Олег Микулов - Тропа длиною в жизнь

Айрита замолчала. Среди собравшихся – ни слова, ни вздоха, ни движения. Повисшая тишина нарушалась только слабым потрескиванием уже осевшего пламени.

Но вот колдун коснулся рукой плеча рассказчицы, она вздрогнула, заморгала, потерла ладонями виски и неуверенно улыбнулась.

– Все хорошо, Айрита, дочь Данбора! Ты сделала все как надо. Можешь вернуться на свое прежнее место.

Люди стали понемногу приходить в себя, зашевелились, послышался чей-то кашель. Данбор подвинулся, освобождая дочери место, и первым заговорил:

– А все-таки шестиногие нарушили Древнюю Клятву. И все их оправдания – ложь.

– И да и нет, – сказал колдун. – Черный, передавая им пленника, и словом не обмолвился о том, что это Северный Посланец. Велел только, чтобы скрытно передавали из общины в общину, из Рода в Род, – лишь бы до нас не добрался. Пообещал: если сделают все как надо – настанет срок, и Черный заберет своего пленника назад, и тогда Род Мамонта окончательно обессилеет и его можно будет легко истребить. Конечно, догадаться было нетрудно, да только шестиногие предпочитали ни о чем не догадываться. Из страха перед Черным. А вот колдун Рода Пегой Кобылы не испугался. Он и впрямь ненавидел Черного лютой ненавистью… может, даже сильнее, чем нас, – и решил все сделать по-своему. Только уж очень ему не хотелось отпускать Северного Посланца. Боялся: а вдруг мы станем непобедимыми? Вот и убеждал себя, что пленник – вовсе не тот, о ком клялись наши предки. Вот и придумал это испытание. К счастью для нас. А то кто знает, как бы все обернулось?

– А что же Черный сам его не убил? – послышался чей-то недоуменный вопрос.

– Не мог! – ответил колдун. – Черный хочет его сына посвятить своим Хозяевам. А для этого нужна особая жертва. Отец. Или мать. Или оба. Ребенка посвятить Тем нельзя, он должен стать взрослым. А держать у себя все эти годы Северного Посланца, узнавшего правду о своем тесте, Черный просто боялся. Он могуч, его покровители могучи. Но не всесильны.

Аймик вздрогнул. Вот оно что. Как он мог забыть… («…Мада дождется тебя, обязательно. Вы еще с ней встретитесь, я тебе это твердо обещаю. Такая верная жена, такой заботливый муж, – разве можно вас разлучать? Вы еще вместе возляжете… Вот сюда!»).

Колдун кивнул, угадав его мысли: – Ничего, не тревожься! У нас есть время. Годы. Ты сумеешь спасти своего сына.

– …Нарушить клятву, как бы не нарушая, – усмехнулся Данбор – Похоже на шестиногих… Помолчав, он внезапно обратился к дочери: – Как же они от тебя-то не утаили, что пленник – Северный Посланец? Подслушала?

Айрита сидела подле отца, плотно закутавшись в свой меховой плащ. В пещере тепло, но ее сотрясала мелкая дрожь. Должно быть, от пережитого волнения. На вопрос отца она покачала головой:

– Нет. Сказать по правде, я о пленнике вовсе не думала и не видела его. А о побеге… – она смущенно посмотрела на отца, – о побеге давно думала, только не всерьез. Нельзя, своих подведу. А от мыслей куда денешься? Вот и играла сама с собой, когда вовсе было невмоготу… Переправу подыскивала, тропы, схороны… Я ведь разведчица… И вот однажды поутру…

Айрита давно облюбовала это место – то самое, где после скрыла плотик, мешки с припасами, оружие и одежду. Она сбежала сюда на рассвете из ненавистного жилища, подальше от невыносимого, тошнотворного запаха (муженек, по обыкновению, у какой-то бабы, а его запах все равно остается), от опостылевших звуков этой чужой жизни. Побыть одной. Помечтать о невозможном.

Вода, камыши, прибрежный кустарник – все было скрыто в густом рассветном тумане. Но ноги знали свое дело, – знакомой тропой она могла бы пройти, не сбившись и даже не споткнувшись, и с завязанными глазами. Присела на невидимую корягу (собственных ног – и то не видно) и стала вглядываться в сизо-белесую пелену, скрывшую землю и воду. Она была живой, эта пелена, она жила своей, особой жизнью, преображающей все знакомое, привычное, в нечто совсем иное, может быть не опасное, но чуждое… Когда глаза уставали от смутных, меняющихся образов, Айрита поднимала их к небу, остающемуся неизменным. Оно уже светлело, и звезды едва мерцали, перед тем как утонуть в голубизне…

Внезапно Айрита вздрогнула и, вскочив на ноги, резко обернулась. Предчувствие не обмануло; это уже не игра тумана. В нескольких шагах от нее стояла женщина.

В первый момент ее охватило смятение. Первая мысль была: «Выследили!» (Хотя… Что преступного она совершила?) Но почти сразу поняла: «Нет, не то!» Женщина была высока и стройна. Деталей одежды не разглядеть, лица – тем более. И все же Айрита кожей ощущала ласковый, ободряющий взгляд, чувствовала ее улыбку… И пришла не догадка даже – уверенность: ИНЕЛЬГА!

Быть может, произнеся это имя вслух, Айрита сделала шаг вперед, а Инельга вдруг протянула правую руку, сжимающую ветку, – и Айрита почувствовала, как ее лица коснулись мелкие березовые листочки…

– Вот тогда-то я и поняла. Все, сразу. И кто такой он, пленник шестиногих, и что я должна делать. Хотела спросить у Инельги – так ли? Смотрю, а ее уже нет. Вот тогда-то я и стала готовиться к побегу всерьез. И разговоры подслушивать. Так и об испытании выведать сумела. Хорошо, что к побегу уже все было готово. Рассказ окончен.

– И какая же она, Инельга? Какая? – посыпались вопросы.

– Да я и не разглядела толком. Светать-то светало, да ведь не день, не утро даже. И потом – испугалась я, что говорить… Но как только поняла, что передо мной Та-Кто-Не-Может-Умереть, — сразу поняла и то, кто такой Северный Посланец.

Взгляды детей Мамонта обратились на Аймика. Ни реплики, ни разговоры не скрывали напряженного ожидания: каким будет его слово?

Аймик молчал, погруженный в себя. Во время долгого повествования он словно растворялся в голосе Айриты и постепенно перестал слышать ее голос, замечать окружающее. Он то ли наяву, то ли в грезе переживал то, о чем пела Айрита. И одновременно, каким-то непостижимым образом, – свою жизнь. И теперь он все еще продолжал вспоминать. И думал, мучительно думал…

…Да, в его странных снах было нечто… Словно отражение в воде, колеблемое внезапным ветром и рябью…

(…Тоска и ветер, ветер и тоска; она рядом, но скоро ее не будет, потому что вьющийся черный столб, а его руки, и ноги, и тело словно стиснуты ремнями. Столб охватывает ее и…

…Призыв. И – ОНА в голубом сиянии. …Звери, словно тени, скользят мимо них и сквозь них и оседают на каменных стенах и сводах. Навсегда.

…Соленые брызги на лице, снова и снова хлещут по глазам вместе с порывами ветра. Ходит ходуном кожаная лодка; вокруг – только вздымающаяся и опадающая вода, да черное небо, прорезанное молниями…)