Александра Лисина - Песнь жизни

Правда, немного поразмыслив и переглянувшись с Маликоном, старший наследник Рода Таррис пришел к выводу, что не очень хочет просвещаться на эту опасную тему. А еще – что не желал бы встретиться с Беликом темной ночью где-нибудь в недрах Проклятого Леса, потому что (чуяло его сердце!) вместо ехидного пацана он наверняка бы увидел нечто совсем иное. Такое, что потом полжизни будет в кошмарах сниться.

Едва отзвучали последние ноты страшноватого Зова, Белка, неожиданно презрев всякую опасность, черной молнией сорвалась с места, на ходу срывая со спины чехол из черного палисандра и стремительно поворачивая крохотный замочек возле одной из старательно вычерченных рун. Она очень спешила. Дико спешила, потому что понимала, что времени осталось немного. Она должна была успеть раньше, должна была это остановить. И просто не имела права ошибиться, потому что от ее действий сейчас зависело все.

Маленькая Гончая бесстрастно оглядела выросший перед ней непроходимый лес, в который рискнул бы соваться лишь законченный самоубийца. Проигнорировала испуганный вздох за спиной, выхватила нежно запевшие мечи и, расслышав слабый ответ снаружи, без промедления врубилась в самую гущу этого древесного кошмара. Для чего, зачем и почему – объяснить не соизволила. Просто пожалела времени. Зато Чертоги жалеть не стала – молниеносно взяв привычный темп и почти размазавшись в воздухе, со всей доступной скоростью двинулась к противоположной стене, которая отчего-то начала беспокойно шевелиться.

– Белка!! – возмущенно ахнул Элиар, не рискуя отойти от Мелиссы.

– Ты что делаешь?! – одновременно гаркнули Шранк и Аззар. – Вернись!!

Она только раздраженно мотнула головой, с невероятной скоростью прокладывая себе дорогу в бесконечном переплетении веток, листьев, корней и чего-то совсем уж непонятного, что Чертоги рискнули выставить перед ней в качестве заслона. Гончая не замедлилась ни на мгновение даже тогда, когда под многоголосый стон ужаса, смешанный с каким-то злым восхищением, из стены в нее двойным залпом ударили ядовитые шипы. Просто среагировала и уклонилась, но так быстро, что эльфы даже не сразу поняли, отчего ее путь оказался по щиколотку усеян острыми щепками. А когда сообразили, наконец, в чем дело, ЧТО ИМЕННО она сейчас сделала, то оторопело разинули рты и некрасиво вытаращили глаза, оглядывая проложенную просеку, внутри которой с бешеной скоростью мелькали удивительно узкие, изящные и потрясающе быстрые парные клинки, которыми она действовала с абсолютной уверенностью. Так, будто всю жизнь умела ими работать. Она ПРОБИЛАСЬ через ВЕСЬ залп! Одна! Даже не поцарапалась ни разу!! Всего с парой дивных клинков! А мечи тихо пели, без всяких сомнений разрубая почти неуничтожимую древесину Родового Ясеня Л'аэртэ. До тех пор, пока перед глазами не оказалась опустевшая, оголившаяся и словно выдохшаяся стена.

– Боги… – прошептал Сартас, безошибочно узнав, ЧТО за лезвия светились в ее нежных руках.

– Как это может быть?! – вздрогнул и Маликон, когда Гончая на краткий миг застыла, занеся родовые мечи старшего наследника трона возле пугливо затрепетавшей стены.

Чертоги тоже узнали бешеную магию ее мечей. Вспомнили их голос, беспокойно заметались, не зная, как быть, когда рядом звучат сразу два настойчивых зова крови. Кажется, даже растерялись на какое-то время и оказались поражены своим открытием настолько, что почти не сопротивлялись, когда больно жалящая сталь легко врубилась в их полуразумную плоть.

От резкого удара, безжалостно вспоровшего ветвистую преграду, Дворец ощутимо вскрикнул: магия зачарованных клинков заставила его стонать и извиваться от боли. Эти мечи требовали от него подчинения, требовали склониться и пасть, униженно моля о пощаде. Они гневались и справедливо ярились, потому что живое творение посмело выступить против своего создателя. И наказанием за ослушание была БОЛЬ. Настолько сильная боль, что ей невозможно было противиться.

Дворец снова содрогнулся, словно от ужаса, тихо и безнадежно заплакал ядовитыми слезами, бессильно оросившими рыхлую землю. Горестно взмахнул голыми прутьями своих многочисленных "рук", но потом, не в силах больше сопротивляться, со стоном распустил израненные ветви, позволяя властно вскинувшей голову Гончей покинуть обреченных.

Оставь… пожалуйста, не надо… ты можешь идти…

Но Белка не ушла. Остановившись в прорубленном проеме, с силой вогнала сияющие светом древних рун мечи прямо в стену, вынудив Чертоги в очередной раз болезненно содрогнуться и еще больше расширить образовавшийся проход. Убедилась в том, что этот выход не закроется до тех пор, пока она того не пожелает. Затем негромко, предупреждающе рыкнула, заставив дворец убрать свои щупальца от своих друзей, и лишь потом медленно обернулась. Спокойная, собранная, настороженная, как дикая кошка перед решающим броском. Чуть наклонила голову, все еще тихо урча. Хладнокровно оценила произведенные разрушения, застывших в панике эльфов, усеянный обломками пол. Бестрепетно встретила пристальные взгляды Хранителей Знаний и негромко, но очень внятно велела:

– Всем оставаться на местах. Никто не двигается, пока я не разрешу, понятно? Чтобы ни звука от вас. Даже не дышите, потому что сейчас мне будет довольно трудно.

– Белик, ты что делаешь? – напряженно спросил Корвин, с опаской слыша в ее голосе дикое напряжение.

Она быстро подняла голову и впервые за последние часы взглянула на недавних попутчиков в упор. Странными, дико горящими, но абсолютно бешеными зелеными глазами, в которых светилась неподдельная ярость, отчетливое понимание происходящего, смутная насмешка, легкое нетерпение и, вместе с тем, холод. Лютый холод приближающейся смерти. И это было так страшно, так дико и непонятно, что даже Сартас невольно попятился.

– Б-белик?!

– Что это с ним? – дрогнувшим голосом выдохнул Корвин, но ни Маликон, ни Иттираэль не знали ответа. И лишь Аззар, безошибочно поняв главную причину ее внезапного преображения, тихонько застонал. Едва за голову не схватился, что-то лихорадочно шепча под нос и шаря по округе полубезумным взором, но его никто не услышал. Не заметил белого, как мел, лица. Не вспомнил, что он единственный, кто уже встречался с ее настоящей стаей и кто на своей шкуре испытал, что такое ИХ Единение. Просто потому, что нашел свой пропавший перстень именно так, через слившихся воедино Карраша и Белика. Вернее, не только их.

В это время темнота в проходе за ее спиной неожиданно сгустилась, почернела, быстро приобретая ощутимую плотность. Там что-то неохотно шевельнулось, случайно царапнув острым когтем деревянные балки, что-то мягко упало, умело спружинив и с тихим шорохом выпрямившись на сильных лапах. Кто-то глухо заворчал, плавно делая шаг навстречу. А затем сверху, над самой головой жутко улыбнувшейся Белки, внезапно зажглась вторая пара хищно прищуренных глаз.