, будто шахтёр после трёх смен в забое.

— Служба поддержки, здравствуйте! Двести двадцать шестая, Липа, чем могу помочь?..

Вдруг рядом громыхнуло так, что Наташка аж взвизгнула. Погас свет, но спустя несколько секунд зажегся (сработала система аварийного питания). Серверу «не понравились» такие «кренделя», и он «повесился».

— Всё, девчонки, отработали, — глядя в окно, сказала Настя (двести тридцатая). — Молния прямо в вышку долбанула.

Действительно, все подключенные соединения прервались, а новые вызовы прекратились. Мы сняли гарнитуры и собрались у обеденного столика.

— Наверное, сомалийские пираты виноваты? — предположила Маришка и посмотрела на меня: — Не иначе батя к тебе прорывается.

— Не смешно! — резко ответила я. — И вообще, он эфиоп. А на сомалийском половина Африки говорит. Это же не значит что все носители этого древнего языка бандиты? Да и не знает он обо мне. Мать хоть и писала ему (с трудом в посольстве нашла адрес), — ни ответа, ни привета. Либо я не нужна ему, либо, что вероятнее всего, дальше КГБ письма не ушли.

— Прости, просто этими пиратами во всех новостях мозги пудрят. Обвиняют их уже во всех грехах подряд.

— В прошлом месяце у соседки муж-моряк в Красном море погиб. Так она мне заявила, чтобы я «черножопая валила к на свои пальмы». А не то она сына-алкоголика натравит, и он с дружками устроит мне «куклусклан». А когда сказала ей, что я такая же гражданка страны, как и она, и моя Родина здесь — она дико заржала. Пришлось для убедительности послать её подальше, «по-русски». Но сама теперь боюсь. Мало мне по переходам да подворотням от «скинхедов» бегать, теперь ещё дома покоя не будет.

— Извини, Липусь.

— Ладно, хватит о грустном.

— Девочки, а может по кофе и по тортику, для целлюлита и животика? — предложила Наташка.

— Ну давайте, всё равно, пока связь восстановят, время есть, — поддержали остальные.

— Ещё раз с Днём рождения, тебя, двести двадцать восьмая. Кстати, страшно вкусный тортик, — сказала я с набитым ртом Дашке. — Девятнадцать лет — это такой возраст, который ещё не стыдно скрывать. Не то, что мне — тридцатник стукнул. Как представлю, что четвёртый десяток разменяла.