Дмитрий Скирюк - Осенний Лис

— Понятно, — хмуро кивнул он. — Стало быть, не туда я свернул… А дом аптекаря Иоганна Готлиба где?

Яцек указал рукой:

— Вон тот, с белой трубой. А зачем тебе Готлиб?

— Работать я к нему нанялся, — нехотя пояснил Жуга. — Помощником, на время.

— Ты?! — Яцек посмотрел на него с невольным уважением. — А не врешь?

Жуга пожал плечами.

— Зачем мне врать?

— А живешь где?

— Нигде пока… — Он еще раз осмотрелся окрест, запоминая дорогу, вздохнул и отвернулся. — Ладно, пошли вниз. Спасибо, что город показал.

— Да не за что, — сказал тот, спускаясь. Старые ступени скрипели под ногами. — Все равно, Гаммельн не сверху — изнутри смотреть надо… Ты куда идешь сейчас?

— Я? Не знаю, — Жуга пригладил ладонью растрепанные рыжие волосы. — Как-то не думал еще.

— Я сейчас свободен. Если хочешь, пошли, покажу, где тут что купить можно подешевле. Деньги у тебя есть?

— Есть немного…

На улице было светло. В куче песка подле входа по-прежнему играли дети. Жуга щурился после соборного полумрака, моргал часто.

— Куда теперь? — спросил он.

— Направо, — ответил Яцек. — Там сперва…

Что именно там находится, он не успел сказать: деревянные столбы неожиданно затрещали, и высокие строительные леса на левом крыле собора угрожающе зашатались. «Берегись! — донесся сверху чей-то истошный крик. — В сторону! В сторону!!!» Яцек поспешно рванулся обратно под прочные своды собора и потянул за собой Жугу.

Ребятишки бросились врассыпную, убегая со всех ног, и лишь одна девчушка лет пяти осталась стоять, глядя завороженно, как заваливается на бок угловатая, неровно сбитая громада лесов.

Жуга вскинулся запоздало.

— Беги! — крикнул он ей. — Да беги, же!!! — И через миг осознал, что она его просто не понимает. — А, ч-черт! Да пусти ты! — он вырвал у Яцека из рук полу своей рубашки и бросился вперед.

— Куда?! — ахнул тот. — Стой, дурак! Убьешься!!!

Было ясно, что он не успеет — леса уж не заваливались — они падали, словно гигантский кулак, готовый прихлопнуть двух мошек — большую и малую. И вдруг… Яцек даже не успел толком понять, что произошло: Жуга вскинул руки, крикнул что-то на бегу, и воцарилась тишина.

Леса вдруг зависли под самым нелепым углом, застыли внезапно, в одно мгновение. Яцек не мог поверить своим глазам.

Жуга, хромая, поравнялся с кучей песка, подхватил девочку на руки и побежал дальше, отягощенный своей драгоценной ношей, не останавливаясь и не оглядываясь, как бегут последний раз в жизни…

И тут невидимая подпорка не выдержала!

Тяжелые балки с треском и грохотом рухнули, ломаясь, туда, где еще мгновение назад были девочка и рыжий паренек. Пыль, щепки, мусор взвились столбом, длинный брус ударил бегущего под колени, сбил с ног. Жуга упал, прокатился по камням мостовой и остался лежать неподвижно.

Со всех сторон к ним бежали люди. Яцек стряхнул оцепенение и тоже поспешил туда.

Жуга лежал, тяжело дыша и крепко прижимая к себе девочку. Из разбитого носа его текла кровь. Завидев Яцека, он кивнул и попытался сесть.

— Ты цел? — обеспокоенно спросил тот.

— Вроде… — прохрипел Жуга, откашлялся, сел и поморщился. — Нога вот только…

Он осторожно поставил девочку на ноги, отряхнул на ней простое саржевое платьице. Оглядел хмуро растерянные, бледные лица столпившихся вокруг горожан.

— Чей ребенок?

Люди молчали. Жуга уже хотел повторить свой вопрос, но вовремя сообразил, что его опять не понимают.

— Чья девочка? — спросил он уже по-немецки.

— Это Магда, — дрожащим голосом сказала какая-то женщина, — прачки Анны-Марии дочка… Господи Боже! Давайте я отведу ее домой…

Жуга встал, поморщился, ступив на больную ногу. Поглядел на обломки упавших лесов. Девочка стояла рядом, доверчиво держа его за руку теплой ладошкой, не хотела отпускать.

— Хорошо, — кивнул он.

Девочку увели к матери. Люди потихоньку расходились, обсуждая происшествие, и вскоре на площади остались только Яцек и Жуга.

— У тебя кровь течет, — сказал Яцек.

— Да? — Жуга осторожно потрогал свой распухший нос. — А, верно… Тут есть, где умыться? Колодец какой-нибудь там…

— Вот что, — предложил Яцек. — Я тут, неподалеку живу, вон в том доме. Пошли ко мне — тебе все равно пока идти некуда.

Жуга помолчал, задумчиво глядя на свои окровавленные пальцы. Кивнул:

— Что ж, пошли, пожалуй.

Яцек обитал под крышей высокого каменного дома, что принадлежал вдове пекаря Эриха Мютцеля — Гертруде Мютцель. Сама хозяйка, дородная женщина почтенных лет, занимала второй этаж. Третий этаж и мансарды сдавались внаем. Внизу была пекарня. Яцек и Жуга вошли и поднялись наверх.

— Садись, — Яцек кивнул в сторону кровати и потащил с полки большой фаянсовый кувшин. — Я сейчас за водой сбегаю.

Жуга сел и огляделся.

Низкая, но довольно длинная комната, где двух стен не было вовсе — лишь скошенный углом потолок — была обставлена просто: стол, стул, застеленная одеялом кровать, шкаф для одежды и большой, окованный железными полосами сундук с пожитками Яцека. В углу, на колченогой табуретке примостился таз для умывания. На столе, в закапанной воском бутыли торчал огарок от свечи. Справа углом выпирала из стены печная труба. Окно вело на крышу.

— Я и не знал, что на чердаке можно жить, — сказал Жуга, когда Яцек вернулся. — Сколько ты платишь хозяйке?

— За мансарду? — тот поставил кувшин на стол, вытер руки о штаны. — Талер в месяц.

— Ну, это — не деньги…

— Так ведь и это — не жилье, — грустно улыбнулся тот. — Летом жарко, зимой холодно, если только печь в пекарне не топят. Готовить, опять же, негде.

Жуга стянул рубаху, нагнулся над тазом, подставил сложенные лодочкой ладони: «Лей». Долго, фыркая, умывался; вытерся протянутым полотенцем. Вода в тазу порозовела.

Яцек во все глаза смотрел на спину Жуги, где изгибался неровной дугой рваный белый шрам.

— А это откуда?

Жуга поморщился, отмахнулся досадливо:

— Дело прошлое… Скажи-ка ты мне лучше, где в Гаммельне жилье подешевле найти можно?

— Надолго?

— Не знаю, — Жуга пожал плечами. — На месяц-другой.

Яцек потер подбородок, оглядел мансарду.

— Если хочешь, живи пока у меня. Платить за комнату вдвое меньше, а кровать вторую у хозяйки попросим. Вещи твои где?

— Да мешок у меня только, в аптеке у Готлиба остался… — Жуга подошел к окну, выглянул наружу. — Подумать надо.

— Скажи, Жуга, — неуверенно начал Яцек. — А… что это такое с лесами сделалось, когда ты за девчонкой побежал? Это что, колдовство?

Жуга промолчал, глядя в сторону.

— Чего молчишь? Я же сам видел…

Тот опять ничего не ответил.

В дверь постучали, и Яцек пошел открывать.

На пороге стоял тощий, весь перепачканный сажей паренек с витым горячим штройзелем под мышкой, блестел озорно глазами.