Александра Лисина - Песнь жизни

– С-сволочь… ушастая… мерзавец… трус несчастный!!

– Пусть так, – безнадежно отвернулся эльф, чтобы не видеть ее пылающих глаз. – Но я решил, что будет лучше не мешать. Уйти, чтобы она никогда не узнала, что случилось. Вокруг так много хороших парней – красивых и не очень, сильных, смелых… тот же Прыгун, Кузнечик, Бегунок… она всегда им безумно нравилась. Я подумал, что вдали смогу оставаться спокойным, не подвергну ее опасности, не заставлю страдать.

– Поэтому ты удрал! – зло закончила Белка.

– Я решил оставаться на расстоянии, – возразил Элиар. – Так, чтобы вы знали, что я ничего не забыл и по-прежнему считаю вас своей семьей, но чтобы Милле росла, как самая обычная девоч… девушка. Я просто не знал, что она окажется в Чертогах. Не знал, что тут окажетесь вы с Таррэном. Ничего не знал, понимаешь?! А когда ее увидел…

Эльф тяжело вздохнул, а Гончая поджала губы. М-да, крепко он влип, если только сейчас решился сказать правду. Увяз так глубоко, что пришел сам, с повинной, измучившись от неопределенности. Отлично понимая, что никогда не сможет быть рядом, умирая от ее обидного отторжения и совсем не зная, как избавиться от этого рока. Вернее, зная, что это невозможно, но все равно надеясь. Хотя, может, ему нужно что-то еще? Что-то более конкретное? Нет, он не мог прийти за простым разрешением. Только просил о помощи. Но какой? Посчитал, что ему позволят остаться рядом? Хранить и оберегать Милле, как раньше? Как неделю назад, когда он закрыл ее собой и ни одну ветку, ни один ядовитый шип даже близко не подпустил? А ведь мог и промолчать сегодня. Мог просто скрыть свою оплошность, сделать вид, что ничего не случилось…

Белка еще раз взглянула на его усталое лицо и поняла: нет. Не смог он больше. Три года вдали от растопившей его сердце девочки и без того сильно сказались – видно же, что едва держится. С ума сходит от того, что некому открыться и неоткуда ждать помощи. Он уже на грани, и она хорошо знала этот неподвижный, потухший взгляд. Тот самый, с которым один глупый мальчишка некогда бросился из-за нее с крыши.

– Что ты хочешь от меня, ушастый?

– Ничего, – прошептал Элиар. – Я знаю, что от вашей силы нет противоядия и спасительных амулетов. Знаю, что это останется со мной навсегда. Мне даже время не сумело помочь, хотя я очень надеялся. И расстояние ничуть не избавило от этого притяжения. Ты скажи ей, что я по-прежнему ее люблю. Шестнадцать лет уже люблю, просто сейчас… немного по-другому. Хоть и не менее сильно, чем в тот день, когда впервые ее увидел. Скажи, что я никогда не обидел бы ее, не принес ей горя, не посмел бы огорчить. Скажи… так, чтобы она никогда не узнала, что случилось. Чтобы не переживала зря и ничего не боялась. Она у тебя славная, чудесная, самая лучшая! Она поразила меня в самое сердце, забрала мою душу… еще тогда, наверное? А теперь я просто это понял и совсем не хочу сделать ей больно! Прошу тебя, Белка… помоги мне!

Она прикрыла глаза и даже отстранилась, чтобы не слышать бесконечного отчаяния в его умоляющем голосе. Не видеть его мечущегося в сомнениях взгляда и не чувствовать себя виноватой. Ее сила… да, это правда. От нее нет спасения. Ни время, ни расстояние, ни другие привязанности не сумеют ее ослабить. Однажды Элиар уже был под ударом, но тогда он справился, сумел себя пересилить, забыл. Но теперь… кажется, это нечто иное. То, что ему уже не пересилить. Кажется, он слишком долго пробыл рядом с ее маленькой девочкой. Слишком долго смотрел в ее синие глаза. С самого рождения не мог от них оторваться, да только плохо понимает даже сейчас, что Мелисса – не такая, как ее мать. Что она уже тогда его зацепила за живое. Еще с того времени сумела привязать его к себе. И сама привязалась, хоть Таррэн пристально следил за побратимом, опасаясь ненужных проблем.

А известно все стало только теперь. Сегодня, сейчас, когда расплакавшаяся Мелисса решилась-таки рассказать про свою оплошность, и с непередаваемым отчаянием молча кричала: мама, помоги !!! А Элиар…

– Пожалуйста, не говори Таррэну, – со вздохом повторил он, неловко поднимаясь на ноги. – По крайней мере, пока я не уйду. Не хочу, чтобы он знал, что я его предал.

– А что, если он уже это знает? – ровно спросили снаружи, и Таррэн бесшумно вошел внутрь, заставив побратима побледнеть и попятиться, а Белку укоризненно покачать головой. Он сурово сдвинул брови и сжал челюсти так, что на скулах заиграли желваки, а в глазах зажегся опасный огонек.

Элиар внутренне сжался, чувствуя на себе тяжелый взгляд Темного брата, и виновато опустил голову. Кажется, Таррэн все прекрасно слышал. Отлично понял, что случилось, и теперь наверняка злится. Хорошо, если не прибьет тут же, на месте. Но Милле… если бы это сделало ее счастливее, он бы немедленно согласился. Маленькая, скромная Милле. Очаровательная кроха, так сильно изменившаяся за эти три года, повзрослевшая, похорошевшая еще больше и неожиданно завладевшая всеми его мыслями. Она и сейчас стояла перед внутренним взором, как живая – невероятно хрупкая, нежная, ранимая. Точно такая, как неделю назад, когда он неожиданно понял, что потерял себя окончательно. Растворился в бездонной синеве ее теплых глаз и больше никогда не увидит ничего другого. Ее и сейчас хотелось закрыть и уберечь от всего мира, чтобы никто не посмел причинить ей зло. Чтобы никогда не ее прекрасном личике не мелькнули слезы. А мягкая улыбка продолжала освещать этот мир так же, как она освещала его сегодня.

– Прости меня, брат, – хрипло сказал Элиар, ожидая страшного. – Кажется, я подвел тебя.

– Подвел, – вздохнула Белка. – Еще как подвел… вот уж от кого не ожидали подвоха! Что ж нам с тобой теперь делать-то, а?

– Если хотите, я уйду. Сейчас же, немедленно. Я больше не вернусь в Пределы и никогда вас не потревожу. Ни Тира. Ни Милле… когда-нибудь она забудет об мне и будет жить так, как достойна. Она вырастет, повзрослеет, научится пользоваться даром. У нее будет семья, дети, хороший дом… или комната в Лабиринте, который ее тоже обожает. Я не стану никому мешать. Достаточно и того, что буду знать: она жива и в порядке. Большего я не прошу, – Элиар с горечью взглянул на окаменевшие лица друзей. – Только пусть ей не будет от этого больно.

Таррэн сжал ладонь Белки и, глядя на удрученного Светлого, медленно покачал головой.

– Ты прав: ты должен уйти.

Элиар побледнел еще сильнее, но протестовал не стал. Что ж, этого и следовало ожидать. Он молча поклонился, пряча погасшие глаза, и быстро вышел, чувствуя, как мертвеет душа и осыпается пеплом заживо сгоревшее сердце.

– Да не туда! – с досадой остановила его Белка. – В другую сторону, дурень!

– Зачем? – бесстрастно спросил Светлый. – Выход из Чертогов находится на востоке.