Владимир Кучеренко - Серая эльфийка (Эльфийка Серого)

— Теона, ты учишься или работаешь где? — прожевав большой кусок кого-то, поинтересовался отец.

— Работаю стриптизёршей в ночном клубе. У меня номер с саблями, — не задумываясь, ответила я. Потом заметила застывшие взгляды пращуров Серого и добавила: — Шучу!

— В бывшем доме пионеров детей казачьим танцам обучает, — дополнил Вотар, исправляя ситуацию.

Родители облегчённо вздохнули.

— Теоночка, дочка, а что ж ты такая бледненькая? — переживала мама, в мыслях размышляя: «не анемия ли у меня первого триместра беременности?» — Городская жизнь замучила? Не тошнит с дороги?

— Ой, и не говорите, сплошная суета. То ли дело здесь: красота, тишина, воздух такой, аж дышать хочется, — согласилась я и захрустела малосольным огурцом.

«Ты что делаешь? Это уже шестой! Ешь что-нибудь другое!» — послал мне странную фразу Сергей.

— «А ты что специально считаешь?»

— «Не только я один! Мама с папой тоже!»

— «А почему мне нельзя есть много огурцов? Разве они в вашем мире являются дорогим деликатесом? Гном вон тоже их уплетает. Да ещё похлеще меня. И грибы почти все сожрал».

— «Ему можно, а тебе — нет» — просто и доходчиво объяснил Вотар.

— «Не поняла. Чем это я заслужила такую „честь“?»

— «Потому, что могут подумать, что ты беременна».

— «Так уже».

— «Что „уже“?!!» — мгновенно покрылся испариной Серый и посмотрел на меня огромными глазами. Не знала, что они у него так могут увеличиваться.

— «Уже так думают», — уточнила я.

— «Ты что их мысли читаешь?!»

— «Чуть-чуть».

— «Прекрати».

— «Ну ты же свои заблокировал. Кстати, это „сестрица“ тебя научила?»

— «Да. Ты же меня только обещаниями кормила».

— «Не спешила, потому что хочу знать, что у тебя на уме».

— «В зеркало посмотрись».

«Зачем?» — не поняла я.

— «Увидишь того, о ком все мои мысли», — пояснил Серый.

— «Ой, ты такой милый. Ладно, ещё немного просканирую их и закончу».

— «Нет, сейчас же перестань!»

— «Фу, уже не милый. Теперь не скажу, о чём они ещё думали».

— «Извини, солнышко».

— «Ещё раз так назовёшь — получишь в… Нет, ничего не получишь ночью!»

— «Ой, опять забыл. Прости, киска, рыбка, зайка, кто угодно, но не солнышко. Так о что же ещё удалось прочесть в головах родителей?»

— «Мама желает спросить, но в тоже время стесняется: вместе нам с тобой стелить или раздельно. А отец хочет курить, но не решается при мне показать свою дурную привычку».

— «Да. Он много раз бросал. Но что-то никак не добросит».

— Светка, я не пойму, ты, что волосы покрасила? — разглядел Алексей Алексеевич пепельные пряди на голове Цветаниэль.

— Это мода сейчас такая. Скажи же Теона? — толкнула светлая меня локтём.

— Самый «писк», — подтвердила я. — «Серебряные локоны» называются.

— А мне кажется, такой цвет старит молодых девушек. Выглядит, словно седина, — сказала мама.

— Эх, всыпать бы тебе ремня, но при гостях не могу. Да и стыдно лупить. Вон уже невеста какая.

— А они отвернутся, — растянул рот в улыбке Вотар.

— Тогда и Серого выпори. За то, что не доглядел за младшей сестрой, — не осталась в долгу магичка.

— А давайте, раз все уже поужинали, посмотрим фотографии? — предложила мама.

— Точно, — поддержала я свекровью идею, — хочу посмотреть, каким Сережка был в детстве.

— Да он и сейчас ещё дитё, — усмехнулась «сестра».

Мама Катя принесла тяжёлый альбом и села на диван. Мы со светлой плюхнулись рядом. Вотар тоже составил нам компанию, обнял меня сзади, стал приятно поглаживать пальцами между лопаток и, вызывая «мурашки», задышал в шею.

Папа Лёша похвастался Базирогу, что изобрёл новую зернодробилку. Тем самым, попав в самое слабое место гнома. С радостью оба отправились в сарай: один удовлетворять своё любопытство, другой, чтобы, наконец, выкурить сигарету.

Вотар . Мама, как обычно, листала альбом с последней страницы. Она всегда просматривает газеты и журналы задом-наперёд. Объясняла она это тем, что у неё не так хватает времени, чтобы прочесть всё. А так как всё самое интересное печатают в конце, то главное она не упустит.

Вот и сейчас альбом листался последней страницы. Однако сейчас это ничем не мотивировалось — просто привычка.

Цветаниэль с интересом рассматривала «свои» детские снимки.

— Ой, какой, лапочка! — вскрикивала Теона почти на каждую мою фотографию. И с умилением любовалась моими пухленькими щёчками и пузиком. — Ты не рассказывал, что был толстячком.

— Это ещё до того, как пошёл на борьбу, — хмурил я брови и переворачивал лист.

— Ух-ты, какие симпатичные хвостики. А банты? Какие банты! — воскликнула светлая эльфийка, увидев Светку-первоклашку.

«Поменьше, эмоций. Ведёшь себя, будто видишь не пятисотый, а первыё раз эти фото», — «маякнул» я ушастой сестрёнке.

— «Ну я же и правда… А-а, поняла. Постараюсь».

— Тебе всегда с боем приходилось делать причёску, — вспомнила мама. — А сейчас смотрю и не узнаю собственную дочь: у вас с Теоной такие красивые косы заплетены. Прямо настоящие русские красавицы! Только, дочка, мне кажется, уж сильно вы их затянули. Уши не сдавливает?

— Нет-нет, всё нормально! — хором ответили эльфийки и все засмеялись (мы с мамой искренне, а «ушастые» нервно).

Перелистнули альбом дальше. На следующей странице всего лишь одна фотография — около дверей роддома, совсем ещё юная мама держит на руках младенца, судя по дате внизу карточки — Светку. Но фотография нестандартного размера. Создалось впечатление, что кто-то отрезал половину.

Если бы в тот момент я не взглянул в глаза мамы, но ничего бы не заподозрил. На мгновенье, только что радостная женщина вдруг превратилась в убитую горем. Трясущимися пальцами она попыталась быстрее перевернуть дальше, но я положил на альбом ладонь.

«Что-то случилось», — сообщила мне Теона.

— А почему эта фотография обрезана? — тут же задала вопрос Цветаниэль.

— Да не помню уже, столько лет прошло.

— Мам, ты не умеешь врать. В чём дело? — строго спросил я. — Что тебя расстроило?

— Всё хорошо. Просто душно немного. Вот сердце слегка и «кольнуло».

«Вновь солгала, — доложила светлая эльфийка. — Это связано с какими-то воспоминаниями».

— «Уже догадался. Но всё равно, спасибо».

— Мам, расскажи, не нужно держать в себе, — уже спокойным и мягким голосом проговорил я. В ответ — молчание. Тогда начал предполагать разные версии: — Рядом с вами стоял не отец? Или какой-то плохой человек, о котором решили забыть? А может в тот момент, вы поссорились с папой? Он ведь раньше пил. И ты, таким образом, решила показать ему, что собираешься вычеркнуть его из своей жизни, если не бросит алкоголь?

— Нет, там был не папа, — вымолвила мать.