Олег Микулов - Тропа длиною в жизнь

– Так значит твой сын Сингор… – заговорил он глухим, незнакомым голосом.

– Твой сын! – перебил Хайюрр. – Ты не понял? Я так и не коснулся Аты. Ни разу. Она просила подождать до родов. И умерла…

– Нет, конечно, он и мой сын, – помолчав, продолжил Хайюрр. – Ата просила… Я все сделал так, как она хотела. Он – сын Сизой Горлицы. А взрослое имя ему передал мой брат. Сингор. Но ты должен знать: Ата так и осталась твоей Атой!

(Так вот оно что. Пророчество было верным, и он, Аймик, действительно и есть тот Посланец, «своей кровью трижды связующий по три Рода». Посланец, ставший Вестником…)

– Где он сейчас? – спросил Вестник, словно не заметив последних слов Хайюрра.

– В Мужском доме с остальными охотниками. Молодых готовит. Я – Старый; мог пойти, мог остаться. Остался, как видишь. Словно знал…

Разговор замер. Пора идти вниз, в стойбище, но Хайюрр медлил. Следовало сказать последнее.

– Аймик! Ата, когда умирала… Она знала, что мы с тобой встретимся. Никто в это не верил: Рамир не верил, я сам не верил, – а она знала. Так вот… просила тебе сказать: «Пусть мой муж простит ту, что покинула его одиноким на тяжкой тропе. Ради сына! Только ради сына! Пусть простит».

– Аймику нечего прощать. – Голос Вестника сделался тонким, почти срывающимся. – Аймик сам нуждается в прощении. Не так понял. Не то подумал… Да что теперь говорить… Об одном жалею. – Голос его дрогнул и вдруг зазвучал по-прежнему, как встарь. – Я должен был уйти: воля Духов… Но почему я так плохо с ней простился?

Женщины и дети собрались у общих костров, поглядывали на верхнюю тропу. Ждали старого Хайюрра и его странного гостя. Вот и они.

– Старый! – выступила вперед старшая жена Сингора, единственная из его жен, которой позволено общаться со свекром. – Все сделано, как ты просил. Свежая постель и еда готовы. Прикажет ли отец моего мужа подать еду под небом или в жилище?

– Под небом, но у входа. И пусть нас не беспокоят.

Десятки глаз не отрывались от спутника старого Хайюрра. Тоже старик, только чудной какой-то! Волосы в косу уложены; у детей Сизой Горлицы так не делают. И одежда совсем другая. Плащ какой-то… вокруг тела обмотанный, – чудно. И обувь странная, высокая, завязки аж под коленями. И копье не такое… А что это за палка из-за спины торчит?

– Лук! – догадался один из подростков и тут же во весь голос оповестил окружающих о своей догадке. – Конечно, лук, только большой, и тетива спущена…

На него испуганно зашикали. Незнакомец наверняка колдун. Еще разозлится и порчу наведет.

Странным было то, что этот совершеннейший чужак по облику говорил на их языке и осматривался так, словно место это ему знакомо. Колдун! Право, чужой колдун; недаром даже серые на него не злобятся. Но откуда его знает старый Хайюрр? И почему привечает?

Обо всем этом тихонько переговаривались женщины, снедаемые любопытством и страхом.

Вестника все эти перешептывания не волновали и не интересовали. Привык. Гораздо больше занимало его само стойбище. С первого взгляда показалось: все то же самое… или почти то же самое, что и прежде. Но, приглядываясь, убеждался: нет, многое изменилось. Вон возле их жилища какая-то загородка из мамонтовых костей появилась. Зато само жилище вроде бы такое же, как и было. Интересно, а внутри…

– Не туда, не туда, – остановил его Хайюрр. – Теперь тут только наши гремушки держим; помнишь? Да кое-какой скарб… Хочешь – посмотри.

Аймик откинул полог. Пламя общего костра, бросающее отблески вовнутрь, давало достаточно света, чтобы разглядеть чистый земляной пол и сложенные у стены крупные кости мамонта. Праздничные барабаны детей Сизой Горлицы… Интересно, те самые или другие?.. Пусто. А вот тут была его постель…

Сердце начало учащенно биться. Воспоминания? Не только. Вестнику вдруг стало казаться… Он резко опустил шкуру, закрывающую вход:

– Вижу: вы его укрепляли. Так почему не живете? И не разбираете?

Хайюрр ответил не сразу:

– Тут Ата умерла. Роды… Разбирать – колдун запретил; сказал: само должно завалиться. А оно все не падает и не падает, хотя укрепляли его еще тогда… после того, как ты ушел.

За вечерней трапезой разговорились. Хайюрр рассказывал о делах общины, да рассказ получился коротким. Ну, были еще стычки; с теми же Оленерогими (они себя как-то по-другому звали, да забылось уже…). И в мире пытались жить; женщинами обменивались. Да не задалось как-то… Те ушли. Куда? Их дело… А женщины, кого наши в жены взяли, – те ничего; почти все остались. Только поумирали уже… Должно быть, и ушедшие пособили: порчу навели… Хотя одна еще жива. Старуха у костра, хворост подкладывала, а у самой руки трясутся. Не заметил? Та самая, кого я тогда еще девчонкой увел, помнишь? Тебе предлагал, да ты отказался…

(Да, из тех, кого Аймик мог знать и помнить, в живых осталось мало. И Айюги нет, и Малуты. А тех, кто детьми были, не узнать.)

Хайюрр все чаще приглядывался к своему гостю, стараясь делать это незаметно. Ночь теплая, лунная; в этом сиянии особенно заметно: Аймик изменился; не только постарел, не в этом дело. Он какой-то… другой. Словно и Аймик, и не Аймик… Прежний Аймик будто проглядывает время от времени…

– Ну а ты-то как? Расскажи, что можешь! Прежний Аймик улыбнулся:

– Начну с того, что степняки не такие страшные, как все вы думаете. Я с ними два года по степям кочевал, и ничего, как видишь, – жив остался.

– Ну еще бы! Тебя-то Могучие Духи защищали, кто бы тронуть посмел, – недоверчиво начал Хайюрр и вдруг спохватился: – Погоди-погоди! Ты ведь туда по Куште пошел, так? А почему не по Хайгре? Я-то сразу пустился за тобой вслед, да видишь…

– Не знаю, – задумчиво проговорил Аймик, – не знаю почему. Должно быть, Духи подсказали. Чтобы ты меня не нагнал… Только я и не думал вовсе, что кто-то из вас за мной отправится…

Длился рассказ, и чем дольше он длился, тем яснее становилось рассказчику: все попусту. Хайюрр его не понимает. А если и понимает, то совсем не так… Вздохнув, Аймик оборвал свою историю на полуслове, почти ничего не рассказав об Инельге.

– Так, значит, не повезло тебе с другими женами, – произнес Хайюрр, словно бы сочувствуя. – Не повезло. Еще бы, второй такой, как твоя Ата, и не сыскать. Ну а почему ты все с этими… колдуньями путался? Неуж там только такие и водятся?

Аймик вспомнил не слепую старуху – веселую черноглазую степнячку, чем-то похожую на одну из жен Хайюрра. И свою спасительницу вспомнил…

– Там хороших женщин не меньше, чем тут. Да только у меня-то иная тропа была… Да и не кончилась еще она.

Хайюрр, ничего не отвечая вслух, прищурившись смотрел в огонь и понимающе улыбался: «Хорошие женщины среди злых колдунов – как бы не так. Ты Духам зачем-то понадобился, – вот и остался в живых. Твое счастье. Хотя… не похоже, чтобы ты был счастлив… Вестник». Аймик вздохнул: