Александра Лисина - Песнь жизни

– Что-о-о?!! Сколько?!! – неподдельно ахнула Белка, а потом рассмотрела благоверного во всей красе и снова ахнула. На этот раз – испуганно. – Ты что с собой сотворил, изверг?!! Почему голодный и сонный?!! ОПЯТЬ!!! Сколько раз тебе говорить, что во сне я не помираю ни с того ни с сего?!! Вот ДО или ПОСЛЕ – пожалуйста, а во сне я только выздоравливать могу! Ну-ка, марш на кухню, и чтобы я тебя в таком виде больше не видел!! Ты что?!! А ну, убери свои длинные лапы! Я не одет и вообще…

ЖИВАЯ!! Невредимая! Полностью восстановилась! И снова ворчит, как положено… наконец-то!!!!

Таррэн, резко посветлев лицом, стремительно прильнул к ее губам, надежно обрывая возмущенный поток слов, жадно вдохнул запах ее волос, а потом так же быстро отпрянул. После чего, пользуясь мгновенным замешательством своей пары и прекрасно зная, чем все может закончиться, со скоростью молнии выскочил за дверь. Плотно прикрыл ее за собой, мудро отступил за стену, одновременно оттесняя туда же замешкавшегося Хранителя, и только тогда перевел дух – все, теперь не достанет.

Словно в ответ, толстая древесина опасно содрогнулась от сдвоенного удара, сухо треснула посередине, а наружу хищно высунулись острия метательных ножей, брошенных следом с поразительной силой и скоростью. Не отошел бы в сторонку, как есть – пришпилили бы к створке, а так – ничего, обошлось без жертв.

– Белик, тебе не стыдно? Так позорно промазать! – разочарованно спросил Шранк, невесть каким образом материализовавшийся на лестнице.

– Без тебя знаю, – буркнули изнутри. – Хотел бы попасть, сделал бы вот так…

Несчастная дверь снова содрогнулась, и третий нож прошил ее не просто насквозь, а почти вывалился наружу, умудрившись продавить рукояткой старую, высохшую от времени древесину.

– И вообще, кыш отсюда, пока я не рассердился окончательно. Радуйтесь, что мне стену жалко портить, а то кинул бы свои железки, и тремя паникерами в отряде стало бы меньше.

– Тебе гуся с яблоками или с кашей заказывать? – как ни в чем не бывало поинтересовался Таррэн, стряхивая с плечей невесомую пыль.

– С кашей. А пироги с яблоками, и никак не наоборот!

– Ясно. Заказ приняли. Пошли исполнять.

– Стой, я забыл кое-что, – неожиданно передумала Белка, приоткрывая дверь и требовательно втаскивая его обратно. На мгновение прильнула всем телом, жарко выдохнув те крохи магии, что успела накопить во время сна, крепко поцеловала (уже без всяких затей), а потом так же быстро отпрянула и, коварно улыбнувшись, проворно вытолкала ошеломленного эльфа обратно. – Спасибо за заботу. А теперь иди.

Шранк понимающе хмыкнул, правильно расценив тлеющую у него на груди рубаху, но вслух ничего не сказал. Линнувиэль неприлично округлил глаза и закашлялся, но скрыть собственное неимоверное облегчение все же смог: живой! Таррэн же только вздохнул и, тщательно сбив с почти загоревшейся одежды вызывающе алые искры, покорно отправился вниз – как и просили, заказывать одного (а лучше двух) самых крупных, что только есть в округе, гусей. С кашей и с яблоками. А еще – много чего другого, пригодного к употреблению, потому что после долгого сна его изменчивая супруга всегда была ужасно голодна. Настолько, что слегка шалеющих от всего происходящего эльфов вскоре будет ждать еще одно незабываемое зрелище, так как (по опыту известно) двух жалких ощипанных птичек ей будет мало. Так, для затравки только, ведь не зря она с Траш более полувека живет душа в душу. А голодная хмера под боком – это, знаете ли, не шутки. И, значит, придется заказывать что-нибудь посущественнее, чтобы одна хрупкая девушка восстановила силы и уже завтра смогла спокойно продолжить путь.

Темный эльф, закинув руки за голову, задумчиво изучал деревянный потолок, честно собираясь уснуть и стараясь не слишком отвлекаться на то, как довольная жизнью Гончая играет с его волосами. Длинный конский хвост он послушно распустил, чтобы ей было удобнее, рубаху тоже снял, и теперь смоляные пряди вольготно разметались по постели и широкой груди, позволяя тонким пальчикам ловко перебирать их, временами заплетая и снова расплетая многочисленные косички.

– Таррэн?

– М-м-м?

– Скажи, а ты не жалеешь? – Белка отодвинула в сторону скомканную простыню и, подобравшись ближе, заглянула в мягко мерцающие изумруды его глаз.

– О чем?

– Ну… – она неожиданно смутилась. – Что остался со мной, в Пределах, и вообще…

Эльф изумленно повернул голову.

– Почему я должен об этом жалеть?!

– Э-э… просто я… знаешь… – Белка совсем смешалась, отчего ее маленькие ушки ярко вспыхнули, а в голубых глазах заметалась несвойственная ей неуверенность. – Я не умею носить красивые платья, не переношу каблуков, не люблю пышных причесок. Я и волосы-то все время норовлю обрезать покороче, чтобы не мешались, хотя знаю, как тебе нравится, когда они длинные. Я часто ворчу, ругаюсь ни за что. Люблю оружие и мужские костюмы, потому что в них спокойно и удобно. У меня нет привычки соблюдать этикет, к которому ты давно привык. Я часто меняю настроение и… и, наверное, не слишком подхожу такому, как ты. Я… думаю, Мирена смотрелась бы лучше.

– Малыш, ты что? – нахмурился Таррэн. – Кто сказал тебе такую глупость?

– Я… наблюдала за ней всю дорогу, сравнивала, много думала, и она… ну, красивая. Очень красивая. Правда. Настоящая леди. И я хорошо понимаю, почему ваши мужчины неизменно выбирали себе жен из Дома Маллентэ. Эльфийки действительно достойны такой славы. Вот только я совсем на них не похожа.

Темный эльф покачал головой и требовательно привлек ее к себе, крепко обнял, с нескрываемым наслаждением вдохнув аромат заискрившихся силой волос, и мягко улыбнулся.

– Глупый ты мой бельчонок. Я люблю тебя всю, целиком, вместе с твоим настроением. А если ты имеешь в виду магию, то руны тут совершено не при чем. Я не поддаюсь им… гм, почти. По крайней мере, совсем не так, как хотел бы Талларен. Что же касается всего остального, то на мой вкус ты во много раз превосходишь любую эльфийку. Они слишком… пресные, что ли? А ты настоящая. Чудесная. Живая и совсем дикая, как твоя костяная кошка. Но такая же прекрасная, хищная, опасная, таинственная и непредсказуемая, и… знаешь что? – он бережно заправил длинную каштановую прядь, нечаянно выбившуюся из-под вязаной шапочки, и притянул ее ближе. – Мне это нравится. Я люблю тебя, малыш. И этого ничто не изменит.

Белка слабо улыбнулась.

– Значит, тебя не смущает мой внешний вид? То, что я большую часть времени веду себя, как мальчишка?

– Нет.

– А моя кожа?

– Нет.

– А…

– Меня ничто не смущает, кроме того, что ты сводишь меня с ума, – серьезно посмотрел Таррэн, слегка отстраняясь. – Наверное, я должен ненавидеть брата за то, что он сделал, проклинать его даже сейчас, но… я не могу. Да, каждый раз, когда я на тебя смотрю, я вынужден помнить, что это – его заслуга. Знать, для чего ты была создана, какие руны на тебе горят, сколько боли он успел тебе принести, и только это меня огорчает. Но…