Яна Чёрненькая - Сказки древнего леса

- Этой самой навке? – уточнил Ваня.

- Не обязательно, - ответила Наташа. – Может быть и кому-то другому. Долг можно и передать.

Ваня побледнел и схватился за голову.

- Вот в чем дело, - простонал он. – Недаром он говорил, что в этом моя вина. Какой же я…

- Ты о чем? – удивленно спросили Наташа и Димка.

- Дим, помнишь Алену? – спросил, наконец, Ваня.

- Черт, - только и смог ответить его друг, уже сообразивший, причем здесь русалка.

- Я чего-то не знаю? – поинтересовалась Наташа.

- Василиса расчесывалась русальим гребнем… - промолвил Ваня, низко опустив голову.

- Вы с ума сошли? Как это произошло? – встревожилась Наташа.

- Не важно уже. Рассказывай дальше, - вздохнул царевич.

- Ну, если все так. То ясно. Навь получила право на жизнь Василисы и призвала ее к себе. Потом был проведен обряд слияния крови, душа Лисы отправилась в Навь, а душа навки заняла ее место и взяла себе ее имя.

- И что теперь делать? – не выдержал Димка.

- А вот этого-то я как раз и не знаю, - призналась Наташа. – То, что предложила Ярина Горынишна, нам не подойдет, а других способов нет.

- И что же она предложила? – спросил Ваня.

- Навь и ее обитатели – суть порождения древних богов, а в те времена многое можно было решить с помощью жертв…

- В смысле, мы должны принести жертву? – удивился Димка. – Так в чем же дело, я могу колбасы принести, разведем костер… - мальчишка тут же припомнил рассказы сестры о том, что раньше многие народы приносили в жертву своим богам разные яства, сжигая их. Наташа жестом его оборвала.

- Речь не о еде. Душу Василисы взяли в качестве платы за то, что она расчесывала волосы русальим гребнем. Чтобы вернуть ее обратно, нужно, чтобы кто-то добровольно пожертвовал собой. Разумеется, ни о чем подобном речи быть не может. Придется искать какой-то другой способ.

- Пожертвовал, это вроде как руку порезать? – жалобно спросил Димка, все еще не желая верить в этот ужас.

- Нет, Дима. Пожертвовать собой – это умереть. Понимаешь? Исчезнуть навсегда, - с тяжелым вздохом пояснила Наташа.

- И как все это должно происходить? – спросил Ваня.

- Какая разница? – пожала плечами ученица Ярины Горынишны. – Все равно этому не бывать. Сейчас не время древних богов. Будем искать другие пути.

- И все-таки, - не сдавался Ваня.

- Зачем тебе? – поинтересовалась Наташа.

- Просто так, интересно. Да не беспокойся, просто может я смогу придумать, как обойти вопрос с жертвой, - пояснил царевич.

- Хорошо, - согласилась Наташа и начала рассказ, - Сначала нужно найти место захоронения тела навки. Если она жила во времена языческих богов, тогда все, что осталось от ее костей, необходимо собрать в месте, где она провела обряд обмена телами с Василисой, и приготовить к освящению. Вот тут как раз появляются первые сложности: совершенно непонятно где искать место, где похоронили навку, а также место, где она завладела телом Лисы.

- Я знаю, где все произошло, - сказал Ваня.

- А я, кажется, знаю, где ее закопали, - ответил Димка.

- Только она жила не так давно. Она православная, - уточнил Ваня.

- Что ж, тогда проще. Останки все равно необходимо собрать, и в этом случае понадобится освященная в церкви вода. Потом нужно будет привести навку и заступника (того, кто решил собой пожертвовать). Они делают на запястьях надрезы и смешивают кровь. Потом заступник должен произнести заговор: «Кровь к крови, живое к живому, мертвое к мертвому. Взятое насильно хозяину ворочу. Чужой долг своей кровью оплачу. Имя тебе Пустота – возвращайся в Навь, имя тебе Василиса – возвращайся в Явь». После этого он должен вонзить себе нож в сердце. А его помощник, в тот момент, как заступник умрет, окропляет кости навки святой водой. Вот так.

- Жуть какая, - ошарашено сказал Димка. – Нет, нам такое точно не подойдет. У меня такое даже в голове не укладывается.

- У меня тоже, - задумчиво сказал Ваня. – Значит, будем искать другой выход. Кстати, а если просто порезать руку и пролить немного крови. Вдруг поможет?

- Если нет, тогда навка все равно покинет тело Василисы, но дух девочки не вернется. И что потом? – возразила Наташа.

- Как же все сложно-то, - пригорюнился Димка.

- Ничего, что-нибудь придумаем, - пообещал ему Ваня.

Иван уже второй день не мог найти себе места. Он метался по терему как загнанный зверь. Даже любимые книги не доставляли ему никакой радости. Мало ему было отповеди от Нава, так еще и Ванька притащил Василису. Точнее, не саму Василису, а навку в ее теле, которую пришлось сторожить, чтоб не сбежала. И тут уж стало совсем тяжко. Каждый раз, принося еду пленнице, Иван ощущал угрызения совести. Слова Нава не давали ему покоя. Да, он отдавал себе отчет в своих страхах. Да, он не хотел возвращения прошлого, он боялся, что призраки былого вновь обретут плоть и кровь. И, да, меньше всего ему хотелось хоть что-то менять в этой равномерной привычной жизни, в которой уже давно нет места различным авантюрам. Но, с другой стороны, в темном чулане, сидела маленькая девочка, душа которой пребывала в Пустоте и взывала к нему о помощи. Кем бы она ни была, как бы ее не звали, но пока она – всего лишь маленький и беззащитный ребенок. Впрочем, мало ли этих детей…

Все эти мысли не давали ему спать, есть, жить. Наконец, к вечеру второго дня он не выдержал и отправился на чердак. Там, в опутанном пылью сундуке лежал старинный портрет. Напоминание о том, что было дорого прежнему Ивану-царевичу.

Скрипнули петли люка. Теплый огонек свечи разогнал вековую тьму. Нужный сундук нашелся сразу. Подушка серой пыли, смешанной с паутиной мешала разглядеть кованные узоры на его поверхности. Царевич провел пальцем по сундуку, вырисовывая на нем одному ему понятные символы, а потом, почти зло, смахнул рукавом паутину, пыль и откинул тяжелую кованую крышку. Вскоре на свет была извлечена картина. Старая рассохшаяся рамка из красного дерева почти крошилась в руках. Прежде чем посмотреть на портрет, Иван зажмурился и вздохнул, собираясь с силами. Прикосновение к ветхому холсту обжигало пальцы.

«Да ты трус, похоже», - подумал царевич и заставил себя взглянуть на картину. Краска облупилась, но давно забытые глаза цвета весенней листвы все так же пронзительно вглядывались в его душу.

- Как же давно тебя нет, - прошептал Иван, обращаясь к той, что была символом его прошлой жизни. Осторожно, чтобы не потревожить растрескавшуюся краску, он провел кончиками пальцев по написанной неизвестным художником золотисто-каштановой косе, словно желая вновь прикоснуться к шелковистым и мягким волосам. Отголоски былой боли заставили царевича вновь зажмуриться.

- Ответь, почему ты не хочешь меня отпустить? – процедил он сквозь зубы. – Ты превратилась в мое проклятье, в мое наказанье, но я не понимаю за что? Что я такого сделал?! Как мне быть?!