Олег Микулов - Тропа длиною в жизнь

Однажды перед сном он дольше, чем обычно, вглядывался в созвездия и, вернувшись, сказал Аймику:

– Срок настал. Завтра та, кого вы зовете Небесной Охотницей, окончательно проснется, и я завершу твое лечение.

– Завершишь лечение? – в недоумении спросил Аймик. – Да я ведь давным-давно здоров. Гляди: с рукой все в порядке.

– Это тебе только кажется, что ты здоров, – ответил колдун. – Потом сам поймешь.

К ночи они пришли на то место, где на Аймика напал медведь-шатун. Принесли с собой его шкуру, выделанную вместе с головой. На Армере, как всегда во время колдовского действа, была накинута шкура матерого волка.

По знаку колдуна Аймик, скрестив ноги, уселся на медвежью шкуру. Армер навел Огненный Круг, зардев шийся ровным низким пламенем в густо-синем сумраке весенней ночи, встал прямо перед медвежьей мордой и, воздев руки к двойной звезде, тихо запел заклинания.

Когда пение оборвалось, в Мире наступила такая упругая, такая звенящая тишина, как если бы кто-то вдруг залепил Аймику оба уха комочками воска. А по ту сторону Огненного Круга, Аймик отчетливо видел, начал сгущаться клубящийся мрак.

Безмолвие оборвалось криком ворона, прозвучавшим прямо над головой. Медвежья шкура задрожала, в пустых глазницах вспыхнул свет – и началось Действо. Похожее и не похожее на то давнее, когда совершалось исцеление Йорра.

…В этот раз не люди – духи, обступившие Круг, участвовали в Действе. Рокотал барабан, кружился вокруг медвежьей шкуры, все убыстряя и убыстряя свой пляс…

(Армер? Нет. Человековолк, Первопредок.) …и в такт барабанной дроби, в такт невесть откуда запевшей флейте зазвучали извне Круга… (То ли орлиный клекот, то ли уханье филина.) …голоса тех, кто стремился и не мог прорваться вовнутрь.

Аймик чувствовал – медвежья шкура под ним дрожит, словно живая… (Она и есть живая.) …пытаясь оторваться от земли…

Дрожат Земля и Небо от неистовых ударов; уханье превращается в гул камнепада… ОБРЫВ!

(На какой-то миг Аймик понял, что голова его упала на грудь, а глаза закрыты. Но это уже неважно, потому что…)

…Он уже в Полете. В том невообразимом, клубящемся Мире, заполненном чуждыми существами, где нет ни «близко», ни «далеко», ни «здесь», ни «там», ни «вне», ни «внутри», ни «рано», ни «поздно». В Мире, заполненном звуками и красками, но такими, что неведомы человеческому глазу и уху. В Мире, приоткрывающемся обычному человеку только в бреду, на грани… СМЕРТИ!

…Зачем он здесь? Неведомо! Знает Вожатый, Человековолк!

…Окружившие духи отнюдь не выказывали добрых намерений. Аймик понимал: они недовольны присутствием его, чуждого их Миру; они грозят обоим. Но грозит и Вожатый: он что-то требует, он настаивает…

Духи сменяют друг друга, и не все настроены враждебно, хотя таких большинство. Вожатый силен, но, похоже, он никак не может добиться того, чего хочет…

…Все оцепенело. ЭТИ духи отпрянули. Разом. Чтобы уступить место… ТЕ, ДРУГИЕ!

Аймик безошибочно чувствовал: ОНИ приближаются. И ЗДЕСЬ они еще сильнее, чем ТАМ… Кажется, и Че-ловековолк дрогнул…

КТО произнес Слово, расколовшее Миры? Только не он. И не его Вожатый.

Происшедшее ЗДЕСЬ, в Мире духов, не передать земными словами. Но стало ясно: свершившееся отразилось во многих Мирах. Там, на Земле, – дрогнули скалы, вздыбилась и обрушилась на берег Великая Вода, с тягостным воем пронесся внезапный ураган, с корнем выворачивая деревья. А здесь – тех, других, отбросило назад, во Тьму, в их неведомую обитель.

Продолжается прерванное Действо, вновь собираются духи, уже совсем иные, уже только дружественные, и Аймик… (АЙМИК?)

…чувствует, что Действо совершается уже над ним самим, внутри него; всплывают знакомые образы, чуждое становится близким и понятным, и наконец…

ВСЕ ВЗРЫВАЕТСЯ ВСПЫШКОЙ ОТЧЕТЛИВОГО ПОНИМАНИЯ И ОСВОБОЖДЕНИЯ. ВЕЛИКИЕ ДУХИ, ОН СНОВА СВОБОДЕН!

Аймик очнулся. Он по-прежнему сидел на медвежьей шкуре, а шкура лежала на том же самом месте, где ее разложил Армер. Сам колдун детей Волка сидел рядом, поглаживая волчью голову, лежащую у него на коленях. Голова его была обнажена, лицо лоснилось от пота, глаза полуприкрыты.

Уже почти совсем рассвело, и птицы вовсю выводили свои утренние трели. Круг погас, и только узкая полоска белой золы обозначала его присутствие.

– Хвала Могучим, мы вернулись! – Колдун детей Волка просветленно смотрел на пришедшего в себя Аймика. – Сознаюсь: думал, уже все кончено. Для обоих. Но… у тебя сильные покровители.

Аймик слушал, ничего толком не понимая. Он прислушивался к себе. Что-то изменилось. Что-то очень важное…

– Ну, теперь последнее. Погребем, как должно, твоего Проводника, — Армер кивком указал на медвежью шкуру, – и домой. Доберемся к ночи; поедим – и спать. А завтра… надеюсь, завтра я услышу о том, что Вестник принес от Могучих?

Аймик вздрогнул.

(В самом деле, как же так? Почему он до сих пор ничего не рассказал Армеру? И ни разу не спросил его о том, ради чего и добирался до детей Волка? Что с ним такое приключилось?.. Заснул он, что ли?!)

– Это Инельга, – сказал он вдруг. – Она нас спасла.

Армер, внимательно смотревший ему в лицо, рассмеялся.

– Вот теперь лечение завершено. Нагу-волчонок снова стал тем, кем должен был стать.

Еще не жарко, но Армер первым скинул рубаху. – Давай-ка и ты, – кивнул он Аймику. – Это солнце – самое сильное, а нам обоим нужно набираться сил.

Они сидели на пригорке за стойбищем. Место выбрали с таким расчетом, чтобы никто, даже случайно, не мог им помешать или подслушать разговор. Впрочем, пока что говорил только Аймик. Очень долго говорил…

– Так вот оно что, – задумчиво проговорил Армер, когда история была закончена. – Стало быть, ты нашел наших сородичей… бывших сородичей… И встретился с Эльгой… И даже стал ее мужем. Теперь понимаю…

– С Эльгой? – недоуменно переспросил Аймик.

– Эльга – это было ее земное имя. Теперь она Инельга.

– И как же это произошло?

– Я думал, ты знаешь… Здесь она жила, в этих краях, среди детей Волка. Только родители ее другим Родам принадлежали… Так уж случилось… И жених ее был сыном Волка… сыном одного из Первобратьев, от которых пошел весь наш Род.

– Дрогон? – вырвалось у Аймика.

– Да. Дрогон, или сын Дрого. – Армер внимательно посмотрел на собеседника. – Ну а потом… Вышло так, что… Спасла она нас всех. И не только нас…

Армер замолк, уставившись в одну точку, а потом добавил, как бы сам себе:

– Кто-то своей жизнью жертвует, а она пожертвовала своей смертью.

(А ведь он говорит так, споено видел все это своими глазами. Неужели…)

Аймик со страхом и любопытством всматривался в напряженные черты лица своего друга… Нет конечно же; в отличие от Великого Ворона, он состарился. И все же…